Станислав Блейк - Кровавые сны

• Название: Кровавые сны
• Автор: Станислав Блейк
• Жанр: Историческая проза

Он родился, когда его родина поднялась на восстание против тирана, и на его долю выпали испытания, непосильные для менее крепкого существа. По его следам идет инквизитор, искренне верующий в спасение души, но беспощадный к плоти. Трагедии, потери, крушение мечты ждет оборотня и его антагониста, которые сходятся и расходятся в смертельном танце на фоне сражений, эпидемий и костров эпохи Реформации в Европе и царствования Ивана Грозного в Московии.

«Кровавые сны» — роман фэнтези, действие которого происходит во второй половине XVI века. Взросление оборотня, по пятам которого следует инквизитор, на фоне войн, эпидемий и костров эпохи Реформации.

---

— Как вы спасли отца? — спросил Феликс с набитым ртом.

— Я торгую пушниной, — сказал Симон. — Лучшими в мире мехами славится Новгород. Но пушных животных даже у нас становится все меньше, поэтому тем, кто их промышляет, приходится забираться все дальше на север, в необжитые и дикие края, где пока еще много соболя, песца и горностая. У этих зверей самый густой и красивый мех зимой, и наши охотничьи ватаги пускаются на север в крещенские холода.

Купец отхлебнул разом полкружки пива, и Феликс услышал, как его мать негромко отдает распоряжение слуге принести из трактира еще один бочонок.

— Божьему провидению было угодно, чтобы мои охотники наткнулись на зимовку, которую вынужден был устроить экипаж капитана ван Бролина неподалеку от вмерзшего в лед корабля. Твой отец не имел пропитания на зиму, и, если можно было еще охотой добыть мяса, то злаки, репчатый лук и моченые яблоки заканчивались, а без этих продуктов человеческое тело заболевает и гибнет. — Симон был чудесным рассказчиком, Феликс уже и не помнил, что ему вначале не глянулся бородач. — К тому же у ваших голландцев не было ни обуви, подходящей для сильных морозов, ни привычки к выживанию в таких условиях.

— С тех пор мы с Якобом подружились и пронесли эту дружбу через много лет, — добавил новгородец, — нет слов, как горько мне было узнать, что его больше нет.

— Почтенный и достойнейший Симон из Новгорода, — с важностью произнес юный ван Бролин. — Пусть отца забрал к себе Господь, но в моем лице вы по-прежнему имеете друга, на которого можете во всем полагаться.

Черные глаза Амброзии округлились — впервые она слышала от сына такую речь. Симон же перекрестился необычным образом, справа налево, и протянул мальчику обе руки, которые тот с готовностью пожал.

— Признаться-то я хотел обратиться к Якобу с просьбой, — смущенно сказал купец. — Это жизненно важно для меня.

— Вы можете говорить со мной, — сказала Амброзия.

— Если вы хотели просить о чем-то ван Бролина, — сказал с благосклонной улыбкой Феликс, — то вас и выслушает ван Бролин.

Хоть Феликс и не любил поучительный тон «Риторических наставлений» Квинтилиана, но оказалось, что кое-какие приемы, описанные римлянином, мальчик усвоил.

— В Московском царстве творятся страшные вещи, — начал Симон. — Правящий государь, которого будто бы подменили в последние годы, разделил царство на две части, и натравил одну из них на другую, причем сам возглавил первую. Казни, пытки и ужасы правления безумного царя грозят моему Новгороду. Ведь город наш торговый, никогда он не шел ни на кого войной, и управляют им выборные торговые люди, вроде как ваши Генеральные Штаты. Поговаривают, что царь Иван IV ненавидит свободы нашего Новгорода и замышляет поход на него. Даже если это не так, царь пролил уже слишком много крови и уничтожил слишком много неугодных людей из всех сословий, чтобы можно было, доверяя ему, не бояться за своих близких, оставленных в Новгороде.

Амброзия наполнила вновь кружку, из которой пил пиво русский гость. Феликс молча слушал.

— Некоторые люди, известные умом и прозорливостью, уезжают из русских земель, перебираются в ганзейские города, Литву и Священную Римскую Империю. Я помню, в Антверпене стоял маленький храм греческой веры, построенный еще теми, кто бежал из Константинополя, захваченного турками столетие назад. Я люблю ваш город, где любой чужеземец чувствует себя как дома.

— Мы живем в страшное время, Симон, — сказала вдова, качая головой. — Видимо, Господь лишил разума не только вашего государя: испанская армия властвует над Антверпеном, и всеми Нижними Землями управляет Совет по делам мятежей, прозванный в народе «Кровавым советом», во главе его — жестокий убийца Фернандо Альварес де Толедо, герцог Альба. Храм греческих схизматиков у Императорских ворот, о котором ты говорил, господин, давно закрыт и передан в управление здешней католической диоцезии. Правда, биржа еще работает, аккредитивы и векселя антверпенских банкиров и негоциантов ценятся по всей Европе, а на рынок стекаются товары со всего мира. Но не знаю, сколько продлится такое положение, слишком уж новшества его католического величества не согласуются с тем, что всегда было по душе добрым жителям Нижних Земель.

— Когда видишь, что два монарха на противоположных краях Европы ведут себя, как жестокие тираны, поневоле задумаешься о том, что Господь проводит нас через суровые испытания, воплощая неведомые нам планы, непостижимые для жалкого разумения смертных.

— Воистину это так, — склонила голову Амброзия.

— Год назад моя возлюбленная супруга именем Ольга отошла в мир иной, — сказал новгородский гость. — Двое чад остались от нее, и обоих я привез во Флиссинген, чтобы они убереглись от зверств государя Иоанна, попущением Всевышнего владыки Русской земли. Мальчику пошел шестой год, а девочке исполнилось два.

Поскольку на лицах сына и матери ван Бролинов отразилось некоторое недоумение, Симон быстро продолжил:

— Я привез груз первосортной пушнины, который продам здесь и в Англии. По меньшей мере, это даст мне тысячу золотых гульденов выручки, а то и более. Я прошу оставить сирот здесь на воспитание, в то время как я отправлюсь за новой партией в Новгород. Мальчишка пусть изучает фламандский и латынь, а девочке на оставленные мной 500 гульденов найдете няню.

— Это огромные деньги, почтенный Симон…

— Денег я заработаю еще! — воскликнул купец. — По гроб стану вашим должником, если позаботитесь о детках, фрау ван Бролин.

— В конце недели мы с матерью возвращаемся в Антверпен, — сказал Феликс. — До того времени нужно найти добропорядочную сиделку, которую можно было бы поселить в этом самом доме с девочкой. А сына вашего я приглашаю с собой, чтобы он мог поступить в ту же школу, где обучаюсь я, только в начальный класс. Я верно говорю, матушка?

— Покойный отец гордится тобой, глядя с небес, — улыбнулась Амброзия. — Вы говорили, что сняли комнату на постоялом дворе до конца недели?

— Истинно так! — огромный груз свалился с плеч у новгородца, и он допил единым глотком остатки пива. Встал, вытер бороду рукавом и поклонился низко в пояс, по русскому купеческому обычаю. — Я завтра же познакомлю вас с детьми…

— Лучше послезавтра, почтенный Симон, — сказала Амброзия. — Мы должны приготовиться к приему детей, и займет еще пару дней найти хорошую женщину для двухлетнего ребенка.

— Как скажете, госпожа, — купец еще раз поклонился. — Я полностью вручаю свое счастье и судьбу детей вашему разумению.

Наконец, ван Бролины остались одни — обрадованный новгородец вернулся на постоялый двор, чтобы позаботиться о своих чадах.

— Уже поздно и мы устали, — сказала Амброзия. — Но я счастлива видеть, что у меня… у нас с Якобом вырос добрый и благородный сын.

— Не стоит хвалить меня, матушка, — кивнул с достоинством Феликс. — Я сделал лишь то, что сделал бы на моем месте отец. Понял ли я правильно, что ты не позволила новгородцам явиться к нам завтра, чтобы мы могли пройти тот обряд, ради которого мы приехали во Флиссинген?

— Я счастливая женщина, — проговорила Амброзия. — Дай-то Бог, чтобы я всегда могла гордиться тобой так же, как сегодня!

Глава III,

в которой красавицу Гретель увозят из города, коему трибунал инквизиции дает жестокий урок, а Феликс ван Бролин познает собственные необычные возможности.

В предутренний час, когда дождь бил в ставни, когда жизнь, казалось, затаилась у теплых печек и каминов, или свернулась под шерстяными одеялами, обитатели маленького домика у городской стены Гронингена были разбужены стуком в дверь. Хозяин домика, скромный член гильдии перевозчиков по имени Арнхольд, вначале не хотел вставать с нагретой постели, надеясь, что стучат по ошибке, но вскоре к нему прибежала его пятнадцатилетняя дочь, белокурая прекрасная Гретель. Соседи дивились, как столь совершенный ребенок появился у преждевременно увядшей и невзрачной жены Арнхольда, ведь и сам он тоже не был красавцем.

— Я боюсь, я страшно боюсь, отец, — голос девушки дрожал. — Кто бы это ни был, зачем он стучится в такое время?

Наконец, Арнхольд со свечой в руке подошел к наружной двери и спросил, кого в такое время принес Бог.

— Откройте, — послышался тихий голос, — ради всего святого. От этого зависит благополучие Гретель.

Ничто другое в мире не имело значения для Арнхольда, однако он все еще колебался. Голос из-за двери выдавал фризский акцент, а у возчика никогда не было близких друзей-фризов. Наконец, что-то в голосе говорившего убедило хозяина домика, и он немного приоткрыл тяжелую дверь. Стук дождя усилился, и сырость проникла вовнутрь, Арнхольд подумал, что стоящий снаружи незнакомец страдает сильнее, но не делает попыток войти. Он был целиком закутан в плащ, не было видно даже кончика носа.