Владислав Реймонт - Последний сейм Речи Посполитой

• Название: Последний сейм Речи Посполитой
• Автор: Владислав Реймонт
• Жанр: История

---

Дальше огромные золотые виноградные кисти означали виноторговцев; сапоги в медвежьих лапах - сапожников; колеса - экипажных мастеров; пучки золотой пряжи - позументщиков; искусно сплетенные из конского волоса косы парикмахеров; грозные сабли из жести - оружейников. Кой-где блестели на солнце медные тарелки цирюльников и серебряные ножницы портных, кой-где за стеклом или на спущенных откидных столах были разложены модные диковины, оплачиваемые на вес золота. Были даже книжные магазины и лари - Яховича и Бельского, а в воротах радзивилловского дворца - старого Боруха. У Бельского, в доме Любецких, кроме книг о добродетели и чести, брошюр и сеймовых речей, продавались также английские гравюры, портреты убитого французского короля, саксонский фарфор, семена голландского клевера, а также мазь для красоты и верное лекарство против зубной боли.

На каждом шагу было столько нового, что Заремба позабыл в этой сутолоке о своих думах, с изумлением смотрел на море людей, экипажей и лошадей, проносившихся с огромным шумом по узким извилистым переулкам, среди жарких городских домишек, над которыми лишь кое-где возвышались дворцы магнатов, кущи столетних деревьев и белели высокие стены и колокольни костелов.

Его так ошеломляло это движение и несмолкаемый шум, что он начал замедлять шаг, и на углу Замковой улицы остановился, так как у кафе дежурила кучка франтов в модных разноцветных фраках, в остроконечных шляпах, с подбородками, точно спрятанными в белые хомуты галстуков, с тросточками в руках. Во главе кучки стоял Воина, бросая время от времени какое-нибудь словечко, встречаемое громким взрывом смеха. Молодежь забавлялась разглядыванием проезжающих в экипажах, не скупясь на ехидные замечания, злые остроты, а иногда и на бурные аплодисменты по адресу каждого. Говорили все наперебой, что кому взбредет в голову.

- Смирно! Пани подкоморша! - командовал Воина. - Посмотрите-ка, как лижет глазами Корсака! Слишком мал, да и ножки уже у бедняги заплетаются.

- Столетняя дева Решке! Каждый день у причастия и раз в год в бане!

- Панна Воллович! В конвое - четыре гайдука и тетка-монахиня, хотя никто не посягает на эту рябую невинность.

- Корсак-Корсачок, спрячься скорей в кусток, тебя ищет твой гувернер.

- Прошу бросить глупые шутки, - огрызнулся худосочный юноша во фраке кофейного цвета.

- Шапки долой, господа! Едет ее усатое величество, столетняя испытанная невинность и миллион злотых годового дохода - княгиня Огинская.

- Преклоняюсь пред ее светлостью и готов поклясться щадить ее невинность, пусть только отдаст мне остальное.

Из-за толкотни на углу экипажи двигались шагом. Молодежь подтрунивала немного потише, но тем более дерзко.

- Панна Скирмунт - высоких, говорят, правил, но зубы - точно старая клавиатура.

- Цицианов едет с какой-то рыжей!

- Заколдованная принцесса. Я видел ее в балагане, плясала на канате. Хороша собой, но воображаете себе, как это белое тело исполосует княжеская нагайка! Бедную Юзю, помните, Вирион едва вылечил.

- Скажу вам родословную этой принцессы: князь выиграл ее сегодня ночью за сто дукатов у Анквича; Анквич вчера у Дивова; Дивов третьего дня...

- Можешь не продолжать, Воина. В конце концов окажется, что принцессу зовут Ройза и можно ее покупать по дукату у Файги на рынке.

- Спасайся, плотва: плывут Щуки, Жабы и Карпы.

- Что-то больно много этого рыбьего племени. Ха-ха! А за ними жужжат Комары!

- Почтенье, господа: дочери кравчего Рачковского, чудо в четырех лицах! Браво!

И точно в театре, захлопали бурно, склоняя головы перед четверкой прелестных красавиц, ехавших с седой почтенной матроной.

- Коссаковские носы и бородавки! - крикнул Корсак, остальные, однако, точно онемели, заслышав громкое имя, а кто-то быстро проговорил:

- Что-то не видно наших богинь и королев...

- На посольском обеде служат десертом нунцию и епископам.

- Еловицкая! Похожа на мощи, возносимые живьем в небо.

- Целая тройка разведенных жен, с хромоногим Карвовским! Не справиться даже Геркулесу со столькими.

- Мошковская и Зелинская! Не знаю только, кто та - третья, пухленькая блондинка.

- О, это штучка первый сорт, - сменила уж трех мужей, с полсотни любовников, а дети у нее каким-то удивительным образом похожи на почтмейстеров на Варшавском тракте.

- Любит путешествовать с горнистом. Я знаю еще и такой случай, что мальчишка был не только похож на капеллана, а так и родился уж с францисканской тонзурой и в рясе.

- Новаковская в таком чудном настроении, как будто с новым "другом сердца".

- У нее постоянные: меняет только время дня и часы, - для мужней политики ей нужны из всех фракций, с офицерами соседних держав в придачу.

- Глядите, Ванькович в какой дружбе с женой старшины. Это что-то новое.

- Как же она могла остаться бесчувственной, когда он вчера выиграл несколько тысяч?

Смолкли, так как с Мостовой улицы грянул пронзительный свист трубачей и гром литавр. Толпа сразу всполошилась и стала жаться к стенам и в подворотни, экипажи съезжали в сторону: посредине улицы неслись зеленой стеной, ощетиненной сверкающими штыками, егеря, - земля дрожала под ногами лошадей. Впереди же рослый детина в пестром костюме размахивал золоченой булавой с куклой на макушке, обвешанной лентами и бубенчиками, подкидывал ее вверх и ловил, а потом вдруг грянул какую-то залихватскую песню и пустился в пляс, откалывая бешеного трепака. Ему аккомпанировал пронзительный свист, взвизги, бой в барабаны, завывания дудок, несколько солдат пустились заодно с ним вприсядку, не прерывая шествия. Поднялся дикий вой поющих голосов, напоминающий свист розг, стоны и одновременно игривый хохот и разгульное веселье.

- Идут в замок сменять караул! - прервал первый молчание Воина.

Никто, однако, не спешил заговорить. Молодежь стояла насупившись, поглядывая хмуро на проходящих солдат, как будто вместе с поднимавшейся за ними пылью в душах вздымалось мрачное облако скрытых тревог. Воина попробовал было рассмешить публику веселыми анекдотами. Но так как никто не засмеялся, то он подошел к Зарембе, которого заметил в толпе, и оба направились к замку.

- Я оставил твоему слуге круглую тысячу дукатов; столько пришлось на твою долю из выигрыша. А то, что я у тебя одолжил, я оставил на дальнейшую игру. Не возражаешь?

- Поскольку тебе не изменила Фортуна, попробуем и дальше счастья, ответил Заремба, обрадовавшись выигрышу, и сообщил Воине сведения, услышанные от графини Камелли.

- Ей можно поверить, - заметил негромко Воина, - ей известна каждая королевская почта. Может быть, узнает от Сиверса, так как старик влюблен в нее по уши, а может быть, и от Бухгольца, с которым она тоже на дружескую ногу. Это птичка! Она порхет тут не без задней мысли и не только для того, чтобы чаровать своим обаятельным щебетом...

- Отсюда вывод, что сия дама замешана в политических интригах. Теперь я понимаю, откуда она знает все, что делается у нас, и почему так обрадовалась смерти Марата и падению Майнца! Но какой стороне она служит?

- Есть подозрение, что Зубов подослал ее для слежки за Сиверсом. Я же думаю, что она действительно служит, только за английское золото. Питт оплачивает коалицию против Франции, не спускает, однако, глаз и с любезных союзников! Ничего себе игра?

- Я знаю только одно: что падение Майнца - это наше поражение, ибо после такой победы прусский король повернется теперь всем фронтом на нас. Смерть же Марата - это удар для человечества.

- Я думаю, скорее облегчение. Это был ужасный кровопийца и демагог.

- Но вместе с тем он был единственный в революции, который дерзал!

- Поженить Людовика с мадемуазель Гильотин? Беда только - брак-то бесплодный.

- Это будет скоро видно! - проговорил Заремба с таинственной улыбкой.

Задетый этим, Воина взял его под руку и стал говорить, понизив голос, но раздраженным тоном:

- Что ж, и вы дерзайте! Мне уж надоели ваши кольца, треугольники, катехизисы и слова, открывающие конспиративные Сезамы. Пора бы ударить действием.

- Будет и это. Всякий великий план должен надевать на себя маску и иметь свой ритуал для посвященных. Ты - наш? - спросил Заремба уже без обиняков...

- Я - свой, и больше ничей, - ответил самоуверенно Воина.

Заремба смутился, пожалев о только что сказанных словах.

- На что нужен пес в костеле, когда все равно не молится, - прибавил немного погодя Воина, смеясь. - Кому охота подставлять голову, я тому не помеха. Что же касается меня, то я предпочитаю "фараон" или бутылки. Вакховым волонтером сделала меня природа, и я этому не противник.

- Ты знаешь наши условные знаки, а сам не принадлежишь к нашему союзу?! - с тревогой в голосе проговорил Заремба.

- Знаю, но даю тебе честное слово, что признался в этом тебе первому.

Они вышли на Замковую площадь, запруженную экипажами, прислугой и солдатами. Посредине, под сенью вековых деревьев, стояли пушки под зелеными чехлами, из-под которых выглядывали медные жерла, направленные на замок. Солдаты в зеленых узких мундирах и блестящих черных касках, с ружьями к ноге, запирали кордоном пролеты улиц, не пуская на площадь толпу. Часть их расположилась бивуаком у ящиков и фургонов позади пушек или стояла караулом у моста и над замковыми рвами.