Валентина Пономарева - Голова Медузы Горгоны

• Название: Голова Медузы Горгоны
• Автор: Валентина Пономарева
• Издательство: Ставропольское книжное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1973

Документальная повесть о чекистах, об их мужественной и нелегкой работе на Ставрополье в первые годы Советской власти, невидимой для окружающих, но полной опасности и риска.

---

— Для встречи с вами мне нужен будет пароль, — напомнил Лукоянов.

— Вы когда-нибудь видали, как растет кавказский дуб? — вдруг обратился к присутствующим Серебряков-Даутоков.

— Разве он растет корнями вверх? — усмехнулся Лавров.

— Эта притча не столь занимательна, сколь поучительна, полковник, — с достоинством ответил князь.

Он встал, звякнув шпорами, пригладил бородку и, поигрывая серебряной рукоятью кинжала, чуть прихрамывающей походкой прошелся по кабинету.

— Представьте себе, — князь обернулся к офицерам и заговорил вкрадчиво, с сильным горским акцентом, — в землю упал желудь. Прошло время, и пробился наконец сквозь прелую листву слабый зеленый росток, И вот в тени чужой листвы, среди гниющих, слабых, сдавшихся он начинает борьбу за жизнь.

Офицеры с интересом следили за его рассказом.

— Молодой дубок выбрасывает ветви свои не вверх, не туда, откуда едва пробиваются в чащу редкие лучи солнца. Он раскидывает их вширь и заслоняет ими солнце от своих врагов. Теперь уже в его тени чахнет все, что когда-то пыталось лишить его жизни. Трудно идет эта борьба! Чужие стебли упрямо лезут вверх, но снова молодой дубок прикрывает их своей густой веткой. И тогда сдаются враги, гибнут враги! А дуб, получивший свободу, теперь рвется вверх, к свету, к прекрасному горному солнцу!

— Чудесная притча, — произнес Лукоянов.

— Да, друг Сережа, притча, — обернулся к нему Серебряков-Даутоков. — Но она должна стать действительностью. Мы раскинем свои отряды по всему краю. Ни часа спокойной жизни красным! Ни одного глотка свежего воздуха! Пусть чахнет, гибнет, слабеет все! И уж тогда-то мы вырвем свою свободу! Пусть же нашим паролем, господа, будет «Дубок раскинул ветви!» И отзыв — «Крепнет дубок»…

— Пусть так будет! — одобрил Лавров.

Лукоянов посмотрел на часы:

— Пора расходиться, господа. Через три часа нас ждут на фелюге.

Офицеры поднялись.

— За встречу, друзья, на родной земле! За нашу свободу!

* * *

Долгирев выругался и резко встал из-за стола, заскрипев новыми ремнями портупеи.

— Только этого нам не хватало! Едва успеваем всякую сволочь за жабры брать, а тут еще в собственной рубахе вошь завелась! Слушай, а ты не путаешь?

— Нет, — ответил Бухбанд. — Он так и сказал: «Ищите у себя».

— Хоть бы выспросил подробности!

— Но он и сам, видимо, не знает. Ведь все дело в бланках. Кто у нас допущен к ним? Где еще можно достать было? Типография?

— Отпадает, — возразил Долгирев. — Я сам был при наборе и печатании. Набор сразу рассыпали.

— Значит, только общая часть?

— Давай прикинем. Калугин? Чушь! Пролетарий до мозга костей. Остаются Ершов, Мачульский и Рыбникова.

— Мачульского все хорошо знаем. При белых с заданием чека оставался в тылу врага, имеет боевые заслуги. Прекрасный подпольщик, да и проверен в самом пекле. Этот не может.

Гараж губчека.

— Ершов третий месяц в госпитале. При нем этих бланков не было. А что, если Рыбникова? Пришла на работу неделю назад, — Долгирев в раздумье остановился у окна. — Слушай! Когда прибыл Степовой?

— Полторы недели…

— А узнал про документы?

— Не знаю.

— Не знаю, не знаю… — Долгирев барабанил пальцами по подоконнику. — Значит, остаются Калугин, Мачульский и Рыбникова. А может, встретишься со Степовым еще разок?

— Лишний раз вызывать опасно…

— Но это же очень важно! Может быть, это как раз та самая ниточка, за которую надо немедленно ухватиться.

— Стоит подумать, — сказал Бухбанд. — Что мы от этого получим и что можем потерять? В лучшем случае мы узнаем имя предателя, арестуем его. Но он может никого и не назвать. Тогда тупик… А теряем многое. Одна неосторожность, и расшифруем Степового. Значит, вся работа летит к черту. А ведь Русанов просил особо беречь Степового для Центра.

— Да, ты прав, — согласился Долгирев. — Рисковать Степовым нельзя. Давай соберем коллегию, посоветуемся.

Засиделись далеко за полночь и все сошлись на одном: времени на расследование и проведение каких-либо экспериментов нет, но и оставлять предателя больше нельзя — он может многое завалить. Поэтому решились на крайнее средство.

…Рано утром в общей части губчека появились Долгирев и Бухбанд.

— Всем оставаться на местах, — вместо приветствия строго сказал председатель. — Проверка.

Рыбникова подняла от машинки большие удивленные глаза, Мачульский хладнокровно снял старенькие нарукавники и утомленно потер виски. А Калугин с недоумением уставился на вошедших.

— Что произошло, товарищи? — растерянно спросил он.

— Сдайте ключи от сейфов! — потребовал Долгирев.

Калугин протянул ему небольшую связку.

— Вообще-то, — сказал он, — мне, как начальнику общей части, можно было бы сказать, чем вызвана проверка.

— В котором сейфе бланки удостоверений?

— Вот в этом, — все с тем же недоумением ответил Калугин и помог Долгиреву открыть сейф.

На верхней полке аккуратной стопкой лежали бланки.

— Сколько здесь?

— Тридцать семь штук. Одно передано вчера по вашему распоряжению в Ессентукское политбюро чека. Для нового сотрудника.

— Считайте при мне.

Калугин намусолил пальцы и стал пересчитывать. Стопка редела. Осталось листочка три, а он едва досчитал до тридцати.

— Странно, — забормотал он. — Может, где промахнулся?

Он взволнованно оглядел чекистов и снова, на этот раз быстро, пересчитал удостоверения. Сомнений не было: в стопке не хватало четырех бланков.

— Как же так, товарищи? — Калугин с удивлением смотрел на своих работников. Мачульский недоуменно пожал плечами, а Рыбникова так и осталась сидеть с раскрытым ртом. — Как же так?

— Прошу сдать оружие! — приказал Долгирев. — Все трое до окончания следствия арестованы. Следствие поручаю вести товарищу Бухбанду. Приступайте.

Он повернулся и вышел из кабинета. Калугин протянул Бухбанду наган. Мачульский выложил на стол свой трофейный браунинг, связку ключей и печать в небольшом сером кисете, залитом чернилами.

Вошел комендант Веролюбов и с ним двое красноармейцев. Арестованные молча направились к выходу.

— Двоих в арестное помещение, а Калугина ко мне в кабинет, — распорядился Бухбанд.

Когда опустела комната, Яков Арнольдович запер сейф, закрыл окно и, выйдя в коридор, тщательно опечатал дверь. Допрос он начал немедля.

* * *

ДОСТОВЕРНО ИЗВЕСТНО: КУБАНСКИЙ — БЫВШИЙ ЕСАУЛ. КВАРТИРУЕТ В ПЯТИГОРСКЕ, НИЖЕГОРОДСКАЯ, 21.

О ТЕРЦЕВЕ. ТОЧНО: БЫВШИЙ КОЛЛЕЖСКИЙ РЕГИСТРАТОР. РАБОТАЕТ В ОДНОМ ИЗ ГУБЕРНСКИХ УЧРЕЖДЕНИЙ.

СТЕПОВОЙ. * * *

Разговор с Калугиным длился недолго. Было видно, что он или действительно ничего не знает, или умело ведет игру. Он был потрясен случившимся, а в конце допроса заявил, что за свое ротозейство готов понести самое строгое наказание.

Так же ничего не дал и допрос Рыбниковой. Она плакала в ответ на вопросы и, все еще не веря в происходящее, надеялась, что сейчас товарищи рассмеются и скажут, что все это было просто шуткой. Но сквозь слезы она видела суровое лицо Бухбанда.

— Если вы что-то знаете, то напрасно запираетесь. Нужно откровенно рассказать все, что вам может быть известно о краже бланков. Вы сами их брали?

— Зачем?

— Это уже другой вопрос. Кого вы подозреваете? Калугин мог их взять?

— Зачем? — снова повторила Рыбникова.

— Отвечайте на вопросы. Ключи от сейфа были когда-нибудь у вас?

— Нет.

— А у Мачульского?

— Может, когда болел Калугин… Но это еще без меня.

— Он никогда не вызывал у вас подозрений? — вмешался Долгирев.

Она растерянно оглянулась:

— Разве можно так жестоко подозревать?

— И все же, если участие кого-либо из вас в краже документов будет доказано, тот будет расстрелян. Как бы это ни было жестоко, — отрезал председатель губчека.

— Так что же вам известно о Калугине? — спокойно и настойчиво спросил Бухбанд, — Что подозрительного замечали вы в его поведении?

Рыбникова опустила голову.

В этот момент скрипнула дверь и показался Веролюбов:

— Мачульский просится… Вести?

— Ведите!

Без ремня Мачульский казался еще выше. Руки безвольно повисли, словно плети, а на лице появился серый налет.

— Документы продал я, — хрипло выдавил он. — Прошу снять подозрение с моих товарищей. Они ни о чем не знают и не виновны…

В глазах его была какая-то безысходная решимость.

— Рассказывайте, — приказал Бухбанд. — По порядку…

Мачульский сел на табурет и сжал большими ладонями колени.

— Последнее время дома нет ни крошки, — по его худым скулам забегали острые желваки. — А у меня шесть ртов. Мал мала меньше. Самого малого схоронил…