Адам Замойский - 1812. Фатальный марш на Москву

• Название: 1812. Фатальный марш на Москву
• Автор: Адам Замойский
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-59881-6

«Работа настолько великолепна, что, начав читать, никак невозможно оторваться от книги… Изящный стиль и манера рассказчика, смелый пересмотр сложившихся стереотипов и рассказ о тяжелейших страданиях людей… Прочитайте книгу, и вы почувствуете себя так, будто прошагали с солдатами Наполеона весь путь до Москвы и обратно…»

Все это цитаты из иностранных периодических изданий, по достоинству оценивших предлагаемую ныне вниманию российского читателя работу А. Замойского «1812. Фатальный марш на Москву».

На суд отечественного читателя предлагается перевод знаменитой и переизданной множество раз книги, ставшей бестселлером научной исторической литературы. Известный американский военный историк, Адам Замойский сумел, используя массу уникального и зачастую малоизвестного материала на французском, немецком, польском, русском и итальянском языках, создать грандиозное, объективное и исторически достоверное повествование о памятной войне 1812 года, позволяя взглянуть на казалось бы давно известные факты истории совершенно с иной стороны и ощутить весь трагизм и глубину человеческих страданий, которыми сопровождается любая война и которые достигли, казалось бы, немыслимых пределов в ходе той кампании, отдаленной от нас уже двумя столетиями.

Добавить, пожалуй, нечего, кроме разве что одного: любой, кто не читал этой книги, знает о французском вторжении в Россию мало – ничтожно мало. Посему она, несомненно, будет интересна любому читателю – как специалисту, так и новичку в теме.

---

14 июня Наполеон спустил циркуляры командирам всех корпусов с требованием предоставить фактические данные по годным к службе солдатам, больным и дезертирам, равно как по умершим и раненым. «Необходимо разъяснить в отдельных корпусах, что они должны рассматривать как обязанность по отношению к императору доведение до него чистой правды», – говорилось в приказе{200}.

Предостережения никто словно бы и не слышал. «Его вводили в заблуждение самым отчаянным образом, – писал генерал Бертезен из Молодой гвардии. – От маршала до капитана, все словно бы специально сошлись и договорились скрывать от него правду, и пусть негласный, заговор сей существовал, поскольку всех объединял общий личный интерес». Наполеон всегда гневался, когда ему представляли данные об уменьшении численности войск, в особенности если убыль не представлялось возможным списать на боевые потери, а потому ответственные за статистику лица попросту прятали правду от императора. Бертезен продолжал развивать мысль: по его подсчетам, гвардия, по спискам насчитывавшая почти 50 000 чел., никогда на протяжении всего похода не превышала количественно 25 000, баварский контингент из 24 000 имел под ружьем максимум 11 000 чел., а во всей Grande Armée в день перехода через Неман состояло не более 235 000 чел. Можно поспорить с самой оценкой генерала, однако не с доводами, поскольку их подтверждают и другие{201}.

По русским прикидкам на тот момент, французов было значительно меньше, чем в соответствии с общепринятыми данными (и подозрительно близко к оценке Бертезена), каковой факт немало удивил историков и заставил их отнести сей момент на плохую работу разведки. Между тем дело могло обстоять и так: французские выкладки основывались на цифрах на бумаге, русские вели счет в соответствии с донесениями шпионов, и рапорты их с сообщениями о реально наличествовавших, а не числившихся по спискам солдатах оказывались, возможно, точнее.

Было бы опрометчивым пытаться таким образом подсчитать точное количество, но вполне разумно предположить, что не более трех четвертей, а, возможно, и всего только двух третей из 450 000 чел. переправились через Неман в первой волне наступления, тогда как остальные, если они вообще сумели догнать основные силы, только затыкали дыры, образовывавшиеся из-за постоянной убыли личного состава частей и соединений. В то же самое время трудно переоценить количество гражданских лиц, следовавших за войсками, и число в 50 000 чел. будет, конечно же, очень консервативным.

* * *

Определившись с планом, Наполеон посвятил себя его реализации. Важнейшим моментом являлась скорость. Он хотел добраться до русских войск прежде, чем те отойдут и сосредоточатся для отражения угрозы. Все та же скорость диктовалась и соображениями тылового обеспечения: при недостатке снабжения под ногами у Grande Armée начинала гореть земля. Император французов рассчитывал дать бой и нанести поражение русской армии в пределах трех недель, поскольку на более длительное время не хватило бы взятых с собой припасов.

Из Данцига он поспешил в Мариенбург, Эльбинг и Кёнигсберг. Во всех пунктах стремительного путешествия Наполеон инспектировал войска, артиллерийские парки и снабженческие депо. За четверо суток пребывания в Кёнигсберге он проверил склады и наличие плавсредств, поскольку, убедившись в скверном состоянии местных дорог и принимая во внимание нехватку тягловых животных, вознамерился отправить как можно больше предметов снабжения вверх по Неману и его притоку, речке Вилии, чтобы все необходимое нагнало его, когда он займет Вильну.

Коль скоро особой возможности разжиться провизией по пути не предвиделось, император приказал всем солдатам иметь в ранцах четырехдневный рацион хлеба и лепешек, а в каждом полку запас муки в фурах сроком на двадцать суток. Но распоряжения его оказались бы продуктивными в условиях плодородных земель, а в отсутствии надежных источников получения провизии они были бессмысленными.

22 июня генерал Деруа, великолепный воин в возрасте за семьдесят, оставивший за плечами более шестидесяти лет военной службы и обреченный скоро погибнуть в сражении, командир одной из баварских дивизий, докладывал монарху, что не представляет себе, как им вообще удастся выжить. «Я мечтаю погибнуть, – писал родителям во Францию один молодой солдат, – ибо умираю на ходу»{202}.

Когда Наполеон своими глазами убедился в царившей вокруг нищете, он отдал приказ частям в главном ударном формировании под его личным командованием в последнюю минуту произвести реквизиции и захватить перед выступлением все возможное. Так несчастные жители Восточной Пруссии вдруг стали свидетелями тотального грабежа: имевшиеся у них телеги солдаты наполняли всем попадавшимся под руку и увозили в направлении следования войск. Наполеон отметал сыпавшиеся на него со всех сторон жалобы на нехватку снабжения и снижение численности частей. Он все равно ничего не мог поделать – только нанести поражение русским со всей возможной поспешностью. А император французов твердо верил в свои сверхъестественные способности достигать желаемого даже перед лицом непреодолимых препятствий.

16 июня он писал «Кью-Кью», как прозвали няньку короля Рима, графиню де Монтескью, чтобы поблагодарить ее за известие о том, что у маленького сына прорезались почти все зубки. Двое суток спустя пришли вести от Марии-Луизы, но она не была беременна, как подумал император из-за оброненного одним из придворных намека. Он выразил огорчение и надежду на шанс исправить положение осенью. Наполеон писал жене ежедневно, коротко, небрежно, иногда делая ошибки в словах и говоря о поразительно банальных вещах. «Я часто езжу верхом, и это действует на меня благотворно», – сообщал он ей, например, 19 июня{203}.

На следующий день, уже в Гумбиннене, к императору явился курьер из французского посольства в Санкт-Петербурге, который информировал государя об отказе Лористону в аудиенции у царя и запрете на поездку послу в Вильну. Власти распорядились, чтобы он и дипломатические представители союзных Франции государств обратились с запросами о получении паспортов, каковой жест приравнивался к объявлению о начале враждебных действий.

Пропагандистская машина Наполеона в форме Bulletins de la Grande Armée («Бюллетеней Великой армии»), предоставлявших солдатам и всему миру версию событий во французском их видении, заработала напропалую. Первый бюллетень кампании повествовал о длительных и трудных попытках императора французов добиться мира и напоминал о той широте, с которой он обошелся с разгромленными русскими в 1807 г., и все без толку. «Побежденные взяли тон завоевателей, – сообщал бюллетень, – они испытывают судьбу. Пусть же неизбежный ход событий следует своим чередом». Наполеон объявил солдатам о перспективе предстоящих скоро сражений. «Обещаю и даю вам слово императора, что сей раз – последний, и потом вы сможете вернуться в лона семей»{204}.

Три корпуса (Даву, Нея и Удино), которым предстояло первым переправиться через Неман вместе с кавалерией Мюрата, сосредотачивались в низине между Вылковышками и Скравдзенем, скрытые из вида высоким левым берегом реки. Летняя жара донимала на марше людей, вынужденных к тому же глотать пыль, тучами поднятую сотнями тысяч башмаков и копыт. 22 июня Наполеон выехал из Вылковышек, проследовал мимо двигавшихся на восток колонн и в сумерках добрался до Скравдзеня. Он поужинал в саду дома приходского священника и, спросив последнего, за кого тот молится, за него или за Александра, услышал в ответ: «За Ваше Величество». «Так и должно быть, коль скоро вы поляк и католик», – отозвался Наполеон, довольный словами хозяина{205}.

Около одиннадцати часов император вновь взобрался в карету, и та понесла его в направлении Немана мимо крупной стоянки пехоты Даву и кавалерии Мюрата, которые выполняли приказ сделаться невидимыми для противника со стороны реки. Император стремился ни в коем случае не позволить русским на другом берегу заметить хоть одного солдата во французской форме. Только польские патрули – привычное для неприятеля зрелище – появлялись открыто.

Когда карета Наполеона подъехала к бивуаку 6-го польского уланского полка, давно уже перевалило за полночь. Он вышел, поменял знаменитые шляпу и шинель на головной убор и мундир польского улана и велел генералу Аксо из инженерных войск, Бертье и Коленкуру проделать то же самое прежде, чем сесть на коней и скакать дальше в сопровождении уланского взвода. Наполеон приехал в село, из одного из домов в котором он и Аксо, никем не замеченные, разглядывали город Ковно на той стороне реки в подзорные трубы. Затем император проехался туда и сюда по берегу в поисках лучшего места для переправы. Он мчался на полном скаку, когда прямо перед ним откуда ни возьмись появился заяц и напугал лошадь. Она сбросила Наполеона, но он тут же вскочил на ноги и опять забрался в седло, не говоря ни слова.