Your Personal Boggart - Заставь меня жить

• Название: Заставь меня жить
• Автор: Your Personal Boggart
• Жанр: Эротика

---

На этот раз он не медлит и делает резкий взмах палочкой, при этом не проронив ни слова, да я бы и так ничего не смог разобрать среди царящего шума.

У меня нет шансов.

И вдруг я понимаю, почему я не боялся. Авада Кедавра - самый безболезненный способ ухода в мир иной. Правда, раньше я считал, что наступает мгновенная смерть.

Оказывается, нет.

Яркое изумрудное сияние окутывает меня, постепенно превращается в белый свет, и я удивляюсь: «Разве может свет быть ещё белее, чем есть сейчас?». Может. Наверное, такое происходит только один раз, на разделительной черте между жизнью и смертью. Интересно, родители тоже видели этот свет?..

Мне совсем не больно. Только необыкновенная лёгкость во всем теле. Мир словно погружается в вакуум, звуки приглушаются, пока вовсе не замолкают, только лёгкое, не раздражающее шуршание, похожее на шелест листьев на ветру, нарушает эту идиллию.

Хотя нет, всё-таки немного больно в области лба. Я хочу рефлекторно потереть ноющее место, но вдруг понимаю, что не чувствую своих рук. Они будто забыли самые простые движения. Скорее всего, потому, что на том свете они будут мне не нужны.

Свет постепенно начинает меркнуть, воздушное чувство покидает тело, и я понимаю, что скоро всё закончится. Барти Крауч как в воду глядел.

Сладкий вкус воздуха, наполненного ароматом перечной мяты и чабреца, касается моих щёк и опущенных век. Странно. Никогда бы не подумал, что воздух может быть таким мягким. Воздух не настолько…осязаемый.

О, я понял. Догадался крупицами ещё не угасшего разума. Это поцелуй. Поцелуй моей ласковой смерти.

Глупо осознать на пороге своей кончины, что в душе ты, оказывается, самый настоящий романтик.

Снейпа это бы рассмешило.

Лоб жжёт нестерпимо, эта боль убивает последнюю мысль в теперь уже опустошённой голове, убивает меня самого. Это конец. Теперь это точно конец.

Глава 16

«Ехали мы ехали и, наконец, приехали».

Не прошло, по-моему, и месяца, как 16-я глава появилась на свет.

Она подвергалась полной переписке, дважды перепроверялась - и вот настал тот день, когда и я, и моя дорогая Eliah можем вздохнуть полной грудью и сказать: «Всё, теперь она выглядит так, как надо».

Прошу прощения у моих читателей за непреднамеренную задержку, спасибо за ваше терпение и комментарии с просьбой поскорее закончить новую главу - они подстёгивали меня и не позволяли опускать руки, хотя бывали моменты, когда хотелось бросить всё к чертям на барабан.

Поэтому, читайте и оставляйте ваши отзывы, они греют мою душу.

Нелепая мысль о том, что я всё ещё жив, проносится в моей голове.

Нет-нет, этого не может быть. Это просто невозможно!

Но как тогда объяснить то, что я до сих пор могу мыслить? Дышать? Чувствовать температуру окружающей среды и наполняющие её запахи? Видеть яркий свет сквозь тонкую кожу прикрытых век?

Мерлин, нет, не может быть.

Едва приоткрыв глаза, я тут же крепко зажмуриваю их. Я жив, жив! Но как?!

Слишком правдоподобная паника поселяется в сознании, сердце срывается на бешеный ритм, неприятно стуча в горле, и от этого становится трудно дышать.

Нет, нельзя так шутить.

Опять распахнув глаза, я не удерживаюсь от изумлённого стона, но тут же захожусь противным кашлем. Голосовые связки явно объявили мне бойкот. Резко принимая сидячее положение, чуть не падаю обратно от сумасшедшего головокружения, но продолжаю откашливаться до хрипоты, а в голове сумбурные мысли с космической скоростью сменяют друг друга, самая громкая из которых - это вопрос: «Как?».

Как жив? Не может быть такого! Я же собственными глазами видел, как в меня попало смертельное заклятие, я же чувствовал, что умираю. Чёрт возьми, это же Авада Кедавра. От неё люди умирают, другого просто не дано.

Наконец, горло, до этого сжимавшееся в спазме, успокаивается, я смахиваю набежавшие слёзы и окидываю взором помещение. Ну разве можно изумиться ещё больше, чем уже есть?

Потому что то, что я вижу, вообще непостижимо. Больничное крыло Хогвартса! Определённо, рай не может выглядеть подобным образом.

С каждой секундой моё неверие перерастает в откровенное смятение. Я так и сижу на краю койки, свесив ноги и тупо озираясь по сторонам. Щупаю себя, с каждым прикосновением находя очередное подтверждение тому, что я реален, как вдруг прихожу в откровенный ужас.

Раз я жив (пусть даже в это безумие не верится до сих пор), как же мне влетит от всех!

Мерлин, да меня с костями съедят и не подавятся. Гермиона отчитает по полной, Люпин и Сириус задушат, а Снейп…

Жалобно проскулив, я падаю обратно на койку, закрывая лицо ладонями. Да Снейп меня на месте прибьёт, и даже бровью не поведёт.

Лучше уж снова попытаться умереть, чем пережить то, что мне ещё только предстоит.

Первое мне, судя по всему, не светит, а вот второе…

Отголоски далёкого эха доносятся до моего слуха. Звук раскрывшихся дверей, затем быстрые шаги. О нет, кто-то идёт сюда. Сумасшедшая мысль: «Хоть бы не Снейп!» мелькает в окончательно запутавшемся сознании, в то время как я судорожно забираюсь обратно под покрывало и закрываю глаза, стараясь дышать не так шумно.

Лязг дверного замка, совсем неподалёку - я натягиваю покрывало до самого носа, несколько секунд звенящей тишины - кажется, тот, кто пришёл, даже затаил дыхание. Шаги, медленные и тихие, всё ближе и ближе, звук пододвигаемого стула, шорох - и вновь тишина.

К запаху лекарств примешивается лёгкий аромат цветов с примесью запаха скошенной травы. Учащённое дыхание посетителя выдает то, что ему пришлось бегом преодолевать путь.

Хочется открыть глаза, увидеть, кто же это, но другой интерес заставляет лежать и, затаив дыхание, изучать окружающий мир непривычным способом.

Едва ощутимое шевеление воздуха - чья-то маленькая ладонь опускается на мой лоб, и я обнаруживаю, что тонкая, слегка шершавая материя разделяет это прикосновение.

- Гарри… - тихий шёпот на выдохе.

Нет, я не в силах больше лежать, как бесчувственное бревно. Какие бы крики меня ни ждали, я не могу не открыть глаз, я просто не имею на это права!

Глубокий вдох.

- Гермиона, - откликаюсь, принимая сидячее положение, и наблюдаю за тем, как расширяются глаза подруги, которая, издав по-детски радостный вскрик, падает мне на грудь и крепко обнимает за шею.

Она ничего не говорит, а я глажу её по дрожащей от слёз спине, не в силах раскрыть рот и вымолвить ещё хотя бы одно слово. Предательское горло сдавливает в спазме второй раз за последние несколько минут, нос нещадно щиплет - я вот-вот расплачусь сам, и мне совсем не будет стыдно за это.

Наконец, Гермиона отстраняется от меня, вытирая слёзы и возвращаясь на свой стул. Рвано вдохнув, она снова вытирает уже сухие щёки и произносит:

- Вообще мне запрещено к тебе приходить, но я не могла не убедиться, что ты жив.

Она замолкает и закусывает губу, неверяще качая головой. Потом вновь вскакивает с места, резко опускается на край койки и сгребает меня в охапку, отрывисто гладит по волосам, плечам и спине. При этом она не перестаёт сбивчиво, чуть ли не взахлёб что-то говорить. Из общей массы слов я могу разобрать только: «Это самое настоящее чудо» и «Гарри», которая она произносит раз десять, как минимум. Звук моего имени, тихий, пугливый, будто Гермиона не до конца верит в то, что она произносит имя своего выжившего друга.

Её дрожащий голос срывается на шёпот, а пальцы вцепляются в мою пижаму.

- Я не представляю, что было бы, если бы ты погиб…

Выдохнув мне в шею, Гермиона опускает голову на моё плечо и замирает в таком положении. Она шмыгает заложенным носом, а её вновь хлынувшие слёзы впитываются в мою рубашку, прилипшую к коже, но это сейчас неважно.

Ещё несколько минут назад я не знал, радоваться мне или пойти сразу разбить голову об стенку, когда обнаружил, что остался жив. Сейчас же я понимаю: возможно, я абсолютно безнадёжный болван, раз на меня даже Авада не подействовала, но стоит мне хотя бы на короткий миг представить, что было бы с Гермионой, если бы я умер…

От этой мысли становится жутко не по себе, страх скручивает живот морским узлом, а предательские мысли, которые подсовывают воспоминания о похоронах родителей, проводят аналогию.

Неосознанно сжимаю плечи Гермионы крепче, чувствую, как она откликается, отвечает тем же самым. Потом вдруг отстраняется, но ровно настолько, чтобы взять моё лицо в ладони и посмотреть в глаза.

- Ты такой дурак, Гарри. Но такой везучий дурак.

Её покрасневшие от слёз глаза сейчас насыщенного медового оттенка, и то ли это их цвет, то ли освещение, но в них сейчас столько тепла и доброты, что я невольно улыбаюсь. Наверняка, улыбка получается грустная, но она - первая с тех пор, как я очнулся.

- Нет, Герм, ты меня недооцениваешь. Я самый настоящий идиот. Безрассудный идиот.

- Я рада, что ты это осознаешь, - едва заметная улыбка приподнимает уголки её губ.