Гельмут Фигдор - Беды развода и пути их преодоления. В помощь родителям и консультантам по вопросам воспитания.

• Название: Беды развода и пути их преодоления. В помощь родителям и консультантам по вопросам воспитания.
• Автор: Гельмут Фигдор
• Издательство: Московский психолого-социальный институт
• Жанр: Психология
• Год: 2006
• ISBN: 5-89502-613-3, 6-00118-008-2

Г.Фигдор - один из ведущих специалистов в области разводов. Беды детей, по его утверждению, являются следствием родительских бед, поэтому помочь первым можно, только лишь оказав помощь вторым. Одну из самых больших проблем автор видит в том захлестывающем чувстве вины, которое сопровождает развод, именно оно и мешает взрослым делать то, что необходимо детям. Автор помогает преодолевать это чувство, считая, что сам по себе развод нередко заключает в себе шанс добрых перемен не только для взрослых, но и для детей, и беда чаще всего не в самом разводе, а в том, как он протекает и какие последствия влечет за собой. Данная книга исключительно полезна как для специалистов, так и для широкого круга читателей. Из нее вы не только узнаете о проблемах развода и об устройстве детской души, но и в собственной душе откроете немало такого, о чем до сих пор никогда сознательно не думали.

---

У этого явления есть множество причин. Переоценка важности успеваемости может быть связана с переживаниями собственного детства, но чаще всего мать считает, что она обязана доказать всему миру, что она и сама, то есть без отца, в состоянии справиться со всеми задачами воспитания. Таким образом, «забота о будущем» ребенка становится своего рода защитой против чувства вины по поводу развода, который, может быть, нанес ребенку непоправимый вред.

Слишком высокая оценка социального поведения детей для матерей характерна в гораздо большей степени, чем для отцов. Кроме того, разведенные матери сильно опасаются, как бы ребенок не стал «таким, как отец» (по отношению к мальчикам подобные воспитательные позиции усиливаются). Проблема заключается в том, что в системе оценок матери нет места для агрессивных потребностей и импульсов детей. Часто она борется со всем, что имеет дело с агрессивностью и самоутверждением, вплоть до мира детских фантазий и игр. Так, мать может всерьез расстроиться, если окажется «застреленной» из ложки, игра в войну осуждается морально, истории и сказки «очищаются» от агрессивных сцен; и если ребенок проигрывает в спортивном состязании, он не имеет права расстроиться, а должен брать пример с матери, которая может даже улыбнуться, если окажется побежденной («а зачем она тогда вообще играет, если не хочет выиграть?»). И эти матери даже не догадываются, насколько агрессивна эта их борьба против (предполагаемой) агрессивности ребенка. И как может ребенок справиться с амбивалентностью своих чувств, со своими разочарованиями, злостью, чувством бессилия, если у него отнимается любая возможность проявления этих чувств, вплоть до символизации и игр? И как можно научиться держать в руках свое раздражение из-за проигрыша, если за тобой не признается даже самого права на раздражение?

Результатом такого «педагогического воспитания» становится то, что дети просто не в состоянии оправдать ожиданий своих матерей, а это увеличивает напряжение в их обоюдных отношениях. Если же дети стараются приспособиться, то это – по причине завышенных запросов матери – становится возможным лишь благодаря вытеснению. Однако агрессивный, «мужской» элемент, выдворенный из семейной идиллии, однажды все же вернется и отомстит за себя – и это в незрелом, инфантильном обличии, поскольку в вытесненном, как мы уже говорили, не происходит никакого развития.

Объяснить все это матерям – важнейшая задача профессиональных консультантов по вопросам развода.

Удача новой семьи

Как уже говорилось, важнейшим условием для создания новой счастливой семьи является сознательное желание матери и ее нового партнера сделать такой шаг. И это независимо от того, как в настоящий момент воспринимает ребенок маминого нового друга. Конечно, это легко сказать. «Я ужасно влюблена в моего друга Герда, – рассказывает Фрау С., мать трехлетней дочери и шестилетнего сына, – но мы видимся всего один вечер в неделю. Как же мы можем установить, сможем ли мы жить вместе?! В этот вечер я прихожу домой в десять часов вечера, но больше двух раз в неделю я просто не могу оставлять моих детей одних. Мы оба не хотим, чтобы Герд приходил ко мне домой, потому что дети его явно недолюбливают. А что если я им сейчас скажу, что Герд останется у нас и они постепенно к нему привыкнут, а потом у нас ничего не получится? Я не хочу, чтобы они снова переживали потерю! Тогда они вообще перестанут мне доверять...» А фрау К. испробовала другую возможность. Она привела своего друга Конрада домой и представила его своему семилетнему сыну Анди: «Ты можешь поиграть с Конрадом в железную дорогу, а то ты все время жалуешься, что мне эта игра не доставляет удовольствия!». И действительно, мальчик тотчас взял Конрада в оборот и потом едва мог дождаться его нового прихода. Вся проблема в том, что Анди стал рассматривать Конрада как своего товарища и взрослым в его присутствии едва удавалось молвить друг другу слово. Конечно же, они не так представляли себе свои отношения. Потом Конрад уходил с матерью в ее комнату, и Анди постепенно стало ясно, что Конрад любит маму больше, чем его. Более того, он увидел, что тот тоже очень дорог матери, что мама им восхищается, тогда он возненавидел Конрада. Но самым ужасным для фрау К. было то, что она неожиданно увидела своего друга с той стороны, с которой она его еще не знала: вместо того чтобы терпеливо попробовать снова завоевать доверие Анди, он игнорировал его, а то и вовсе злился и грубил в его адрес. Через два месяца они разошлись. «Я его действительно очень любила, – рассказывала фрау К., – но если хочешь жить вместе, одной любви недостаточно. Мой друг должен быть также старшим другом для моего сына. А как можно знать заранее, способен ли он на такую дружбу?».

Неразрешимая дилемма? Со временем мне стало ясно, что не только этих двух женщин, но и многих других матерей объединяет нечто общее. Они продумывают множество подходов к детям, но они не отваживаются на одно: сказать ребенку правду. «Познакомься, это мой друг, я люблю его, а он любит меня, мы хотим быть вместе. Конечно, и вместе с тобой. Поэтому он будет часто к нам приходить. Может быть, мы потом захотим вообще жить вместе, но пока мы этого не знаем!» Мне нравится предложение Франсуазы Долтос (Francoise Doltos, 1988): «Слово, которое следует употреблять для детей, звучит "жених". У мамы может быть много "женихов". Что необходимо ребенку, так это понятное слово. Мать должна объяснить детям, что означает это слово: "Может быть, мы когда-то поженимся, но этого пока никто не знает. Этот мужчина и я (эта женщина и я, если речь идет об отце), мы любим друг друга. Если мы решим пожениться, мы скажем тебе об этом"»[98].

Когда и с какой интенсивностью эта проблема возникнет и как новая пара ее разрешит, предсказать невозможно. Но одно можно сказать точно: если дети оказываются обманутыми или от них скрывают правду, эскалацию проблемы можно считать запрограммированной. Скажем больше, если ложь удается, то ребенок какое-то время действительно чувствует себя в безопасности, но безопасность эта довольно ненадежна. Если он вдруг откроет, что именно в действительности скрывается за безобидным словом «друг» и что скрывается за походами в кино с тетей Бертой, разрушенной окажется не только его ненадежная безопасность; за тем фактом, что от него скрывали правду, он, вполне справедливо, отметит нечистую совесть. А нечистая совесть, как известно, – признак вины. Таким образом, появление нового мужчины сигнализирует ребенку угрозу его собственным потребностям. Если же родители не лгут, но при этом и не рассказывают всю правду, то ребенок чувствует, что здесь что-то не так, а там, где отсутствуют достаточные объяснения, вступают в свои права всевозможные фантазии. Как правило, в фантазиях представления об опасности намного более грозны, чем на самом деле. В любом случае мать (отец) теряет доверие, и часто – минимум, что касается отношений, – навсегда. Представим себя на месте ребенка. Предположим, человек, в чью любовь я свято верю, вдруг открыто сообщает о предстоящих больших изменениях в нашей жизни. Может случиться, что мне эти изменения и не подходят, может, они вызывают во мне большое беспокойство, но когда о переменах говорится открыто, то у меня появляется чувство, что мать (отец) не только не видит в предстоящих событиях никакой опасности, но даже считает их большим выигрышем. Именно эта уверенность матери или отца может сильно смягчить и мои собственные страхи.

Работая с родителями, важно не только объяснить им, что основная возможность нормального развития событий заключается в правде, но прежде всего необходимо выяснить причины, почему именно они не хотят рассказать детям о том, что происходит на самом деле. Чаще всего здесь скрываются весьма сомнительные педагогические позиции. Это может быть недооценка ребенка, отсутствие к нему достаточного уважения или же чувство вины и страх. Страх приводит к регрессии матери или отца, когда ребенок в их глазах становится некой санкционирующей инстанцией. Об этом «вывертыше» отношений следует, однако, хорошенько подумать: если мать (отец) становится в позицию ребенка, то это означает, что ребенок в этот момент практически теряет свою мать (отца). И тогда ему действительно ничего не остается, как попытаться забрать ситуацию в свои руки, то есть всеми силами начать бороться против нового союза.

Мы уже говорили, что огромное значение тройственных отношений заключается, кроме всего прочего, также и в том, чтобы ребенок время от времени видел себя исключенным из отношений двоих. При этом он делает открытие, что, оказывается, «ничего не случилось» и он вовсе не потерял свои любимые объекты. Конечно, новый партнер должен постараться завоевать дружбу ребенка и в какой-то степени посвящать себя и ему, но именно «в какой-то степени», а не так, как это делал знакомый нам Конрад. Прежде всего должно быть отчетливым уже само начало: новый мужчина (новая женщина) находится здесь в первую очередь потому, что между ним и матерью (между нею и отцом) существуют любовные отношения, которые нет необходимости скрывать. Разовьются ли эти две двойственные связи («мать – ребенок» и «мать – друг») в третью («друг – ребенок») и дальше – в тройственные отношения, об этом должны позаботиться прежде всего взрослые, поскольку ответственность несут они. Но и ребенок, конечно, тоже должен внести свой вклад. И он станет это делать, если увидит, что для того, чтобы не оказаться исключенным, ему просто не остается ничего иного, как приспособиться к новой жизненной ситуации.