Бэри Ковард - Оливер Кромвель

• Название: Оливер Кромвель
• Автор: Бэри Ковард
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. — 320 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00005-2

У каждого может быть свой Тулон, своя Ирландия, свое Приднестровье… С точки зрения Истории это ненаказуемо. Но она жестоко мстит, если чей-то Тулон разбухает до консулата, принципата, протектората или даже до «диктатуры класса-гегемона». Историю эти эвфемизмы обмануть не могут. По ее почти стандартному сценарию их авторы либо выволакиваются для посмертных разборок из могил, либо вовсе лишаются их, оставаясь «вечно живыми» в каком-нибудь смотровом павильоне.

Эта книга — о возможностях установления диктатуры и се неизбежных последствиях. На примере Оливера Кромвеля.

«То, что достигается силой, я не ставлю ни во что!». Да, это Кромвель. Он очень не любил прибегать к силе. Ну разве что в самых крайних случаях, на какие-то два-три дня, и только по воле Божьей, и только во имя народа. Потому что — имел такую возможность. Сегодняшнему читателю книга подскажет: если какой-нибудь политически динамичный муж получит, к примеру, возможность на какие-то два-три дня, и только по воле народа и во имя народа «заткнуть похабные глотки средств массовой информации», — завтра он расширит свои возможности до получения права на персональный мавзолей.

Прочтите эту книгу со вниманием, уважаемый читатель.

---

Однако несмотря на существование удивительных сходств между поведением Кромвеля в январе 1655 года и более ранними эпизодами, в которых периоды самоанализа и нерешительности достигали высшей точки в неожиданных стремительных действиях, реакция Кромвеля на то, что произошло в январе 1655 года, в определенном смысле отличается от его позиции в предыдущие и последующие кризисы. Главное различие заключается в том, что если до того Кромвель пытался очень быстро вернуться к тактике примирения и конституционной порядочности, в январе 1655 года он так не делал; прошло много времени, прежде чем он вернул себе желание «исцеления и урегулирования». Хотя стремление Кромвеля к конституционному урегулированию, санкционированному парламентом, угасло не совсем, существенно важным для понимания деятельности Кромвеля в средний период протектората является признание того, что его авторитаризм стал более определяющим, чем в любой другой момент его жизни.

Почему так случилось — один из самых интригующих вопросов в политической карьере Кромвеля. Хотя, частично, довольно прямое объяснение этому состоит в том, что тогда для него было труднее, чем когда-либо, получить широкую политическую поддержку религиозного дела. Количество его политических противников было больше, чем когда-либо, пополнившись теми, кто когда-то были его друзьями: Лилберн и левеллеры, Сэйе и Селе и могущественные политические индепенденты, Харрисон и члены «Пятой монархии», а теперь и Хазелриг, Скот и республиканские члены парламента. Горький опыт недавнего парламента, кроме того, должен был привести его к поискам способов достижения своих целей непарламентскими средствами. Многозначительно то, что всего через три недели после роспуска, 15 февраля 1655 года он сделал заявление о религии, которое С. Р. Гардинер назвал «право религиозной свободы при протекторате»[234], пытаясь продолжить реформацию указом протектора. Кроме того, в течение следующих нескольких месяцев в 1655 и 1656 гг. доминирующая особенность его правления стала безжалостной, без каких-либо оглядок на совесть в делах с теми, кто ставил под вопрос конституционную законность его правления и решимость достигнуть своих целей, не считаясь с законными и конституционными тонкостями. На дебатах в Патни в 1647 году он предался, что было редко, политическому теоретизированию, объявив, что силу можно оправдать только как последнее средство «в случаях, когда мы не можем достигнуть того, что хорошо для королевства без силы». В течение нескольких месяцев после роспуска первого парламента протектората он, казалось, решил, что теперь был именно тот случай. Существуют случаи, когда «Верховный магистрат» не должен быть «связан обычными правилами», — сказал он в Декларации, опубликованной 31 октября 1655 года[235], и в сентябре 1656 года даже принял этот курс на авторитаризм, рассматривая крайние меры и заявляя, что «если ничего не будет сделано без согласия закона, горло народа может быть перерезано, пока мы пошлем за кем-нибудь, чтобы составить закон»[236].

Возможно, к авторитарным действиям и к прекращению парламентского правления (по крайней мере временно) привела именно боязнь того, что «горло народа» может быть вот-вот перерезанным. В начале года правительственные агенты сообщили об увеличении признаков активности среди роялистов, составляющих заговор против режима. Сейчас для историков довольно легко, благодаря работе Дэвида Андердауна, позабавиться профессионально несостоятельными планами групп роялистов-эмигрантов на континенте, например, группы «Силд Нот» (основанной в 1653 году), стремящихся к организации восстания вместе с недовольными элементами в Англии, такими как политические пресвитериане, солдаты и левеллеры. Сейчас можно увидеть, насколько не расположены были могущественные английские землевладельцы оказывать военную поддержку роялистским заговорщикам. Однако взгляд из будущего часто обманывает историков, что можно отнести и к данному вопросу. Кромвель и его советники, не имея возможности взглянуть на события из будущего, возможно, опасались худшего. Ясно то, что запланированное общенародное роялистское восстание в начале 1655 года было слабой, сырой петардой и имело хоть какую-нибудь важность только в Уилтшире в марте, когда появились роялистские силы под командованием Джона Пенраддока. Восстание Пенраддока было легко подавлено правительственными войсками под руководством Джона Десборо, который для этой цели был назначен «генерал-майором западной области». Большинство других заговоров так никогда и не вышли за пределы стадии планирования, и их подробности были известны правительству, в основном, через агентов, нанятых Джоном Турло, который утвердился не только в качестве основного секретаря протектора, но также и как сборщик умов для протектората. 16 марта 1655 года, на пике пенраддокского кризиса, он почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы написать, что «они так сильно ошибаются, кто мечтают о том, что любовь людей направлена на династию Стюартов»[237]. Было бы глупо уменьшать опасность угроз роялистов, с которой, как чувствовали Кромвель и советники, столкнулся режим, но у них в руках было достаточно информации, чтобы определить ее масштабы.

Как и раньше в критические моменты политической карьеры Кромвеля несмотря на то, что «разумные» политические соображения важны при объяснении его действий, они не дают полного объяснения. Как и до этого, в 1648–1649 и в 1653, так и в 1655–1656 гг. Кромвелем руководило «провидение», а также «неизбежность». Как мы видели, веру Кромвеля в провидение намного увеличили громкие военные победы в 40-х годах и в кампаниях в Ирландии и Шотландии. Когда он вернулся с поля боя в сложный мир политики Вестминстера, ему, однако, было все тяжелее различать признаки провидения, и его захватило изводящее сомнение в том (что обычно тревожило религиозных людей), что он действительно имел господнее благословение. Существуют намеки на отчаяние в способе, которым он воспользовался в событиях в начале 1655 года, чтобы убедить себя в том, что это так. 24 марта 1655 года он истолковал поражение жалкой армии Пенраддока как знак «руки божьей, ведущей нас», и было отнесено им к еще одному звену в «цепи провидения», что убедило его в том, что на нем господнее благословение[238]. Вскоре после этого в письме от 25 марта 1655 года Кромвель, узнав о победе Блейка в Средиземноморье над военно-морским флотом правителя Туниса, с благодарностью приветствовал ее как «добрую руку Бога, направляющую нас в этой акции, который соблаговолил появиться рядом с вами, что очень много значит»[239].

Кроме того, почти через месяц он узнал о событии, которое оказало главное влияние на выдвижение Кромвелем провидения на передний план и которое убедило его, что религиозное дело подвергалось угрозе за границей так же, как и внутри страны, и необходимо было сопротивляться этому решительной акцией. В начале мая 1655 года в Лондон пришли известия о резне, устроенной войсками их католического сюзерена герцога Савойского, около 200–300 протестантов, известных как вальденсы, которые жили в примыкающих изолированных долинах Альп в Пьемонте западнее Турина. Это было ужасным ударом для Кромвеля и его единомышленников в религии, сравнимым, например, с тем, что чувствовали английские протестанты времен Елизаветы, когда они узнали в день Св. Варфоломея о резне французских протестантов-гугенотов, устроенной католиками в Париже в 1572 году. Сонет Мильтона требует отмщения и служит типичным примером реакции религиозных людей в Англии в 1655 году на события в северной Италии[240]:

Отомсти, о Господь, за твоих убитых святых, чьи кости
Разбросаны по холодным альпийским горам,
Еще за тех, кто придерживался твоей истины,
Такой чистой, с давних времен,
Когда все наши отцы поклонялись идолам,
Не забудь, в Библии записаны их стоны,
Тех, кто были твоими овцами в этой древней пастве.
Умерщвленные кровожадным пьемонтцем,
Который сбросил со скалы мать с младенцем.
Долины разнесли их стоны по холмам,
А те передали их небесам. Кровь и пепел мучеников
Разбросаны по всем полям Италии,
Где до сих пор правит деспот,
Его злодейство может возрасти во сто крат
И стать воистине вавилонским бедствием.

Однако другие призывали не только Бога, но и Кромвеля спасать протестантское дело. «Глаза всего христианского мира были обращены на его Высочество, — писал Жан-Батист Струппе, служитель французской протестантской конгрегации в Лондоне, — и все добрые люди надеялись, что он отомстит, или, «скорее всего, Бог отомстит его рукой, такому адскому варварству… Бог наделил его огромной властью для его (Бога) прославления»[241]. Письма Кромвеля в иностранные государства в то время отражают его чувство возмущения тем, что случилось. В конце мая он и Совет отменили 14 июля как национальный день поста и смирения, когда был устроен общественный сбор денег в помощь вальденским протестантам. Сам Кромвель дал 2000 фунтов стерлингов, и полная сумма достигла 38232 фунтов стерлингов.