Бенгт Даниельссон - На «Баунти» в Южные моря

• Название: На «Баунти» в Южные моря
• Автор: Бенгт Даниельссон
• Издательство: Наука
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1966

Хроника мореплавании в Тихом океане изобилует захватывающими эпизодами, удивительными и нередко драматическими приключениями. Но в этой летописи история путешествия английского судна «Баунти» представляет собой, пожалуй, самую яркую страницу. Здесь нет необходимости излагать ход событий: читатель найдет превосходный рассказ об этом плавании в предлагаемой книге.

---

Хейворд попытался уклониться от признания, что он намеренно исказил слова Блая, и прибег к еще более низкой выдумке, заявив всем на удивление:

— Если капитан Блай сказал «ребята», он подразумевал тех, кто уже был в лодке, а не тех кто остался на судне.

Тут суд вспылил и нетерпеливо задал вопрос:

— К кому же, по-вашему, обращался капитан, обещая их оправдать, — к тем, кто был с ним в лодке, или к кому-то из оставшихся на корабле?

Хейворд понял, что хватил через край, и повернул на сто восемьдесят градусов:

— К кому-то из оставшихся на борту!

Суд неумолимо продолжал:

— По-вашему, он подразумевал, что оправдает их, хотя они остаются на судне, или что он позаботится о возмещении потерянного ими имущества?

Хейворд. По-моему, скорее всего он обращался к немногим лицам, о которых знал, что они ему верны и задержаны на борту против своей воли. Их он и хотел оправдать, чтобы не было никакого сомнения, что они остались верны своему долгу и отечеству!

Полная капитуляция. И вес же, когда суд спросил, кому именно, по мнению Хейворда, мятежники не дали покинуть «Баунти», он назвал только Коулмена и Бирна!

Следующий свидетель, Хеллет, выдвинул еще более тяжкое обвинение. Он заявил, будто у Моррисона был в руках мушкет, когда баркас отходил от корабля, будто Моррисон стоял на корме «Баунти» и издевательски кричал им вслед: «Если друзья спросят обо мне, скажите, что я где-то в Южных морях!» Моррисон спросил Хеллета, не обманули ли его глаза, но тот настаивал на своих показаниях.

Хейворд и Хеллет выдвинули и против Хейвуд серьезные обвинения. Хейворд заявил, что застал Хейвуда бездеятельно сидящим в своем уголке и якобы предложил ему поскорее спуститься в баркас. Суд спросил:

— Когда Питер Хейвуд сидел в своем уголке и вы предложили ему спуститься в лодку, мятежники каким либо способом мешали ему подняться на палубу?

Хейворд. Нет.

Суд. Чем был занят мистер Хейвуд, когда вы спустились в его уголок?

Хейворд. Ничем. Он сидел на своем рундуке, сложив руки на груди.

Суд. По его поведению можно было судить, принадлежал ли он к верным долгу людям или к мятеж никам?

Хейворд. Я бы скорее отнес его к мятежникам ведь он не послушался, когда я сказал ему, чтобы он шел в лодку. Но это только предположение, так как он вовсе не участвовал активно в мятеже.

Суд. Наблюдали ли вы признаки удовольствия или огорчения на его лице или в его поведении?

Хейворд. Огорчение.

Было очевидно, что Хейворд снова ударился в недобрые домыслы. И суд незамедлительно возразил с сокрушительной логикой:

— Но вы же сейчас сказали, что по-вашему Макинтош не принадлежал к бунтовщикам, ибо он выглядел огорченным. Может быть, огорченный вид Питера Хейвуда объясняется тем же?

— Может быть, — неохотно признал Хейворд.

Хеллет сменил своего оплошавшего товарища и выдвинул еще одно обвинение против бедняги Хейвуда. Дескать, Блай что-то сказал Хейвуду, а тот, вместо того чтобы ответить, дерзко рассмеялся и повернулся спиной к своему командиру.

Легко представить себе, сколь невыгодное впечатление такое показание произвело на суд. Однако Хейвуд не стал задавать Хеллету никаких вопросов; он в самом начале процесса попросил, чтобы ему разрешили отложить допрос свидетелей до защитительной речи. Кстати, уже после суда у Хеллета вроде бы заговорила совесть и он признал, что, возможно, спутал Хейвуда с кем-то другим.

Следующим свидетелем был Джон Смит, слуга Блая. Он не видел оружия ни у Хейвуда, ни у Моррисона. После него Эдвардс, Корнер и Ларкин с «Пандоры» рассказали, как подсудимые были пойманы на  Таити. Хейворд, разумеется, в своих показаниях тоже сообщил об этом. Из слов офицеров «Пандоры» вытекало, что и Хейвуд и Моррисон сдались добровольно.

Закончился допрос свидетелей обвинения, пришло время обвиняемых задавать им вопросы и выступать в свою защиту. (Отметим, что только Хейвуду и Маспретту было по карману нанять адвокатов). Коулмен получил слово на утреннем заседании в субботу 15 сентября. Он был краток, так как знал, что ему нечего опасаться.

Больше ничего примечательного в тот день не произошло, зато очень драматичным оказался понедельник 17 сентября, когда состоялся допрос свидетелей и были заслушаны защитительные речи. Дольше всех говорил Хейвуд; его речь, написанная адвокатом, изобиловала ненужными повторениями и риторическими оборотами. Он особенно упирал на то, что предпочел остаться на «Баунти» по молодости и недомыслию (ему не было и семнадцати в день бунта), а еще потому, что боялся погибнуть, если последует с Блаем на баркасе. Когда же его товарищ, гардемарин Стюарт, все-таки уговорил его уйти на баркасе, Черчилль и Томпсон не дали ему выполнить это намерение.

Во время допроса Хейвудом свидетелей Фраер, Коул, Пековер и Перселл очень одобрительно отозвались о его дисциплинированности и поведении на «Баунти». Коул подтвердил, что это он приказал Хейвуду помочь при спуске баркаса на воду. Кроме того, Хейвуду удалось добиться от свидетелей показаний о том, как жалко вели себя во время мятежа Хейворд и Хеллет. И Коул и Перселл показали, что не слышали, чтобы Блай говорил что-нибудь Хейвуду во время мятежа. Фраер и Пековер в то время сидели под палубой, так что их Хейвуд по этому поводу не спрашивал. Ни один из четырех свидетелей не считал Хейвуда причастным к мятежу, и Перселл заявил, что Черчилль несомненно подразумевал Стюарта и Хейвуда, когда крикнул: «Задержите их внизу!»

Отвечая на вопросы Хейвуда и суда, Эдвардс и Ларкин подтвердили, что гардемарин по своему почину явился на «Пандору», как только судно бросило якорь в Матаваи, и во время заключения охотно давал показания.

Защитительная речь Моррисона была длинной и патетической. Он подчеркнул, что на баркасе не оставалось места, что Блай сам настойчиво просил больше не перегружать баркас. Нелепое утверждение Хейворда, будто Моррисон мог сесть в другую лодку, было нетрудно опровергнуть: все понимали, что Крисчен ни за что не отдал бы катер лоялистам.

Отвечая на вопросы Моррисона, Фраер очень лестно обрисовал его и решительно заявил, что тот посоветовал ему вернуться в каюту, так как их слышали мятежники. К сожалению, менее удачным был допрос Моррисоном Коула. Правда, Коул похвально отозвался о личных качествах и поведении Моррисона во время плавания, однако подтвердил слова Хеллета о том, будто Моррисон вел себя издевательски, когда отчалил баркас. Коул заявил:

— Он не был вооружен, но я слышал, как он сказал: если кто-нибудь спросит о нем, ответить, что он где-то южнее экватора или что-то в этом роде.

Суд спросил Коула:

— Эти слова о том, чтобы на вопрос о нем ответить, что он где-то южнее экватора или что-то в этом роде, подсудимый Моррисон произнес с насмешкой или же он был удручен тем, что его оставили на корабле?

— Мне показалось, что он говорит с насмешкой, — повторил Коул.

Перселл заявил, что он ничего такого не слышал и что Моррисон всегда вел себя образцово.

Защитительные речи остальных восьми обвиняемых заняли немного времени. Те, кто чувствовал себя в безопасности, ограничились ссылкой на показания в их пользу, а те, кого уличили в соучастии, были слишком подавлены, чтобы долго упражняться в красноречии.

И вот наступил вторник 18 сентября. Публика быстро заполнила каюту «Дюка», и в девять часов утра в последний раз ввели обвиняемых. Председатель суда спросил, желает ли кто-нибудь из них добавить еще что-либо в свою защиту. Только Хейвуд ответил утвердительно и представил свидетельство о крещении, подтверждающее, что ему не было семнадцати лет, когда произошел бунт. Он уже раньше ссылался на это как на смягчающее обстоятельство, однако свидетельство о крещении явно не произвело впечатления на суд, председатель сразу же призвал к вниманию и торжественно зачитал постановление суда.

Он начал с перечисления тех, кого после рассмотрения всех обстоятельств признали виновными, — и первыми в списке стояли Питер Хейвуд и Джемс Моррисон! Остальные четверо, как и следовало ожидать, были Эллисон, Беркетт, Миллуорд и Маспретт. Всех их приговорили к «смертной казни путем повешения за шею на военном судне или судах Его Величества»; место и срок надлежало определить особо. Не успели Моррисон и Хейвуд очнуться от потрясения, как председатель добавил, что, «учитывая различные выяснившиеся обстоятельства, суд намерен всеподданнейше и настоятельно ходатайствовать о помиловании вышеуказанных Питера Хейвуда и Джемса Моррисона Его Величеством». Нормана, Коулмена, Макинтоша и Бирна суд полностью оправдал; их сразу выпустили на свободу.

Смертный приговор Хейвуду и Моррисону был неожиданностью не только для них, но и для большинства тех, кто следил за процессом. А получилось так потому, что они ничем не могли подтвердить свое желание последовать на баркасе с Блаем. Если бы Хейвуд больше упирал на то, что его силой задержали на «Баунти», а не разглагольствовал о своей молодости и недомыслии, его, возможно, тоже оправдали бы. Впрочем, все утешали его и Моррисона тем, что их, наверно, помилуют.