Наталья Решетовская - Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)

• Название: Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)
• Автор: Наталья Решетовская
• Жанр: Русская классическая проза

---

Вечером они с Вишневской позвали меня в "большой дом". Разговор больше всего шел о том, что надо приложить все усилия к тому, чтобы "Август четырнадцатого" был напечатан здесь, в Советском Союзе. Стив снова попытался удержать меня, уговорить остаться. Нет, мое решение твердо. Будем жить каждый сам по себе; а там видно будет...

Я как-то запозднилась, а потому к Нине Викторовне было ехать неудобно. Позвонила Веронике, можно ли приехать к ней. Да, конечно. Перед отъездом оставила на столе мужу полупрощальную записку. Писала, что будем считать, что на сколько-то мы с ним расстались...

Взяв с собой уложенные вещи и машинку "Колибри", пошла на станцию.

Глава XII

НЕ РАСПУТАТЬ КЛУБКА

Нобелевская трагедия

1. Прозрение

Когда ехала в электричке, вдруг почувствовала, что во мне поднимается неудержимый гнев. Я бегу от мужа. Я вынуждена бежать от него, от самого для меня родного человека! Бросать наше чудное "Сеславино"! Бежать к чужим людям! И все из-за того, что ему нужны героини, которых он "не может собирать за обеденным столом"! Не он ли приводил мне когда-то слова Толстого: чтобы понять всех женщин - достаточно сильно любить одну, свою жену?"

Гнев все нарастал и искал выхода. Отчаяние может вылиться слезами. А... гнев?..

Когда пришла к Туркиным, было уже около 12 часов ночи. Войдя в кухню и не владея собой, закричала как безумная:

- Где те, кто издает "Хронику"? Я принесла сенсационную новость. Мужчины, следуйте своему кумиру! Женщины...

- Дети! - прервал меня столь же громкий окрик мужа Вероники, Юры, раздавшийся из соседней комнаты. (Дети были в дальней).

- У меня к тебе от него письмо, - сразила меня Вероника. - Я была у него в Борзовке.

- Не хочу. Не буду читать. Порву.

- Бывают очень серьезные вещи, - с ударением на каждом слове произнесла моя младшая сестра.

- Ну, давай!

- Порвешь!

- Нет.

Я судорожно вскрыла конверт. Большое, на нескольких листах написанное письмо:

"Душа моя родная, дорогая!

Глазки мои серенькие!.. "

Нет, это все неважно. Дальше, дальше... В чем же суть?.. Листаю страницу за страницей. Глаза напряженно выискивают то, что должно, я чувствую, что что-то должно сокрушить... А-а-!.. Вот оно, это слово - одно, но за которым бездна. Ребенок! Это уже не наваждение, это - реальность, это - явь, которая делает меня лишней в его жизни не на месяцы, не на годы, а... навсегда!

Зачем мне читать эти плотно исписанные страницы? Все строчки слились в одно это слово, за которым два образа: есть ведь еще и женщина - женщина, которая отныне накрепко связана с м о и м мужем. Больше ничего не надо знать. Зачем ему понадобилось писать мне так много?.. Довольно одного этого слова: ребенок.

И я рву письмо, бросаю клочки и... опрометью бегу к двери и вниз по лестнице. Вероника, набросив плащ на легкий халатик поверх ночной рубашки, бежит за мной. На улице настигает меня, хватает за руку мертвой хваткой:

- Я знаю, у тебя все до конца. Но...

- Оставь меня! Все равно не спасешь!..

- Что ты будешь делать - то и я...

Пытаюсь вырваться, но тщетно. Мы кружим вокруг каких-то кустов. Вероника говорит, что будет ходить со мной хоть всю ночь, но только бы ей доодеться. Я уже поняла, что силой не вырвусь, не избавлюсь от нее - она меня сильнее, только хитростью. И меня сразу осеняет, как обмануть...

Притворяюсь покорной овечкой. Соглашаюсь. Мы возвращаемся. На звонок Юра не открывает (он побежал за нами, но мы разминулись...). Мне это кстати - повод вынуть из кармана плаща связку ключей. Отпираю английский замок. Входим.

Пока Вероня натягивает в комнате чулки, разговариваю с ней из коридора: успокаиваю, что жду ее, чтоб не беспокоилась, что не убегу больше. А сама все больше приближаюсь к входной двери. Наготове в руке ключ к простому замку. Своим голосом заглушаю звук вставляемого в замок ключа. Быстрым рывком захлопываю дверь и поворачиваю ключ, оставив его в горизонтальном положении. Изнутри Вероника открыть дверь не может. Слышу ее отчаянный возглас, когда мчусь по лестнице вниз. Я - свободна!.. Только бы с Юрой не встретиться! А для того - не сразу на улицу, а двором - той дорогой, какой мы часто ходили, когда опасались, что за нами следят. Но путь к Белорусскому вокзалу оттого удлинился. Последняя электричка или уже ушла, или вот-вот отойдет. Не думая о билете, побежала на платформу. Слева от платформы - пустое железнодорожное полотно, а на указателе медленно переворачивались листы, пока не остановились на нулях... Последний поезд на Усово только что ушел. В 23.30...

По другую сторону платформы стояла электричка на Звенигород. С усовской они разъезжаются в Рабочем поселке. Значит, надо ехать до него. А оттуда пойду по шпалам. Когда-нибудь же дойду?.. Ромашково, Раздоры, Барвиха, Ильинское... Ведь это будет мой последний путь. Зачем торопиться?..

Я забираюсь в темный угол вагона. Поезд отойдет через 20 минут. Напротив меня садится молоденький солдат. Вдруг он спрашивает:

- Почему у вас такое грустное лицо?

Я не сказала ему, что с жизнью прощаюсь, а только:

- Устала просто...

Когда человек на что-то решился и не колеблется - слез нет. Напротив, какое-то застывшее спокойствие.

Электричка трогается. Несколько остановок и... Рабочий поселок. Вышла. Не заблудиться бы! Кого-то удалось расспросить, где именно Усовская ветка. И я пошла по ней.

Ночь была совсем темной. Время от времени принимался идти небольшой дождь. Я шла то по шпалам, то по тропинкам слева и справа от них. Ноги путались в траве, цеплялись за кустарник. Лишь бы хватило сил дойти! Достаточной дозы снотворного у меня не было: выпью, что есть, и открою газ. К возвращению мужа все будет кончено. Как бы он ни отнесся к этому другого выхода нет!

Помню, когда шла, все повторяла и повторяла: "Боже мой! Боже мой! А я ему собиралась литературный памятник поставить!.."

Сосредоточившись на одном, я ничего не анализировала, не удивлялась, что раньше не догадалась. А удивиться можно было бы. Возвратившись из Прибалтики в то лето, я как-то во время завтрака рассказала мужу содержание кинофильма, который видела там и который произвел на меня сильное впечатление. Молодая женщина тяжело и мучительно болеет. Молодой человек, который обратил на нее внимание, узнает о ее мечте иметь ребенка. И ребенок не только рождается, но за то время, что он был в теле матери, та выздоровела. Рассказала, как натуралистически была показана в фильме беременность; о той радости, которую испытала героиня, превозмогающая свои физические страдания от болезни, впервые почувствовав в себе биение жизни будущего дитя. И муж отозвался об этой картине более одобрительно, чем я от него ожидала. Совсем маленькие дети и беременные женщины всегда совершенно выпадали из круга его восприятия. Как-то наш друг Николай Иванович Зубов, врач-гинеколог, прислал нам сделанный им фотоэтюд, на котором была изображена беременная женщина: он гордился тем, что ему удалось запечатлеть ее внутрь себя направленный взгляд. А Александр Исаевич ему ответил: "Беременность" мне не нравится - отчасти из-за грубых контрастирующих украшений на платье, отчасти из-за чужести ТЕМЫ МНЕ"1.

1 Солженицын А. - Зубову Н., 03.05.58. (Последние слова в приводимой цитате подчеркнуты им самим).

Я наивно подумала тогда, что у Александра Исаевича как-то расширился взгляд на эти вещи. А ведь ему, писателю, это необходимо: на страницах его произведений не появлялись еще дети; ни материнство, ни отцовство в них пока не отражены". И - никакой догадки, решительно никакой!

А то, что после жестоких слов, сказанных им мне 5 августа, он смягчился после того, как я напомнила ему, что ради него бросила детей?!

И не потому ли у него не хватило мужества сказать мне правду самому? Быть может, понимал, что после моего поступка, ради него совершенного, оставлять меня ради ребенка граничит с преступлением?!

Впереди стало светать. Это - первая станция. Ромашково. Пройдя станцию, пошла вдоль заборов поселка. Залаяла собака, за ней - другая, третья... По шпалам - спокойнее. Вернулась опять на железнодорожное полотно. И снова долго-долго шла в непроглядной темени.

Когда пришла к Раздорам, почувствовала, что силы меня покидают. Посидела сколько-то на одной из скамеек, стоявших на пустынной платформе, и... снова в путь.

Вскоре попался переезд. Продолжала идти. Впереди засветлело. Проступили очертания здания, похожего на фабрику. Уж не заблудилась ли я?.. Подняла голову. Так и есть: электрических проводов надо мной не было. Значит, я свернула по боковой ветке, в темноте не заметив, что путь раздваивался. Надо идти назад!

Снова тот же переезд. Сил все меньше. Хотя бы машина попалась монетница в кармане есть. Остановилась на шоссе и решила немного подождать, не появится ли какая-нибудь случайная маши-на. А она и в самом деле вынырнула из-за поворота дороги. Проголосовала. Машина остановилась. Это было такси, возвращавшееся в Москву. Удалось уговорить водителя повернуть назад. Пока ехали - он не переставал удивляться: