Семен Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 1. Лирические произведения

• Название: Собрание сочинений. Т. 1. Лирические произведения
• Автор: Семен Кирсанов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1974

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.

Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.

Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.

Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.

---

Apres nous le deluge[7]

Я не скажу: над нами пусть не каплет,
а после нас — хоть мировой потоп!
Нет, я хочу, чтоб тысяч через пять лет
вели следы вдоль непросохших троп;

чтоб босиком по лужам мчались дети
на свете без котомки и тюрьмы,
на свете, где за пять тысячелетий
шли под дождем и обнимались мы.

А если так считать: мол, безразлично,
что будет с нашей, лучшей из планет, —
не знаю, как кому, а мне вот лично
тогда и жить на свете смысла нет.

Уважаю

Уважаю боевую старость,
блеск в глазах, кипение в груди!
Уважаю тех, кому досталось
больше, чем осталось позади!

Уважаю творческие муки,
нетерпенья взрывчатого тол,
Павлова решительные руки,
брошенные яростно на стол!

В мире, молодом, как Маяковский,
седина вполне хороший цвет!
Я не буду жить по-стариковски —
даже в девяносто девять лет!

О наших книгах

По-моему, пора кончать скучать,
по-моему, пора начать звучать,
стучать в ворота, мчать на поворотах,
на сто вопросов строчкой отвечать!

По-моему, пора стихи с зевотой,
с икотой, рифмоваться неохотой
из наших альманахов исключать,
кукушек хор заставить замолчать
и квакушку загнать в ее болото.

По-моему, пора сдавать в печать
лишь книги, что под кожей переплета
таят уменье радий излучать,
труд облегчать, лечить и обучать,
и из беды друг друга выручать,
и рану, если нужно, облучать,
и освещать дорогу для полета!..
Вот какая нам предстоит гигантская работа.

На взлете

Два винта крутануло, рывок — и
ты в трехслойную высь поднялась…
И от облака в гулкой тревоге
не отнять растревоженных глаз.
Крылья, крылья, подумайте, как
дорога ваша легкая ноша!
Ты уже в кучевых облаках,
ты вот-вот стратосферы коснешься!
О, я верю в звучащие части,
в прочность поршней и в сортность колец,
верю в жизнь, в окрыленное счастье,
в окружающий солнце венец!
Прочь, тревога! Моторы, вперед!
Вы — мое нетерпенье поймете.
Ту же скорость и песня берет,
до конца неизменно в полете!
Что мне выгода, выручка, польза,
когда мчусь, виражами кружа?
Не в низине я жил и не ползал
шелестящей дорожкой ужа!
Не в тиши, никогда не в тиши,
не в низине, нет, нет, не в низине!
Я и сердце толкал: «Поспеши
за стремящейся жизнью в бензине!»
Не замолкнет мотор, довезет!
На полет, на движенье надейся!
Должен выжать я лет девятьсот
за свои пятьдесят или десять!
День в кристаллах, в небесном пуху,
там рычит быстрота, нарастая.
Мне лишь видеть тебя наверху,
песня жизни моей скоростная!
Дальше, дальше, в залив занебесный,
в синеве плоскостями скользя,
нам, врезаясь в грядущее песней,
и на миг задержаться нельзя!

«На самолете я летел…»

На самолете я летел,
на лодочке непрочной.
В полете жадно я хотел
стоять на твердой почве.

На твердой почве без грозы
и в комнате без горя, —
хотелось мне рвануться в зыбь
заоблачного моря.

И вот опять в полете я,
и вновь мотору внемлю,
и снова к вам тянусь, друзья,
на дорогую землю!

Как ищет, приземляясь, мысль
где для нее страница,
так сердцу требуется высь,
чтобы к земле стремиться.

Месяцы года

Ты любишь ледяной январь,
безветрье, стужу зверскую,
а я — лютующий февраль,
метель, поземку дерзкую.

Ты любишь ранний месяц март
с апрельскими проталинами,
а я — молнирующий май
с дождями моментальными.

Ты любишь облачный июнь,
в просторе многоярусном,
а я — сжигающий июль
и август — солнце в ярости!

Ты любишь бархатный сентябрь
с его зеленым золотом,
а я — когда несет октябрь
штыки дождя по городу.

Ты любишь краски в ноябре,
свинцовые сливовые,
а я — декабрь, ведь в декабре
год переходит к новому.

Да, я любитель декабря
на снежно-белых улицах,
за то, что с первым января
он, чокаясь, целуется.

И бой на башенных часах,
и в полночь — утру здравица!
И каждый к будущему шаг —
мне очень, очень нравится!

Цветок

Позволь мне подарить тебе
простой цветок — гвоздичку,
похожий в комнатном тепле
на вспыхнувшую спичку.

Он ярко распустился тут —
перед окном, в стакане.
Какой в нем чувствуется труд,
терпенье и старанье!

Как он красуется, живой,
гордясь своей породой,
как точно зубчики его
нарезаны Природой!

Как тщательно один в другой
махровый листик вделан!
Какой влюбленною рукой
он ловко вставлен в зелень!

Пусть он известен, как цветок
тепличный и петличный,
но я его ценю за то,
что выполнен отлично;

что учит он меня и вас
терпенью в час работы,
какое есть и посейчас
у тружениц Природы.

Письмена

Нам понятна рукописей жизнь.
Древние писали сверху вниз,
пишем мы горизонтальной строчкой,
свой рассказ заканчивая точкой.
Лишь деревья пишут все вокруг,
людям не показывая рук,
пишут круговыми письменами,
вовсе не изученными нами.

Летописец дерева в стволе
пишет, как на письменном столе;
он сучки обводит, как виньетки,
он по кругу вьет свои заметки
о зиме и лете, смене дней,
о глубоких замыслах корней.
Дневники свои ведут деревья,
ни к кому не чувствуя доверья.

Пишут, сколько лет им, как жилось,
как о ствол однажды терся лось;
строки есть на свернутых страницах
о садившихся на ветви птицах,
о дупле, о рое новых пчел
и о том, как дровосек прошел
по тайге серебряно-полярной
со своей пилою циркулярной.

Но не знает ствол высокомерный
о машинах фабрики фанерной.
Там ножом сияющим раскрыт
древний, но понятный манускрипт.
Говорит карельская береза
о дождях, о зное, о морозах,
записи подробные, по дням,
заповеди веткам и корням,
правила для распусканья почек,
и по кругу выписанный очерк,
что за лес и какова гроза,
и в морщинах мудрости — глаза
дерева, прожившего два века
перед юным взглядом человека.

О простоте

Желанье есть, мечтанье есть —
быть проще, проще, проще.
Простым-простым, как пить и есть,
простым, как тропка в роще,
простым, как дудки голосок,
несложный и нестрогий,
простым, как сена желтый стог,
как столбик у дороги,
простым, как ровная черта,
как дважды два четыре…
— Но разве эта простота
тебя устроит в мире?

Нет, я желаю быть простым,
как прост комбайн, понятный
тому, кто вел его густым
и жарким полем жатвы,
как выбор в множестве дорог
одной — вполне надежной!
Простым, как прост простой итог
работы очень сложной.
Простым, как двинувшие нас
расчеты пятилеток,
простым, как прост мой карий глаз
с его мильярдом клеток…

Ведь простота, она не ждет,
не топчется на месте,
а в вузе учится, растет
со всем народом вместе.

Происшествие