Владислав Реймонт - Последний сейм Речи Посполитой

• Название: Последний сейм Речи Посполитой
• Автор: Владислав Реймонт
• Жанр: История

---

Заремба утонул вдруг в клубах дыма и ответил после длительного молчания:

- Я не знаю по ту сторону никого.

- Ручаюсь тебе, что, как пить дать, получишь капитанские нашивки. Жить сможешь в кордоне, а немного погодя перейдешь на гражданскую службу, где легче дослужиться и до ордена, и до какого-нибудь поместьица. У них имеется немало для раздачи. Не один уже благодарил меня за хороший совет.

- Как же? Служить чужим - и, может быть, против отчизны? - проговорил с трудом Север, едва сдерживая кипящее в нем негодование.

- Говорится: барин - как хочет, а бедняк - как может. Никогда этого не будет, никогда эта держава не направит своего оружия против нас. Мы живем в союзе и, бог даст, перейдем совсем под ее покровительство. Я познакомлю тебя с Раутенфельдом или с Касталинским. Раскусишь, что за люди, и сам решишь. Я тебе советую по-дружески: спасайся, пока еще можно! А так как никто не знает, что кому суждено, - еще можешь попасть, чего доброго, и в кавалергарды. В Петербурге красивый офицер всегда в высокой цене! подмигнул он своими красными глазами и цинично фыркнул. - Фортуна катится колесом, и кто вовремя схватится за спицу, того она подымет высоко. Кому, как не мне, знать это!

Он опять рассмеялся.

Заремба испытывал настоящую пытку, сдерживаясь, насколько мог, чтобы не плюнуть в лицо этому своднику; но, к счастью, вошли Гласко с Качановским, и он поспешил их представить.

- Новаковский! Да ведь мы же знаем друг друга, как две рыжие кобылы! пророкотал своим басом Качановский.

- Да, в самом деле, я вас откуда-то припоминаю, - пробормотал холодно Новаковский, торопливо собирая шляпу, тросточку и перчатки. Держал при этом Качановского глазами на такой дистанции, что у капитана отнялся язык.

- До свиданья, господа! Очень сожалею, - с важностью простился он.

Заремба проводил его до крыльца.

- Я живу во дворце гетмана Ржевуского. Приходи к нам обедать, познакомишься с интересной и веселой компанией. А что касается твоих планов, так я тебе сам напишу прошение. Да, кстати, ты давно знаешь Качановского?

- Познакомился сегодня ночью.

- Держись от него подальше, это враль и сорвиголова, - серьезно предостерегал его Новаковский, карабкаясь в кабриолет. Взял вожжи из рук сидевшего, как изваяние, жокея в красном фраке, причмокнул на лошадей, кивнул Северу головой и поехал, покачиваясь на выбоинах.

- Вот меня угробил, болван! - жаловался Качановский, дергая свои усы с растерянным видом. - А носится этакий фанфарон, точно важная персона. Я же помню, как он при Люблинском трибунале гонялся за каждым дукатом, как легавый пес за куропатками. А теперь глядит свысока, по-яснепански, и еле-еле изволит припомнить порядочного человека! Ха, ха, держите меня, а то со смеху лопну!

Но он не смеялся, до того душила его бессильная злоба.

- Важной заделался персоной, - вставил спокойно Гласко, высокий, солидный шляхтич в темно-синем кунтуше военного покроя и, так же, как Качановский, с темляком на простой черной сабле, что при штатском костюме означало офицера. - А позади-то у него репутация совсем не ахтительная. Коссаковский вывез его в депутаты и пользуется им для своих планов. Пригодиться может на все, и таких принципов человек, что любы ему одинаково как рубли, так и талеры. Вы что, с ним в дружбе? - обратился он к Зарембе.

- Я его знаю с детства. Был он одно время вместе со мной в юнкерах, отец мой платил за него. Потом пристроил его к гетману Браницкому. А после смерти гетмана он совсем пропал у меня из глаз.

- Этакий не пропадет, черти вытащат его изо всякой беды. Я его знавал в свое время в Люблине; держался он тогда за полу судьи Козьмяна, но, кажется, обделывал делишки и на собственный страх и риск. Вряд ли мог забыть меня, - раз как-то при одной веселой оказии мы с паном Грановским искупали его в Быстржице.

- Жестокая обида, особливо ежели парень крепко хлебнул лягушачьего вина.

- Еле-еле Гольц у него пульс нащупал! Хотел потом драться со всей ротой, да кончилось просто попойкой, ну и новой историей. Ухаживал он там за одной...

- Не оставить ли нам побоку анекдоты, - заметил кротко Гласко.

- Да и то верно. Тем более что ничем тут аппетитным не пахнет.

- Простите, господа, зазевался я тут с этими разговорами. Кацпер!

- Только предупреждаю, что от кофею я страдаю, как от касторки, щиколад настраивает меня фуриозо, а чаем я привык лошадям ноги мочить.

- Найдется что-нибудь утешительное и для вашего настроения.

-А я бы вам кой-что посоветовал. Знаю я тут неподалеку запасливого купчика, который, хоть и святой пяток сейчас на дворе, недурно нас подкормит. Бутылочки у него с печатями первый сорт. Не доверяю я поручиковой кухне. Простите, ваше благородие, только у меня по-старому: не верь языку, поверь зубку, - заявил Гласко, стягивая пояс на впалом животе.

- Лишь бы быстро, вкусно и вдоволь, - так и я не очень разборчив! пошутил Качановский и вдруг куда-то скрылся, а вернувшись, подошел с серьезной физиономией к Кацперу.

- Куда ведет проход между конюшнями со двора?

- К реке. Тропинка крутая, но лошадь пройдет, - вытянулся в струнку Кацпер.

- А переулок перед домом? - продолжал допрашивать капитан начальническим тоном.

- Налево - в горы, а направо - в поля, и сворачивает к Городнице.

- Довольно! Ступай себе, брат! Делаю разведку, обеспечено ли у нас отступление, - обратился он к Зарембе. - Дельный парень, только надежный ли?

- Как я сам. Это мой молочный брат и не разлучный товарищ. При этом превосходный солдат: защищая пушки, был ранен и награжден крестом.

- Такой храбрый! Глядите-ка - мужик, а столько геройской фантазии.

- Сам князь похвалил его. Парень заслуживает производства в шляхетское сословие.

- Если уж собственной кровью написал себе аттестат, то и сейм должен подтвердить его.

- Скоро у нас каждый будет шляхтичем - из Холопского воеводства, из земли Мужицкой, герба - печеная репа на поломанном суку, - пробурчал Гласко.

- Защищая отчизну, все имеют право на одинаковую награду.

- Не отрицаю. Но так у нас принижается ценность шляхетского достоинства, что скоро будут награждать им каждого, кто сможет похвастать, что целовал в хвост королевского мерина, - продолжал он ворчать сердито.

Качановский фыркнул; Заремба же подбежал, весь вспыхнув. Заговорил быстро и с жаром:

- Так вы не согласны на уравнение сословий и справедливость по отношению к низшим?

- В теории согласен, на деле же предпочел бы не дождаться этого всеобщего рая.

- А за что же мы собираемся поднять восстание. Ведь за свободу же, равенство и братство!

- Это якобинский лозунг! Наш польский лозунг, это - неделимость, свобода и независимость. За это дам себя изрубить в куски. Отдам последнюю каплю крови, не остановлюсь - пожертвую спасением души! - Гласко даже побледнел от волнения.

Заремба, не желая спорить, замолчал и стал переодеваться, но, обвязывая кисейным шарфом шею, не выдержал и бросил вполголоса:

- Ведь всем нам важно одно: всеобщее счастье.

- Неделимость, свобода и независимость, - упорно повторял Гласко, даже отдуваясь от волнения.

- Пускай будет, как он хочет! - крикнул развязно-снисходительно Качановский. - А ведь у вас чудесный костюмчик! - остановился он с восторгом перед цветистым халатом и, не обращая внимания на шокированный взгляд Гласко, нарядился в него и стал выделывать препотешные движения ногами и всем корпусом. - Самое султаншу можно этим соблазнить. Дорого, должно быть, стоит?

- Около пятнадцати тысяч франков, - поспешил ответить Заремба.

- Ничего себе! Целое состояние! - Качановский почтительно снял с себя драгоценную одежду.

- Не пугайтесь, - ассигнациями. Золотом это составило каких-нибудь три дуката. Я купил его в Париже у уличного торговца. Уверял, что настоящий китайский шелк.

- Наверно, после какого-нибудь бедняги, сложившего голову на гильотине.

- Ну, я готов, - прервал Заремба. - Вы обещали повести нас.

Гласко пошел вперед, выбирая путь покороче и подальше от людских глаз; Качановский шел в конце, по обыкновению ощупывая все по сторонам своим проницательным взглядом. Шли по дороге к костелу, по узкому переулку, редко застроенному небольшими домиками, между которыми тянулись сады и заборы. Целые стайки детей играли в клубах пыли, наседки барахтались в песке, а кой-где брюхатые свиньи похрюкивали под сенью навесов. Жара томила неумолимо.

- Жарко будет сегодня ехать, - заметил Гласко.

- Как, вы разве уезжаете?

- Сейчас же после обеда. Нам надо быть четвертого в Зельве, на конской ярмарке! Застанем там людей из разных мест, надо будет всем раздать поручения. Там уже накоплены изрядные склады, не считая лошадей, обещанных князем Сапегой, генералом литовской артиллерии.

- Так идите медленно, я только сбегаю распорядиться насчет лошадей.

- Жарим почтой, уже заказаны! - удержал его Качановский. - Так оно безопаснее. Разгуливаешь себе свободно по станциям, завязываешь знакомства, расспрашиваешь, как будто ни в чем не бывало, и делаешь исподтишка свое дело. Почтовый тракт - что незапечатанное письмо: все выдаст, умей только читать.