Антони Смит - Мату-Гросу

• Название: Мату-Гросу
• Автор: Антони Смит
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2001
• ISBN: 5-309-00047-Х

В «Мату-Гросу» Антони Смит рассказывает о работе научной экспедиции Королевского географического общества в малоизученном районе Центральной Бразилии, на территории «последней девственной земли нашей планеты».

---

Этот резкий поворот был, конечно, совершенно неожиданным для английской экспедиции. Иена Бишопа уведомили о нем почти в тот самый момент, когда первая партия в составе четырех ученых собиралась выехать из Англии. Считалось, что дорога уже прошла через территорию, весьма ценную для исследования, и что там более чем достаточно объектов исследования. Лагерь предполагалось разбить где-нибудь у дороги, чтобы ученые действовали с этой удобной позиции. В конце концов, масштабы безлюдных и необжитых пространств оставались фантастическими. Четыреста восемьдесят километров новой дороги, вторгнувшейся в пределы столь обширной новой территории, означали, что лагерь в любом случае будет находиться в непосредственной близости от десятков тысяч квадратных километров безлюдного мира.

Наконец расположение лагеря было выбрано так, чтобы обеспечить все возможные преимущества. В двух километрах от основной дороги, в месте слияния двух небольших, но непересыхающих ручьев, на самой границе между саванной, простиравшейся южнее, и лесом, идущим прямо на север, находилась бывшая стоянка строителей. Это место располагалось одновременно и в глуши, и на стыке двух растительных зон — именно то, что и требовалось. Один из дорожников Фонда Центральной Бразилии знал это место и показал его Иену Бишопу. В сентябре 1967 года, перед началом сезона дождей, сюда прибыл первый контингент в составе Иена, его жены, полутора десятков бразильцев и четырех ученых из Англии. Они разместились на поляне, между двумя крыльями галерейного леса, и с того момента это место все стали называть базовым лагерем.

Именно в этот базовый лагерь прибывал каждый следующий английский ученый, когда он выезжал из Шавантины на север, пересекал реку Ареойеш и, не обращая внимания на старую дорогу к Гарапу, ехал по новой дороге вдоль горной гряды. Один из ученых писал, что подобное путешествие было «восхитительным для геоморфолога, но неинтересным для неспециалиста». Этот мир, в котором не было ничего, кроме самых пологих холмов, самых крохотных ручейков (за исключением периода их разлива) и вечно покрытой кустарниками серрадос, доставлял также огромное удовольствие ботаникам. Невесть откуда иногда появлялись животные: гривистый волк с длинными тонкими ногами, гигантский муравьед, один-два оленя, тут же исчезавшие в редком, но весьма эффективном укрытии по обе стороны дороги. Над головой пронзительно кричали попугаи, изредка пролетавшие мимо запыленного автомобиля, мчавшегося по дороге. Макао кричали громче, но полет их был тяжелее, и выглядели они лучше всего в тот момент, когда садившееся солнце вспыхивало на перьях самой экстравагантной расцветки. Иногда неуклюже и неуверенно пролетал тукан, как бы сомневающийся, летит ли он, а солнце играло на его клюве, как на фюзеляже самолета, парящего в заоблачной выси.

Что касается людей, то их здесь было мало, особенно первое время, правда, вдоль дороги стояло несколько глинобитных хижин, появившихся почти сразу же после прокладки дороги. В этих хижинах были жители, причем довольно многочисленные, как можно было разглядеть, когда ваши глаза привыкали к царившей внутри них темноте. Человек по имени Жералдау был владельцев одного из таких скромных жилищ на полпути от Шавантины до базового лагеря, возле ручья, часть вод которого он регулярно превращал для нас в кофе в этом удобном остановочном пункте. Он вел свое хозяйство — по крайней мере, так казалось, — не сходя с гамака. Время от времени он продавал корову-другую. Ему принадлежали также несколько черно-серых свиней, несколько кур, пара хижин и большое гладкое брюшко, которое всегда чувствовало себя вольготно в расстегнутой рубахе. В этом мире нищеты с земляным полом, качаясь в гамаке над копошащимися курами и запыленными свиньями, он каким-то образом казался процветающим. Более того, он всегда отказывался брать деньги за кофе.

Иногда дорогу перебегала seriema, похожая на дрофу птица, не желающая летать, или эму — птица из семейства страусов, которая совершенно не способна подняться в воздух. Иногда попадалась саранча, вполне способная летать и сохранять направление полета, но значительно менее способная изменять его. Ее парашютирующие прыжки редко завершались с изяществом, когда она цеплялась за ветку, на которую налетала. Зачастую полет оканчивался гибелью при столкновении с машиной. Нежелание саранчи покинуть дорогу или оставить себе достаточно времени для бегства было сравнимо только с поведением козодоев, которые низко припадали к земле, так что в их глазах отражался свет фар машины, а затем вскакивали и увертывались в сторону, взлетая подобно летучей мыши. Ночью свет отражался и в других глазах, владельцы которых исчезали до того, как их удавалось опознать.

Благодаря в основном козодоям, а отчасти и другим животным, дорога казалась ночью гораздо оживленнее, чем днем, а днем интересного встречалось крайне мало. Центральная Бразилия не изобилует большим количеством легко заметных животных, и это обстоятельство делало немногие подобные встречи столь характерными и памятными. Путешественники, знакомые с богатым ассортиментом диких животных, которые разгуливают, скажем, на равнинах Восточной Африки, должны были изменить свою шкалу оценок и в соответствии с ней получать удовольствие при виде одной лисицы или комбинации трехпалых и четырехпалых отпечатков следов тапира. Здесь им приходилось смотреть гораздо внимательнее, и вознаграждение за это они получали по новой шкале.

Наконец, примерно через пять часов после переправы на пароме через реку Шавантина и через два часа после приема горячего, крупинками, кофе, приготовленного по рецепту Жералдау, путешествию наступал конец. Последний козодой прыгал в сторону от дороги, и еще одна группа ученых прибывала к месту назначения. Каждый прибывший думал, что он действительно проделал очень долгий путь. Лишь впоследствии он осознавал, насколько близко он находится от города Бразилиа, той отправной точки, которую покинул неделю назад. Даже небольшой самолет пролетел бы это расстояние меньше чем за три часа.

Вскоре после выбора места лагерь начал функционировать. Его сооружение в основном следовало проверенному временем правилу, что лучше всего придерживаться местных обычаев, что проще всего делать так, как принято здесь. Кабокло Центральной Бразилии, по происхождению наполовину негр, наполовину европеец, а возможно, также и отчасти индеец, большую часть своей жизни живет обычно в таких же домах, какие были построены в лагере. Краеугольные столбы, у которых наверху было вырублено треугольное углубление, делали из срубленных в лесу деревьев и зарывали их в землю. В углубления наверху клали горизонтальные шесты, затем такие же выемки вырубали в жердях, предназначенных для каркаса крыши, и прибивали их гвоздями.

Для того чтобы покрыть крышу, времени требовалось больше, поскольку для этого нужно было найти пальмы Бурити, срубить их, обрубить огромные пучки листьев, удалив у каждого дерева растущую верхушку (весьма пригодную для изготовления веревок), и доставить все это в лагерь. Фактически способ сплетения листьев, то есть разделение каждой пальмовой ветви и последовательность их соединения, был индейским, как мы узнали об этом впоследствии, когда входили или, вернее, ныряли в первый из увиденных нами индейских домов. Такая крыша сослужила нам хорошую службу, не пропуская солнца и дождя, лишь изменив с течением времени свой цвет с темно-зеленого до светло-коричневого.

У лагеря была и своя идиллическая сторона. Зачастую первым утренним звуком был крик длиннохвостых попугаев, гонявшихся друг за другом, или же три визгливые ноты piya, две высокие и одна низкая. Восход солнца в лесу лишен той внезапности и четкости, которым он отличается, когда виден горизонт, здесь он протекает незаметно, и день становится постепенно теплее. Над нашим лагерем висело чувство безвременности, горячей и постоянной. В небе набухали огромные облака, а само оно всегда казалось больше обычного.

Здесь всегда было шумно. Цикады заводили свою песню в положенное для них время и затем не прекращали ни на минуту этот характерный для них треск. Колибри подлетали неизвестно откуда, на мгновение зависали у ярко-красного цветка, а затем исчезали в колышущейся зелени. Отряд коричневых блестящих муравьев сновал по какому-то растению, разделывая его листья и веточки на куски транспортабельных размеров и сбрасывая эти куски другим муравьям, которые утаскивали их по своим проторенным дорожкам, через упавшие деревья и под листьями, к крохотному входу в их подземную общину. Соседнее отверстие, столь же крохотное, служило выходом для потока крылатых термитов, покидавших свое жилище и улетавших с одинаковой скоростью и в одном направлении.

Наконец солнце нисходило с выси ослепительного могущества, слишком близкой к зениту, ненадолго появлялось в виде огненного шара вблизи горизонта, затем исчезало, и наступала долгая тропическая ночь. Широкая лента Млечного Пути, намного более яркая в Южном полушарии, расстилалась подобно радуге, а привычная для нас Большая Медведица, перевернутая наоборот и незаметная, указывала вниз на Северное полушарие, лежащее где-то под окружающим горизонтом из деревьев.