Анн Голон - Анжелика. Тени и свет Парижа

• Название: Анжелика. Тени и свет Парижа
• Автор: Анн Голон
• Жанр: Исторические любовные романы

Исправленный неофициальный перевод под редакцией «Друзей Анжелики».

---

Анн Голон Анжелика Тени и свет Парижа

Часть первая Двор чудес

Глава 1

Это была идея Николя — занять с бродягами и нищими, находившимися в его подчинении, развалины старой крепостной стены, некогда построенной Филиппом Августом вокруг средневекового Парижа. Уже четыре века город пытался разорвать этот стеснявший его рост каменный пояс. Укрепления правобережной части города почти полностью исчезли, но на левом берегу продолжали сопротивляться разрушению остатки стены, заросшей плющом, зато изобиловавшей заброшенными комнатами и потайными ходами.

За эти развалины Николя Весельчак вел долгую, тайную и упорную борьбу, стратегию которой его советник, Деревянный Зад, разработал с ловкостью, достойной лучшего применения.

Сначала к крепостным стенам послали ватаги завшивленных детишек с их оборванными матерями. Ни у одного стражника не поднялась рука на этих несчастных, хотя бы из опасений вызвать таким жестоким поступком возмущение целого квартала.

Потом появились нищие. Старики и старухи, немощные, слепые, готовые довольствоваться малым: каменной норой, где капает вода, краешком лестницы, старой нишей для статуи, уголком погреба… Последними пришли солдаты, вооруженные шпагами или мушкетонами, заряженными старыми гвоздями, и захватили лучшие места: донжоны и еще прочные потерны[1] с красивыми просторными помещениями и тоннелями. В считанные часы они выставили на улицу семьи ремесленников и мастеровых, которые надеялись обрести дармовую крышу над головой. Изгнанные бедняки, не всегда находившиеся в ладах с городскими властями, не осмелились жаловаться и постарались побыстрее убраться восвояси, радуясь тому, что успели прихватить хоть что-то из своего скарба и не получить ножом в живот.

Между тем стремительные вылазки по захвату не всегда проходили гладко. Среди старых хозяев встречались особые упрямцы: то были члены других нищенских банд, не желавшие уступать свое место. Происходили кровавые стычки, и рассвет являл миру их жестокость, освещая истерзанные трупы, выброшенные на берега Сены.

Труднее всего оказалось завладеть старой Нельской башней, громада которой с массивными навесными бойницами возвышалась между Сеной и заброшенным рвом у бывшей городской стены. Но когда бандиты там обустроились, они были просто счастливы! Настоящий замок!..

Весельчак превратил башню в свое логово. И тогда другие главари банд поняли, что этот новый «брат» стал хозяином окрестностей старинных ворот Сен-Жермен, Сен-Мишель и Сен-Виктор вплоть до берегов Сены у подножия моста Турнель, а значит, окружил плотным кольцом весь Университетский квартал.

Студентам, предпочитавшим драться на дуэлях в Пре-о-Клер, горожанам, которые обожали по воскресеньям удить пескарей в старых рвах, прекрасным дамам, желавшим нанести визит подругам в предместье Сен-Жермен или увидеться со своими духовниками в Валь-де-Грасе, отныне оставалось только готовить свои кошельки. Полчища нищих останавливали всадников и кареты в узких проходах ворот или на мостиках, переброшенных через рвы. Крестьянам или путникам, прибывавшим в город, приходилось вторично платить въездную пошлину грозным «бродячим солдатам», на чьи посты они натыкались, уже давно войдя в Париж. Люди Весельчака воскрешали старый пояс укреплений Филиппа Августа, делая его столь же непреодолимым, как и во времена подъемных мостов.

* * *

Следует отдать дань ловкости Весельчака. Такой мастерский трюк в королевстве тюнов[2] видели впервые. Владыка королевства, Великий Кесарь, умный и жадный урод Коротышка-Ролен, не стал вмешиваться в происходящее. Весельчак не забывал щедро платить. Его уверенная манера вести сражения, его смелые решения, воплощенные в жизнь гением стратегии Деревянным Задом, — все это день ото дня увеличивало могущество Николя. Вслед за Нельской башней он прибрал к рукам Новый мост — самое удивительное место в Париже, где никогда не иссякал поток безмятежных зевак, которые позволяли срезать свои кошели столь легко, что настоящие мастера, такие, как Хвастун, даже брезговали там воровать.

Битва за Новый мост была ужасной. Она длилась несколько месяцев. Весельчак выиграл потому, что его люди заняли все подступы к мосту. В ветхие плоскодонки, доживавшие свой век у пролетов или свай моста, Николя рассадил нищих, которые, притворяясь спящими, на самом деле оказывались бдительными часовыми. Вознаграждением за разумную стратегию стала долгожданная победа, после которой все проходимцы столицы признали, что Новый мост принадлежит Весельчаку.

Новый мост никогда не был обычным мостом и никогда им не станет, ведь, отдавая приказ о его строительстве, Генрих IV хотел, чтобы через оба рукава Сены можно было переправиться напрямую, не спускаясь на остров Сите[3].

Вот почему на мосту было запрещено строить дома. В то же время выступающие части моста были обустроены так, что на них можно было расположить лавки торговцев и подмостки комедиантов. С обеих сторон от проезжей части находились каменные тротуары, позволявшие пешеходам ловко уклоняться от карет и быстрых тележек. В жизни города Новый мост стал скорее не местом переправы, а местом встречи. Именно здесь встречались два берега Сены, встречалось все, что только можно увидеть в Париже.

* * *

У Анжелики, скучавшей в Нельской башне, пока Николя отправлялся на разбойничьи вылазки, вошло в привычку спускаться в большой зал, расположенный на первом этаже.

Здесь собирались сообщники Весельчака и толпа всяческого отребья, пришедшая на поклон к главарю разбойничьей шайки. Каждый вечер эта грязная и шумная публика под крики мальчишек, громкие звуки отрыжки, сквернословие и брань кутила под сводами зала, и звон оловянных кубков смешивался с невыносимым запахом ветхого тряпья и вина.

На этом сборище встречались все яркие образчики бандитов. Главарь бдительно следил, чтобы в его владениях всегда водились откупоренные бочонки с вином и на вертеле жарилось мясо. Такая щедрость подкупала самых отъявленных сорвиголов.

Именно поэтому, когда шел дождь и дул ветер, а улицы становились пустынными, когда дворянин пренебрегал театром, а мещанин не шел в трактир, что мог придумать проголодавшийся «пройдоха», как не отправиться к Весельчаку «поплотнее набить брюхо»?

Деревянный Зад восседал прямо на столе, взирая на окружающих с высокомерием доверенного лица главаря банды и мрачным видом непризнанного философа. Его давний приятель Баркароль прыгал от одного знакомого к другому, изрядно раздражая картежников. Крысобой продавал «дичь» проголодавшимся старушенциям, Тибо-Музыкант вертел ручку своего музыкального инструмента, бросая насмешливые взгляды сквозь прорехи соломенной шляпы, в то время как Лино, его юный спутник, мальчишка с ангельскими глазами, бил в медные тарелки. Мамаша и папаша Тру-ля-ля пускались в пляс, и их причудливые огромные тени, рожденные отблесками огня, дотягивались до самого потолка. Эта парочка нищих, шутил Баркароль, имела на двоих всего один глаз и три зуба. Папаша Тру-ля-ля был слепым и пиликал на какой-то коробке с двумя натянутыми струнами, которую он называл скрипкой. Мамаша — одноглазая, толстая, с густой, похожей на серую паклю шевелюрой, постоянно выбивавшейся из-под грязного тряпичного тюрбана, щелкала кастаньетами и притоптывала распухшими ногами, укутанными в несколько слоев чулок.

Баркароль говаривал, что, должно быть, она была испанкой… когда-то. От тех времен остались лишь кастаньеты.

В ближайшее окружение Весельчака входили также всегда задыхавшийся бывший скороход Легкая Нога, Табело-Горбун, Хвастун-Срежь-Кошель, вор Осторожный, вечно хнычущий и боязливый, что, однако, ничуть не мешало его участию в самых дерзких ограблениях; Красавчик — из тех, кого принято называть «щупальце», то есть сутенер, и который, одевшись, как принц крови, мог своим видом ввести в заблуждение самого короля; проститутки — вялые, как овцы, или крикливые, как гарпии; а еще бродячие акробаты, впрочем, немногочисленные, потому что в большинстве своем они подчинялись Родогону-Египтянину; лакеи-мошенники, которые, подыскивая себе новое место после того, как их прогнали за воровство со старого, пытались сбыть здесь украденные вещицы. Сбившиеся с пути студенты, навсегда испорченные попрошайничеством, к которому их подтолкнула бедность, приходили сюда, чтобы в обмен на мелкие услуги получить право поиграть в кости с ворами. Знатоков латыни считали важными помощниками, потому что именно они сочиняли законы Великого Кесаря. К таким ученым людям принадлежал и Толстяк, который, переодевшись монахом, заманил в смертельную ловушку Конана Беше.

Мошенники, умело пользовавшиеся человеческим состраданием, мнимые калеки, слепые, хромые — все те, кто днем прикидывались умирающими, вечером занимали насиженные места в Нельской башне. Старые стены, видевшие роскошные оргии королевы Маргариты Бургундской и слышавшие предсмертные хрипы молодых людей, зарезанных после ночи любви с ней, заканчивали свою зловещую службу, приютив худшие отбросы общества. Здесь были и настоящие калеки, слабоумные, юродивые, отвратительные уроды — такие, как Петушиный Гребень: его лоб был обезображен жутким наростом, на который Анжелика даже не могла смотреть. В конце концов, Весельчак прогнал несчастного прочь.