Джудит Крэнц - Пока мы не встретимся вновь

• Название: Пока мы не встретимся вновь
• Автор: Джудит Крэнц
• Издательство: Вагриус, ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0221-2

Две сестры, такие разные и в то же время похожие, от своей матери обе унаследовали красоту и страсть к авантюрам. Старшая пошла по стопам матери, выбрав яркую жизнь голливудской звезды, а младшая мечтает о небе и не представляет своей жизни без самолетов. До поры до времени она даже не подозревает, что летчик, которому она однажды спасла жизнь, станет ее судьбой.

Сестрам придется многое преодолеть, испытать любовь и измену, безумную страсть и горечь потерь прежде, чем они обретут то, ради чего стоит жить, и найдут свое счастье.

---

Ален ласкал ее грудь, радуясь, что соски Евы все больше набухают и твердеют, неторопливо исследуя правой рукой нежную кожу вокруг треугольника светлых волос, но ни на что больше не посягая. Вначале мышцы внизу живота и бедра Евы напряглись и окаменели от легких прикосновений его руки, но потом девушку слишком поглотило странное ощущение приятного жара и пьянящей тяжести между ногами, поэтому она и не помышляла противиться его ласкам. Она не знала, зачем он все это делает, но при каждом его прикосновении ей инстинктивно хотелось раздвинуть бедра.

Ален начал ласкать ее левую грудь, и новое, пронзительное ощущение в соске отвлекло Еву от действий его руки внизу. Между тем рука Алена двигалась так осторожно и столь легко прикоснулась к ее плоти, что девушка почти не замечала этого. Ален благоразумно выждал несколько минут, прежде чем вновь прикоснулся к нежной плоти, так же легко, как и прежде, но теперь на мгновение ввел средний палец внутрь. Затем он убрал руку, уверенный, что сделал свое дело, и, замерев, ждал, пока не почувствовал, как треугольник курчавых волос инстинктивно приподнялся. Тогда его палец снова коснулся Евы, обнаружив ожидаемую в награду влагу, задержался чуть дольше и, прежде чем отступить, потерся о кожу почти просяще. Ален поднял голову от груди Евы. Ее веки были опущены, рот приоткрылся, и на секунду ему показалось, что она в обмороке.

— Я не стану этого делать, если ты не хочешь, дорогая, — прошептал он.

Ева не шелохнулась, что выражало согласие. Он был так же уверен в этом, как если бы Ева попросила его об этом. Он раздвинул завитки, снова отыскал то самое место, горячее и будто молящее прикоснуться к нему, и начал ласкать Еву, уже не отрывая пальца от ее плоти. Все убыстряя ритм ласк, Ален с жадным любопытством смотрел ей в лицо: она кусала губы, а ее черты исказила непонятная ей самой мука. Теперь он обхватил восхитительный бутон пальцами, горя желанием прочувствовать каждый ее толчок, каждое содрогание, каждый спазм; он жаждал видеть первые проявления страсти. Когда чувства Евы достигли того безумного накала, какого девушка и не представляла себе, и она бессознательно выкрикнула его имя, Ален на несколько сантиметров ввел средний палец внутрь.

Еве навсегда запомнился этот миг, а также и то, кто был ее учителем в искусстве любви. Она никогда не забывала Алена, благодарная ему за это прикосновение и за то наслаждение, которое он стремился подарить ей.

— Жюль, ради Бога, спаси меня, — взмолился Ален, схватив приятеля за руку и втаскивая его в свою гримерную, чтобы никто не мог подслушать их разговор. — Дорогой, я не знаю, что мне делать.

— Что случилось? — Жюль впервые видел Алена в театре небритым, со спутанной шевелюрой, да еще так рано утром.

— Боже, Жюль, зачем только я заключил с тобой это пари?!

— Я выиграл или проиграл?

— И да, и нет… Какая разница. На, возьми свои проклятые деньги. Жюль, я должен уехать из Дижона первым же поездом.

— Спокойно, Ален, не пори горячку. Сегодня ты выступаешь днем и вечером, и потом, тебе прекрасно известно, что труппа покидает Дижон в понедельник утром, то есть через четыре дня.

— Знаю… но это ничего не меняет. Жюль, я должен бесследно исчезнуть до наступления вечера. Ты должен прикрыть меня перед дирекцией… и перед Евой.

— Прекрати! С девчонкой, скорее всего, проблем не будет, а вот с дирекцией… Что я скажу? Не будь дураком, ты же звезда… Я не хочу потерять работу. Что случилось? Ты получил свое?

— Нет, то есть почти… Я сделал все, как надо. Она была полностью готова, вся горела от нетерпения, но вдруг разразилась слезами счастья и заявила, что она меня любит и что я — то чудо, о котором она мечтала всю свою жизнь. А затем призналась, кто она на самом деле. Ее отец самый известный врач в городе… Такие могущественные люди… Жюль, они меня просто раздавят, растопчут. Они будут на каждом углу вопить о насилии. Дирекция, конечно… Кто знает, как далеко все это зайдет? Насилие, разумеется, они назовут это насилием. Даже ты думал именно так всего минуту назад. Они никогда не поверят, что она готова была отдаться добровольно. О Боже! Жюль, во имя неба, помоги мне!

Распорядитель тяжело опустился на стул, не сводя глаз с встревоженного друга.

— Вот тебе и девственницы… А ты чего ждал?

— Я потерял голову, Жюль. Что мне еще сказать? Я выпроводил ее домой, едва до меня дошло, во что я влип. Жюль, все это плохо кончится, если я немедленно отсюда не уберусь.

— Ты придумал хоть мало-мальски уважительный предлог? Мне ведь придется как-то объяснить твой внезапный отъезд, — сказал Жюль после минутного размышления.

— Всю ночь ломал голову. Скажи, что я получил телеграмму о кончине матери, что ты видел собственными глазами и что мне пришлось немедленно выехать на похороны. Дирекция не имеет права мне этого запретить. Похороны матери — дело святое. Скажи, что я приступлю к работе, как только труппа вернется в Париж. Еве скажи только, что умерла моя мать. Она не знает моего парижского адреса. Если она спросит, как меня найти, соври, что не знаешь… ведь люди нашей профессии постоянно переезжают с места на место. Передай, что я никогда ее не забуду… Да, да, непременно скажи, что я буду помнить о ней всю жизнь. И, поверь мне, так оно и будет!

— А если она явится в театр в Париже?

— Нет, этого не может быть. Она говорила, что за ней неусыпно наблюдают. Ее не оставляют одну ни на минуту. У нее есть компаньонка — компаньонка, представляешь?! — которая везде ее сопровождает. Я знал, что она лжет, будто работает в обувном магазине, но и представить не мог…

— Ален, ты должен выступить хотя бы днем. Поезд в Париж отправляется поздно вечером… Я скажу дирекции, что телеграмма пришла во время твоего дневного выхода и ее передали тебе сразу после выступления.

— Хорошо, Жюль. Ты настоящий друг. Что бы я без тебя делал?

— Пал бы на колени и молился о чуде.

Весь день Ева просидела за фортепиано, то и дело испытывая приливы сильнейшего чувственного возбуждения. Порой желание становилось почти невыносимым. Она была поглощена воспоминаниями об экстазе, испытанном благодаря Алену. Она до сих пор не вполне понимала, что с ней произошло, но это, пожалуй, было то, ради чего стоило жить. Ах, Ален, Ален… Когда они наконец снова увидятся? Ева сгорала от нетерпения; ей хотелось куда-то мчаться, бегом, до изнеможения, кусать до крови губы… До наступления ночи еще так долго! Она избегала встреч с Луизой, не сомневаясь, что не сможет скрыть от нее своего состояния. Та тотчас заметит, что с ней произошло нечто необычайное. Она несколько часов наигрывала на фортепиано все подряд, но не спела ни одной ноты, зная, что тут же расплачется от нервного напряжения. Ева не играла романсов Алена, изнемогая от страстного желания и опасаясь, что, если оно станет хоть чуточку сильней, она не выдержит и завоет как зверь.

Наконец бесконечные летние сумерки сменились ночью, и Луиза, увлекшаяся обсуждением сплетен с кухаркой, позже обычного поднялась к себе в комнату. Только в половине одиннадцатого Ева смогла выскользнуть из дома и, заперев за собой маленькую дверцу, помчалась в «Алказар».

Даже не постучав, она так же поспешно, рывком распахнула дверь в гримерную Алена. Комната была пуста, одежда Алена исчезла. Она, наверное, ошиблась, подумала Ева, возвращаясь в коридор. По обе стороны коридора тянулись знакомые комнаты, мимо которых она проходила вечер за вечером, и всех артистов, обосновавшихся в них, Ева уже знала.

— Жюль! Где Ален? — крикнула Ева, когда к ней приблизился распорядитель сцены. — Почему его нет в гримерной?

— Он уехал. У него внезапно скончалась мать… Телеграмма пришла сегодня днем, и ему пришлось отправиться в Париж на похороны… Он не будет сегодня петь. Он просил меня кое-что тебе передать.

— Ну, говори же!

— Он просил сказать, что никогда тебя не забудет.

— Это все?!

— Все. — Жюль почувствовал жалость к девушке. Она была не первой, кого обольстил певец, но, несомненно, самой молодой и красивой из всех его жертв.

— Жюль, где он живет в Париже? Дай мне его адрес. Ну, пожалуйста! Ты должен мне сказать!

— Я и сам не знаю… Он никогда не говорил, где живет, понятия не имею…

Развернувшись на каблуках, Ева выскочила из театра, совершенно не сознавая, что делает. Вскоре она поняла, что бежит по улице Ла-Гар, ведущей к железнодорожному вокзалу Дижона. Спустя несколько минут Ева оказалась под сводами огромного зала и в отчаянии поискала глазами расписание поездов. Ева знала, что вечером в Дижоне останавливается только один поезд, следующий в Париж.

— Парижский поезд? — умоляюще спросила она у подошедшего к ней дежурного по вокзалу.

— Перрон номер четыре, но поспешите, поезд сейчас отбывает, — сказал он.

Ева устремилась к входу на длинный перрон, у которого стоял поезд, и вскочила на высокую ступеньку последнего вагона. Едва оказавшись внутри, она остановилась, чтобы перевести дух. Паровоз засвистел, и поезд стал постепенно набирать скорость. Только когда он плавно миновал Транше де Перрьер, окраину города, Ева почувствовала, что уже готова пуститься на поиски Алена.