А. Смирнов - Архангельскiе поморы

• Название: Архангельскiе поморы
• Автор: А. Смирнов
• Издательство: Издаеие т-ва М. О. Вольфъ
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1907

Дореформенное издание. Приключенческий рассказ о жизни обитателей Русского Севера.

С 4-мя рисунками А. Шлипера.

---

— Да ладно, ладно, поберегу… Люльку вотъ ему повѣшу въ каютѣ, да и буду, какъ малаго ребенка, укачивать, — усмѣхнулся Бровинъ. — Ну, съ Богомъ, давай…

— Сейчасъ, Василий Семенычъ, сейчасъ… Дай вотъ только съ ребятишками попрощаться.

Два мальчика, одинъ лѣтъ 8, другой 10, съ плачемъ кинулись къ отцу, и онъ крѣпко, крѣпко ихъ обнялъ. Маленькая 4-лѣтняя Глаша сначала не понимала, что тутъ происходитъ такое, и стояла, выпучивъ любопытные глазенки; но потомъ, увидѣвъ плачущихъ мать и братьевъ, тоже заплакала.

Еще разъ попрощался Антонъ съ женой, съ дѣтьми, съ теткой, взвалилъ себѣ на плечи мѣшокъ съ кой-какими пожитками да подорожниками, ружье захватилъ, и затѣмъ всѣ пошли изъ избы.

Саженяхъ въ 20 отъ берега стояла, гордо покачиваясь на волнахъ, новенькая трехмачтовая шкуна Бровина. Работники ужь сновали взадъ и впередъ по палубѣ, подбирали канаты, развертывали паруса.

Бровинъ махнулъ рукой, и въ одну минуту два сильныхъ, здоровыхъ молодца спустились въ шлюпку и направились къ берегу.

Все небольшое населеніе деревни собралось провожать отъѣзжающихъ. Были здѣсь и молодые, и старики, и старухи; нѣкоторыя женщины пришли даже съ грудными дѣтьми на рукахъ. Обнимались, цѣловались, желали счастливаго, благополучнаго пути и пр., и пр. Антонъ съ Бровинымъ и еще однимъ промышленникомъ Петромъ сѣли въ шлюпку и отчалили отъ берега.

Минутъ черезъ двадцать шкуна, подъ всѣми парусами, двинулась быстро впередъ.

Долго стояла Матрена на берегу, но спуская глазъ съ судна. Вѣтеръ такъ и развѣвалъ во всѣ стороны ея выбившіеся изъ-подъ платка волосы; слезы безпрестанно набѣгали ей на глаза и мѣшали смотрѣть, она наскоро отирала ихъ тряпицей.

Шкуна удалялась все болѣе и болѣе: вотъ отъ нея остался виднымъ только одинъ парусъ; вотъ и парусъ сталъ уменьшаться и уменьшаться, — осталась только точка одна, и та скоро скрылась за горизонтомъ.

Матрена прибѣжала домой, да такъ и упала ницъ передъ образомъ.

— Царица небесная! — взмолилась она, — Николай угодникъ!.. защитите вы его, не оставьте своею милостью… Охъ, чуетъ мое сердечушко, что быть бѣдѣ какой-то, бы… ыть…

* * *

Погода не совсѣмъ-то благопріятствовала нашимъ путешественникамъ. Только первые дни, когда дулъ крѣпкій попутный вѣтеръ и на пути попадались небольшія, сравнительно, пловучія льдины. Шкуна «Три Святителя» не подвергалась рѣшительно никакой опасности. Но на четвертый день отъѣзда изъ Захаровки обстоятельства сильно изменились. Вѣтеръ необыкновенно усилился и наносилъ такія громадный глыбы льда, что надо было употреблять не мало искусства и усилій, чтобъ пробиваться сквозь нихъ.

— Тридцать пятый годъ по океану хожу, — говорилъ Бровинъ, — а никогда столько льду не видывалъ.

Нерѣдко шкуна страшно трещала подъ напоромъ льда. Всякій небывалый человѣкъ ни минуты бы не сомнѣвался, что вотъ, вотъ шкуна треснетъ, раздавится, какъ орѣховая скорлупа, — но Бровинъ и глазомъ не моргалъ въ такихъ случаяхъ.

— Экъ вѣдь его забираетъ! — говорилъ онъ только, и отдавалъ приказаніе матросамъ взяться за багры. Тѣ брались, напирали на льдины съ обоихъ бортовъ, и шкуна благополучно продолжала свой путь, опять, впрочемъ, только до новыхъ льдовъ.

На шестой день путешествiя вѣтеръ подулъ съ необычайною силою, и ночью сдѣлалась такая страшная буря, что даже Бровинъ попризадумался.

Страшно било и качало шкуну изъ стороны въ сторону. Бровинъ самъ взялся за руль, не довѣряя его несовсѣмъ опытному, по его мнѣнію, кормчему. Однако и надежда на собственныя силы, на собственное умѣнье, съ каждымъ часомъ все болѣе и болѣе ослабѣвала у стараго моряка. Пристально вглядывался онъ въ темную даль своими еще зоркими глазами: не мелькнетъ-ли тамъ лучъ разсвѣта? Но до разсвѣта было еще очень далеко. Какъ ни вглядывался старикъ, ничего не видалъ, кромѣ темныхъ очертаній какъ горы вздымающихся валовъ, да бѣлѣющихъ на нихъ ледяныхъ массъ.

Бороться съ бушующимъ океаномъ было не привыкать стать старому Бровину: чуть не каждый годъ выдерживалъ онъ такую борьбу. Но бороться съ массами льда, со всѣхъ сторонъ напирающаго на шкуну, да особенно въ такую темную ночь — это ужь было дѣло совсѣмъ другое. Не мудрено, что призадумался старый Бровинъ, призадумались и матросы его, а въ томъ числѣ и Антонъ. Послѣдній далеко не былъ трусомъ, но мысль о женѣ и дѣтяхъ сжимала тоской его сердце.

«А что, если въ самомъ дѣлѣ? — думалъ онъ. — Эхъ, правду, видно, ты говорила, Матрена! Недаромъ у тебя предчувствіе было какое-то, да — вотъ и у меня тоже…»

— Что, Василій Семенычъ? — обращался онъ къ Бровину, — плохо, братъ, дѣло-то, а?

Тотъ только вздыхалъ и отвѣчалъ, что противъ Бога идти невозможно, что Онъ захочетъ — тому и быть.

Шкуну, какъ щенку, кидало по волнамъ; страшно трещала она. Каждую минуту трескъ этотъ заставлялъ вздрагивать экипажъ: вотъ-вотъ появится на суднѣ трещина, хлынетъ вода… Но ловкая, не совсѣмъ еще ослабевшая рука Бровина вовремя успѣвала поворачивать колесо штурвала, и шкуна избѣгала опасности.

Долго, долго продолжалась эта борьба, борьба на жизнь или на смерть; экипажъ шкуны давно ужь выбился изъ силъ и потерялъ почти всякую надежду на спасеніе. Но вотъ свѣтлая полоса зари заалѣлась на горизонтѣ. Вѣтеръ началъ постепенно стихать; море успокоивалось все болѣе и болѣе; валы его становились ужь не такъ громадны и не съ такою силою бились о борта шкуны. Вотъ наконецъ выплылъ изъ-за густыхъ, темныхъ облаковъ красный дискъ полуночнаго солнца, и лучи его освѣтили картину успокоившагося океана. Легко и свободно вздохнулъ экипажъ «Трехъ Святителей», и горячо, отъ всего сердца помолился онъ за свое спасеніе!

Прибавили еще парусовъ, и шкуна понеслась впередъ.

Прошло часа два, три, и вдали, на горизонтѣ, показались темныя, высокія, заостренныя скалы. Что это? ледъ опять? Нѣтъ, это земля, берегъ, это — Шпицбергенъ!

— Слава тебѣ, Господи! — перекрестился Бровинъ. — Еще часика три, четыре — и мы доѣхали. А ну-ка, ребята, поприбавьте еще парусковъ…

Но ребята не тотчасъ исполнили приказанiе.

Они столпились на бакѣ и жадно всматривались на все болѣе и болѣе приближающiйся островъ. Суровыя, загорѣлыя лица ихъ прояснились, засветились улыбкой. Но, увы, радость ихъ была слишкомъ не продолжительна.

Плаваніе по Сѣверному океану въ высшей степени опасно, между прочимъ потому, что на немъ часто бываютъ туманы. Туманы эти такъ иногда густы и непроницаемы, что въ двухъ шагахъ решительно ничего не видно. Они, если разобрать хорошенько, даже опаснѣе, несравненно опаснѣе самыхъ сильныхъ бурь. Да и не мудрено. Какъ ни великъ вѣтеръ, какъ ни громадны валы, — а все-таки съ ними можно справиться искусному рулевому… Но что можетъ подѣлать этотъ рулевой, если онъ не только не видитъ пути, по которому ѣдетъ, но даже не видитъ и товарищей своихъ на палубѣ — онъ слышитъ только ихъ голоса. Куда направитъ онъ судно? Быть можетъ, вместо того, чтобъ держаться свободнаго отъ льда моря, онъ направить прямо на какую-нибудь ледяную гору, которая и обрушится всей своей тяжестью на бѣдное судно и раздавить его. Однимъ словомъ, въ такое время приходится действовать наудалую, наугадъ, и во всемъ положиться только на Бога. Вотъ потому-то туманы въ Сѣверномъ океанѣ страшны даже и для самыхъ опытныхъ, закаленныхъ въ буряхъ моряковъ: никакая опытность, никакой навыкъ здѣсь ни къ чему не годятся.

И такъ, непродолжительна была радость нашихъ путешественниковъ. Съ ужасомъ замѣтили они, что вдругъ надъ поверхностью моря началъ подниматься легкій туманъ. Сгущаясь все болѣе и болѣе, туманъ этотъ въ какихъ-нибудь полчаса сплошной массой обхватилъ весь океанъ, и сквозь эту массу чуть-чуть проглядывали тусклые солнечные лучи. Недавно миновавшая опасность сменилась новой, еще болѣе страшной.

Теперь Бровину приходилось или плыть наугадъ, или бросить якорь, если только, конечно, позволить это глубина океана. Онъ рѣшился на послѣднее.

— Ну, ребята, — сказалъ онъ, — что будетъ, то будетъ — киньте-ка лотъ!

Лотъ кинули. Оказалось, что глубина была не очень значительная, такъ что позволяла спустить якорь.

Въ одну минуту собрали паруса, зазвенѣла якорная цѣпь, скатываясь съ вала; съ плескомъ упалъ въ море стопудовый якорь — и шкуна остановилась.

Опять пріуныли матросы, опять страшная мысль о гибели заставила тоскою сжаться ихъ сердца…

«Господи! — думали они, — неужели Ты затѣмъ только спасъ насъ, чтобъ опять дать погибнуть… погибнуть недалеко отъ берега… А что, какъ вдругъ гору нанесетъ на насъ ледяную?..»

Смѣлы, отважны поморы, а все-таки мурашки забѣгали у нихъ по спинѣ при такой мысли.

Двое изъ нихъ, очень еще молодые ребята, которымъ въ первый разъ привелось пуститься въ такое дальнее, опасное плаванье, — пріуныли больше другихъ. Они начали роптать на Бровина и приставали къ нему, чтобъ онъ тотчасъ же снялся съ якоря и продолжалъ путь.