Клаус Полькен - В плену Сахары

• Название: В плену Сахары
• Автор: Клаус Полькен
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1973

В книге журналиста из ГДР прослеживается далекое прошлое и настоящее величайшей пустыни мира. Автор широко и увлекательно освещает быт и нравы, социальный строй многочисленных кочевых племен. Он описывает древнеафриканские державы, существовавшие на территории Сахары, знакомит с историей изучения и освоения этой пустыни европейцами, попутно касается некоторых современных проблем таких ведущих государств арабского мира, как Египет и Алжир.

---

Кстати, в описываемое Бартом время озеро Чад и его окрестности были еще настоящим раем для животного мира. Густав Нахтигаль рассказывал после своей поездки на озеро: «Здесь находило корм неисчислимое множество водяных птиц, а рядом с поселком стоял слон, который утолял жажду и поливал хоботом свое могучее тело. Когда я подбежал к соседнему участку озера, то увидел в воде от двадцати до тридцати гиппопотамов».

Древняя фауна, которая, по всей вероятности, была тогда распространена на большей части Великой пустыни, сохранялась в районе озера Чад до тех пор, пока тут не появились европейские охотники на крупного зверя.

Области вокруг озера свидетельствуют о раннем появлении здесь человека.

За последние годы в этих местах было найдено около двенадцати тысяч предметов, относящихся к древней цивилизации. Они поведали нам о том, что здесь умели отливать бронзу и довели до совершенства гончарное дело. Статуэтки, украшения, фигуры танцоров в масках, мифические существа и животные указывают на некоторую связь как с древней культурой долины Нила, так и с культурой Западной Африки. Вполне возможно, что район вокруг озера Чад, ставший с X века центром сильного государства Канем-Борну, и до этого времени играл важную посредническую роль в контактах между различными культурами Африки.

Жажда на заколдованной горе

Следующим европейцем, добравшимся до озера Чад после Клаппертона, Аудни и Денэма, был Генрих Барт. Барт родился в 1821 году в Гамбурге, изучал древнюю историю и филологию, а затем переключился на географию. В двадцать четыре года он путешествовал по странам африканского побережья Средиземного моря; в двадцать восемь лет присоединился в Триполи к английской экспедиции, целью которой было завязать торговые отношения со странами Судана. К этой экспедиции, возглавляемой англичанином Джеймсом Ричардсоном, примкнул и гамбуржец Адольф Овервэг. Экспедиция отправилась 23 марта 1850 года из Триполи, ее маршрут проходил через Мурзук, Гат, а затем через нагорье Аир.

От других исследователей Генриха Барта отличала исключительная добросовестность. Добросовестность в процессе исследования, которая чуть не стоила ему жизни, и редкая добросовестность при записи наблюдений. «14 июля, — писал Барт из Аира, — мы двинулись на юг вдоль широкой голой долины Танезоф. Перед нашими глазами постоянно стоял фантастического вида гребень таинственной горы Идинен. Туареги всерьез считают, что гора служит прибежищем духов, и поэтому рассматривают всякое восхождение на нее как кощунство. Невзирая на это, а еще больше, действуя наперекор нашим друзьям из Гата, которые хотели нас удержать от этого восхождения, мы с Овервэгом решили подняться на гору и обследовать ее».

Но в конечном счете Овервэг остался внизу и Барт пошел один. «Вначале все шло хорошо, хотя путь через песчаные гряды, а затем через большую голую равнину, покрытую черной галькой, был крайне трудным. В состоянии полного изнеможения я наконец взобрался на узкий, стеноподобный гребень на уровне горного хребта, имеющего подковообразную форму. Неудовлетворенный, обессиленный, я с робостью огляделся вокруг. Было 10 часов. Я был совершенно беззащитен против палящих все жарче и жарче солнечных лучей, однако я не мог идти дальше, и мне пришлось прилечь. Но отдых без тени, без плотной еды не дал мне притока свежих сил. Я ослабел настолько, что был не в состоянии проглотить ни сухарика, ни финика, а при моем ничтожном запасе воды я не мог в достаточной степени утолить свою жгучую жажду. Я снова спустился в голое ущелье, чтобы попасть через него в долину и разыскать колодец. Зной стоял невыносимый; измученный жаждой, я сразу выпил всю воду, которая еще была у меня в запасе. Однако вскоре я убедился, что одно питье без еды никоим образом меня не подкрепило. Вскоре силы совсем оставили меня. Я сел, передо мной раскинулась широкая долина. Я все еще надеялся, что вскоре увижу наш караван; на миг мне даже показалось, что вдали растянулась цепочка верблюдов, но, увы, это был мираж…»

Медленно приближался вечер. Барт не мог сдвинуться с места. Он хотел развести костер, чтобы привлечь внимание своих спутников, однако у него не было даже сил, чтобы собрать немного хвороста.

«После двухчасового отдыха, — продолжает Барт, — уже в полной темноте, я встал. Трудно передать мою радость, когда на юго-западе, в долине, я увидел большой огонь. И в самом деле, это был сигнал друзей, которые разыскивали меня. Я выстрелил в воздух, затем долго прислушивался, но кругом по-прежнему стояла мертвая тишина. После длительной паузы я выстрелил вторично, но снова не услышал никакого ответа. Потеряв всякую надежду, я опять улегся на землю».

Наступил новый день, а Барт все еще лежал на том же месте. Солнце поднималось все выше и выше и сжигало своими беспощадными лучами потерявшего сознание путешественника.

«Я очнулся только тогда, когда солнце зашло за горы. Собрав последние силы, я помутневшим взором окинул равнину. Вдруг до моего уха донесся крик верблюда. Он показался мне самым прекрасным звуком, который мне когда-либо доводилось слышать. Я немного приподнялся с земли и увидел тарги[27], который, озираясь вокруг, медленно передвигался верхом на верблюде. У меня только и осталось сил, чтобы слабым голосом произнести „Аман, аман“ („Вода, вода“)…».

Генрих Барт быстро оправился от этой тяжелой экскурсии. Экспедиция продолжала свой путь. Через Тинтеллюст она направилась на юг, однако Барт предпринял вылазку в Агадес.

На этот город, как и на озеро Чад, постепенно наступала пустыня. За несколько лет до посещения Бартом Агадеса часть его жителей ушла в Нигерию. В Сокото, на южной границе пустыни, беженцы рассказывали, что песчаная буря погребла их родной город. Очень может быть, что была сделана попытка возродить к жизни засыпанный Агадес. Жители Сахары не легко сдаются, и все же Агадес в течение многих веков переживает неотвратимый упадок.

Добросовестный Барт за время своего краткого пребывания в Агадесе старался собрать как можно больше сведений о его истории. Так, он узнал, что город был основан в середине XV века (что совпадает с сообщениями арабского путешественника Льва Африканского, который после посещения Агадеса в 1526 году отмечал, что он «является совершенно новым городом»). В 1515 году город был завоеван властелином державы Сонгай Мухаммедом, якобы изгнавшим из него пять берберских племен, которые основали Агадес как промежуточную стоянку на караванном пути. Барт, кстати, во время своего пребывания в Агадесе обнаружил, что жители разговаривают на диалекте сонгайского языка с сильной берберской примесью. Приведем точное описание Агадеса, каким увидел его Барт. «Город Агадес расположен на равнинной местности, которая разнообразится лишь небольшими холмами из обломочных пород. На прямой линии, образовавшейся из террас низких домов, кроме приблизительно пятидесяти двухэтажных домов возвышается только высокая башня Месалладж… Население, включая рабов, я оцениваю в семь тысяч. Общее впечатление от Агадеса, что это опустевший город. Везде видны следы былого блеска. Даже в самых важных частях города, в его центре, большинство жилищ лежит в руинах; от многочисленного в прошлом населения осталось очень немного. На зубцах разрушенных стен вокруг рыночной площади сидят голодные коршуны, готовые кинуться на любые отходы».

Барт установил, что торговля в Агадесе имеет тенденцию к спаду. Особенно примечательным ему показалось то, что «на базарах при покупке товаров не пользовались деньгами», а рыночная стоимость одних товаров выражалась другими товарами. Это, пожалуй, самое убедительное доказательство очень низкого примитивного уровня торговли. В заключение Барт упомянул о значении ежегодных караванов из Бильмы, торгующих солью.

О социальной организации Аира он сообщил следующее: «Султан (Агадеса) избирается племенами туарегов всей страны. Сам он, однако, уже не принадлежит к берберской расе, а ведет свой род из семьи шерифской знати, живущей не в Агадесе и не в Аире, а в Гобире. Вообще этот властелин в меньшей степени владыка Агадеса, а в большей — вождь разбросанных племен туарегов».

«Султан» Агадеса, как правильно заметил Барт, был на самом деле властелином туарегов Аира, то есть «аменокалом».

Еще Лев Африканский писал, что туареги Аира «иногда смещают своего царя и избирают нового». Аменокал Аира, кстати, не получал постоянной дани, а, скорее всего, кормился налогами, которые взимал с иностранных купцов, проезжавших через страну.

«Революция» туарегов

Агадес никогда не числился «столицей», ибо в Аире никогда не было централизованного государства. И все же в зените своей славы город насчитывал около тридцати тысяч жителей.

Упадок его в конечном счете самым тесным образом связан с проникновением французов. Аменокал Агадеса Каоссен после вторжения колониальных войск в Аир бежал в Феццан. В 1914 году он вернулся. Совместно с назначенным французами преемником Тегамой он втайне подготовил восстание 1917 года. Историки назвали его «революцией» туарегов. Восставшие туареги вначале действовали весьма успешно, однако должны были отступить перед дополнительно вызванными колониальными войсками. Французы подавили восстание. Каоссен с тех пор бесследно исчез. Аменокалу Тегаме удалось бежать, однако позднее — в Бильме — он был схвачен французским патрулем верблюжьей кавалерии и доставлен в Агадес, где его предали суду. В 1922 году в тюрьме Тегама покончил жизнь самоубийством. Французы назначили нового аменокала, по имени Омар, — бесхарактерного, податливого человека, который был в руках французских «советников», словно воск.