Михаил Люстров - Фонвизин

• Название: Фонвизин
• Автор: Михаил Люстров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03618-5

Потомок ливонских рыцарей и сын военного моряка Денис Иванович Фонвизин прожил не слишком спокойную, но мирную жизнь: он не участвовал в сражениях, не дрался на дуэлях, не подвергался опале, служил в Коллегии иностранных дел, был добрым семьянином, владел имением, занимался коммерцией и путешествовал. Однако благодаря необыкновенному сатирическому дару Фонвизин занял свое достойное место среди блистательных героев екатерининского царствования, снискал лавры русского Мольера и Хольберга. За последние 200 лет о нем сказано много, но недостаточно и подчас неверно. Доктор филологических наук Михаил Люстров предлагает свой взгляд на обстоятельства жизни и внутренний мир одного из самых замечательных и талантливых людей России второй половины XVIII века.

Знак информационной продукции 16+

---

В устах Фонвизина, лишь за год до этого объявившего, что непрекращающиеся головные боли не позволяют ему «усердно служить» своей императрице, и по этой причине вышедшего в отставку, просьба об определении к службе российских писателей выглядит странно. Возможно, заскучавший пенсионер Фонвизин начинает подумывать о возвращении к государственной деятельности, а может быть, пытается защитить свою корпорацию от известного свой ненавистью к «служителям российских муз» яростного гонителя Державина генерал-прокурора Сената Александра Алексеевича Вяземского. Рассказывая в своих «Записках» о конфликте с Вяземским и его ненависти к «Современнику», Дашкова отмечает: «Я вызвала его враждебное отношение к себе еще другим обстоятельством. В Академии издавался новый журнал, в котором сотрудничали императрица и я. Советник Козодавлев (редактор журнала, автор первого русского перевода Гете. — М. Л.) и другие лица, служившие под моим начальством, поместили в нем несколько статей в прозе и стихах; Вяземский принял на свой счет и на счет своей супруги сатирические произведения, в особенности когда он узнал, что в журнале сотрудничает Державин. Он одно время преследовал Державина и лишил его места вице-губернатора и потому думал, что тот отомстит ему, изображая его в своих стихах, которые читались всеми с жадностью, так как Державин был известный и талантливый поэт». Надо понимать, Фонвизин был одним из тех «лиц», чьи сатирические труды вызвали ненависть «знаменитого невежды», выведенного в сказке Екатерины «О царевиче Хлоре» под именем Брюзги (по словам Державина, названного так, потому что «часто брюзжал, когда у него как управляющего казной денег требовали»).

В 7-й части «Собеседника» Фонвизин публикует свое «Поучение, говоренное иереем Василием в Духов день». В отличие от прочих его материалов, здесь ни слова не говорится ни о мудрости императрицы, ни о невежестве ее вельмож. Если понравившийся добродушному барину пастырь и рассуждает о должности, то не дворянской, а крестьянской. По отцу Василию, проповедь которого автор якобы услышал по дороге в свою деревню, неумеренно пьющий мужик рискует «отстать от всякого крестьянского дела, не платить подати государю, оброка помещику и жив прежде зажиточным домом, пустить наконец по миру себя с женою и с детьми». Круг обязанностей добропорядочного крестьянина очерчен помещиком Фонвизиным более чем определенно: естественно, нарушить раз навсегда заведенный порядок и не платить подати и оброк может только мужик, допившийся до последней крайности, «пустившийся в скоты». Похоже, о чем бы Фонвизин ни заводил разговор, он непременно вспоминает оскотинившихся людей, как «благородных» Скотининых, так и подлых, мужиков села П. «Я вам не запрещаю вовсе пить пиво и вино, — вразумляет добрый священник свою непутевую паству. — Не в том дело, пил ли ты, да в том, сколько ты пил. Буде столько, что остался человек, в том и вины нет; буде же столько, что с ног долой, то сделал грех пред Богом… для того, что он сделал тебя человеком, а ты сам сделался скотиной…»

К деревенской жизни имеет отношение и последняя опубликованная в «Собеседнике» работа Фонвизина — «Повествование мнимого глухого и немого». Рассказчик, очень молодой человек, по настоянию терпящего непрестанные обиды от соседей и желающего подготовить сына к встрече с суровой реальностью помещика-отца, изображает из себя глухонемого и таким образом получает возможность «познавать людей и познать человека». При встрече с недужным юношей малосимпатичные душевладельцы не боятся вести себя естественно и предстают перед ним в своем натуральном, непривлекательном обличье. «Отставной майор из солдатских детей Пимен Прохоров сын Щелчков» не имеет другой забавы, как ставить на колени своих и соседских мужиков и со страшной силой щелкать их по лбу; его «свойственник и нелицемерный друг» с такой же «рукоприкладной» фамилией, Оплеушин, служил «дворцовым истопником» и в своей профессии достиг столь высокой степени совершенства, что был пожалован высоким чином; титулярный советник Варух Язвин, купивший место воеводы, довольно быстро и умело разоряет вверенную его попечениям Кинешму.

Все соседи мнимого глухого и немого люди низкородные, принадлежащие к разряду тех, «которых отцы и предки во весь свой век чинов не имели и родились служить, а не господствовать» (как за 15 лет до появления «Повествования» тот же Фонвизин выразился по отношению к своему заклятому врагу Владимиру Игнатьевичу Лукину). Придворные истопники, солдатские дети, представители «знаменитого подьяческого рода», — все они, несмотря на свою дикость и вороватость, стали богатыми и влиятельными господами, непрестанно оскорбляющими бедного и честного дворянина. Вопреки ожиданиям, описанные в «Повествовании» персонажи не называются ни скотами, ни уродами, любимыми фонвизинскими «ругательными» словами, зато при описании этих душевладельцев становится заметно их несомненное сходство с отрицательными героями «Бригадира» и «Недоросля». В комедиях Фонвизина грубоватые люди военного звания определяются чаще всего, как «мужики»: так в «Бригадире» Советник называет Бригадира, а Бригадир — обманываемого женой знакомого секунд-майора. «Мужик не дурак и на взгляд детина добр», — отзывается он о своем однополчанине; «мужик пресильный и человек преглупый», — описывает мнимый глухонемой отставного майора Щелчкова, после смерти друга взявшего его фамилию и ставшего Пименом Прохоровым, сыном Щелчковым-Оплеушиным. Если для Бригадира, как и для Советника, назвавшего его «мужиком разумным», мужик может обладать недюжинным умом, то для проницательного путешественника — только грубой силой и, таким образом, является не вполне человеком. В «Недоросле» же Стародум рассказывает о «себялюбивых» и «суетящихся» лишь «об одном настоящем часе» придворных, «которым во все случаи их жизни ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки». Точно так же «без предков и потомков» скончался герой «Повествования» — придворный истопник Касьян Оплеушин. Человек (как правило, имеющий прямое отношение к придворной жизни), не думающий о своей фамилии, ни об отцах, ни о детях, кажется прекрасному семьянину-Фонвизину достойным всякого осуждения «негодницей».

По прибытии в Москву молчаливый путешественник встречается с многочисленными родственниками, в том числе и со странным заикой, во время пожара исполняющим дикую песню (записанную «мнимым глухим и немым» вместе с нотами): «Проклятые черти, баня-то горит, / Заливай скорее, я вас всех прибью, / Плуты, воры окаянные, до / Смерти разсеку, до смерти разсеку». Недужный (в отличие от рассказчика, недужный по-настоящему) погорелец не видит иного способа быть понятым окружающими, как петь свои угрозы, и сама эта картина выглядит чудно и жутковато-комически.

Единственным добродетельным персонажем, представшим перед готовящимся к большой жизни юношей, оказывается некая гостеприимная госпожа А. Не желая, чтобы ее единственный сын «слыл шалуном или тунеядцем или, чего боже избави, трусом», добрая и честная старушка со спокойным сердцем отправляет его на военную службу и первым делом спрашивает, где служит ее симулирующий гость. Вопрос ее справедлив и вызывает у путешественников некоторую неловкость. При сравнении с ней остальные персонажи выглядят исключительно отталкивающими, и, вероятно, поэтому первая часть «Повествования» публикуется под названием «Записки моего первого путешествия по 1762 год». Описание того, что происходило до восшествия на престол императрицы Екатерины, не может рассматриваться как критика нынешнего царствования и, следовательно, вызвать неудовольствие российской Минервы.

Тематический диапазон произведений Фонвизина, опубликованных в «Собеседнике», весьма широк, однако главным из них, как представляется, является лексикологический труд «Опыт российского сословника»: его он публикует в трех номерах журнала, над ним он продолжает работать в начале следующего, 1784 года; и, что, несомненно, указывает на сферу нынешних интересов Фонвизина, «Опыт российского сословника» — не единственный создававшийся в начале 1780-х годов словарь, в составлении которого ученый-писатель принимает самое активное участие.

Член Академии Российской

Осенью 1783 года в Петербурге открывается Академия Российская, которую с Российской академией наук сближает лишь имя президента — родственницы братьев Паниных и по этой причине чрезвычайно расположенной к Фонвизину княгини Екатерины Романовны Дашковой. Новоучрежденная академия была призвана вслед за Вольным российским собранием, созданным старым московским знакомым Фонвизина Иваном Ивановичем Мелиссино, содействовать развитию отечественного языка: заниматься составлением словарей и грамматик, а также изданием трудов лучших российских авторов. Со своими задачами члены академии справлялись, и вскоре их стараниями были изданы собрание сочинений Михаила Васильевича Ломоносова, работы натуралиста и путешественника Ивана Ивановича Лепехина, участника 2-й Камчатской экспедиции, переводчика «Истории об Александре Великом» Квинта Курция, упомянутого в новиковском «Опыте исторического словаря о российских писателях» Императорской Санкт-Петербургской академии наук профессора Степана Петровича Крашенинникова, а на рубеже 1780–1790-х годов увидел свет шеститомный толковый словарь.