Дмитрий Рыков - Урусут

• Название: Урусут
• Автор: Дмитрий Рыков
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905636-95-0

XIV век: жесточайшие многолетние войны Тохтамыша и Тамерлана, в водовороте которых оказывается плененный татаро-монголами еще ребенком русский. XX век: один день из жизни советской семьи в 1982-м году. XXI век: трагичный поход новичков-альпинистов на Эльбрус в 2012-м… Эти истории, казалось бы, поначалу никак не связанные друг с другом, к концу повествования вдруг образуют гармоничную мозаику, а ошеломляющий финал и вовсе собирает их воедино.

В лучших традициях Йена Пирса и Дэвида Митчелла.

---

– Коль воли от родителев хотца, тоды уж на Волгу аль за Каму!

– Тихо, тихо! – вскочил ратник. – Малый, охолонь! Ну и ты, Лександрыч, того, не ярись! Все одно он пока мал для дружины! А в завтра ни ты, ни я не заглянем! Давай выпьем! – и подлил хозяину избы.

Батяня тут же сделал несколько дюжих глотков, но кружку на место не поставил, а начал молча дном водить по столу. Наконец молвил:

– Давай, Андрюха, так. Пущай, коли тебе делать неча, науку ратную постигает, но не в ущерб работе. Есть заказ – трудится топором, нет заказа, скотина ухожена, накормлена, огород прополот – машет саблею. А уж решать, кем становиться и чему жисть посвящать, будет не раньше пятнадцати годов. Чичас мал пока, и я по нему панафиду стоять не тороплюсь.

– Да какая панафида! – поморщился гость. – Што про пятнадцать годов баешь – верно. А про панафиду – брось! Ворог у нас был – Мамай, так ему голову, как куренку, Тохтамыш свернул. Сей хан ярлык нашему князю дал? Дал. А Митрию Кстинычу с татарвой даже замиряться не надо. Тохтамыша не хаял, на Мамая биться не ходил. Этта пущай Димитрий Московский разбираитьси. На княжество наше нападать некому. Разве что разбойники лихие, мордва иль булгары – так затем и мы здеся! Наши стены прочныя, руки твердыя, сабли вострыя – держать оборону долго могём, а пока ее держим, так из Нижнего и помочь придет!

– А вот жонки сказывали, – оторвалась от шитья маманя, – что бродники из Волги дитя выловили, так у него заместо лица срамные части…

– Ну, и чаво? – скривился отец.

– И еще звезды сверху падали, а зимой на Москве вихрь кровли посрывал и дрань носил, аки сухой лист, а в небе стоял столп огнен и звезда копейным образом. Все это к лиху, бают…

– Тьфу, – древоделя стукнул в сердцах кружкой о стол. – Бабские россказни! Я не про то! Я штоб не сбежал он отсюдова куда на службу!

– Да куды он сбежит! – засмеялся Андрей. – Ему здеся хорошо! Моя правда, Олег?

– Угу, – буркнул плотницкий сын и полез за новой шанежкой.

– Мож, чаво ишшо принесть? – привстав, робко спросила маманя.

– Не надоть! – сказал Клобук. – И так наемшись от пуза. Месяц так не пировал!

– Так заведи хозяйку, – посоветовал отец.

– И правда! – тут же молвила маманя, услышав интересную тему.

– Есть одна на примете, – важно произнес воевода и откинулся спиной к стене. – Церкву закончим, поеду в Нижний свататься.

– Ух ты! – не выдержал Олежка. – И кто она?

– Дед Пихто! – нахмурился Клобук. – Мал ишшо такие вопросы задавать! Много будешь знать, скоро состаришься!

– Ну, а коли Мамай вернетси? – вдруг спросил батяня.

– Да сгинул, бают, Мамай, – и Андрюха отпил из кружки. – И что его страшиться, нас, вона, в два, а то и в три раза меньше стояло, и што?

– И што? – поддакнул старший Белый Лоб, а Евдокия подвинулась ближе.

– Да то! Гнали мы тово Мамая до берегов Ахтубы!

– А чаво не догнали? – съязвил отец.

– Да нужон он нам!

– Да как не нужон! Пленили бы!

– Да, пленили! Наших половина полегла, а я со своим обрубком, – и тут Андрей махнул в воздухе культей, – главный догоняла!

– Не серчай! – батя даже подпрыгнул. – Взял бы да рассказал, как дело состоялось! Олегу баял, так и мы с Евдокией послухать хотим! Вечер длинный, ежели, конечно, спать не торописси! А меду и мы в погребе найдем, а, жана?

Маманя вздохнула, поднялась и вышла из избы. Андрей захохотал и погрозил Ивану пальцем.

– Ну, ну… – засмущался хозяин. – Для дорогих гостей и бережем…

Воевода потянулся, поставил локти на стол, поднял глаза к потолку, будто что-то вспоминая, и начал свою повесть.

– Ну, мы, нижегородцы да суздальцы, сами напросились – Митрий Кстиныч на ратьице отправляться не захотел, но сына Василия с полками послал. Да другого князя дал в придачу – Симеона Михайловича. Вот я и увязался с ними. Поначалу, что и говорить, было боязно, но пока шли, рать росла, а как услыхали, что игумен Сергий русское воинство на битву благословил, да двух иноков Димитрию Ивановичу прислал, мы духом и воспряли. Дошли до Дона. Пока князья с боярами спорили, как правильно перед сражением встать, мы молились и оружие готовили – наше дело не думы думать, а ворога разить. Потом решили реку вброд перейти. Ну, и перешли. Там ишшо Ягайло мечом грозился, и подумали – ну его к лешему, а то в спину вдарит – кто знает? Ну, вот и вышли на поле Куликово всем войском. А месковляне, они ж, черти, хитрые, заприметили там бор. Так они в эту чащу засадный полк поставили, с братом великого князя Владимиром Андреевичем да боярином Димитрием Боброк-Волынским во главе. А сам Димитрий Иванович сражался среди ополчения, во как! Сначала вместе со всеми преклонил колени и молился перед золотым образом Спасителя на черной великокняжеской хоругви за христиан и Русь, затем сел на коня, сам торжественный, в сияющем колонтаре, в алом опашне, а за ним воеводы в драгом оружии на разукрашенных конях, и объехал все войско, называл нас милыми братьями и верными товарищами, укреплял нас в мужестве и обещал славу, коль живыми останемся, или мученический венец за гробом…

– Ишь ты! – старший Белый Лоб уселся поудобнее, взял кружку, взглянул в нее, убедившись, что она пуста, поставил обратно. Олег под шумок слопал еще одну шанежку.

– Ну так! – подбодряемый вниманием, пуще расходился рассказчик. – Как встал перед всеми, да как крикнет: «Братья мои! Прославим жизнь свою миру на диво! Испытаем крепость рук наших и остроту сабель! Реку Дон заполним кровью за веру христианскую! Вы, храбрецы, не рождены на обиду ни соколу, ни ястребу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому этому Мамаю!»

– Вона как! – вскликнул уже младший. Раньше Андрей о речи великого князя не упоминал. – А сам ты слышал?

– Я – не слышал! – сверкнул очами Клобук. – Я в задних рядах стоял, куда поставили! Но другие – слышали!

– А-а-а… – протянул юный ратник.

– Ну вот! Сначала послание игумена Сергия читали – такую силушку нам сие придало! – а затем и сам великий князь говорил. «Братья! – кричал он войску. – Бояре и воеводы и дети боярские! Тут вам не ваши московские сладкие меды и великие места! Добывайте на поле брани себе места и женам своим! Тут, братья, старый должен помолодеть, а молодой чести добыть!»

– Знатно… – умилился плотник.

– Ну! – согласился воевода. – А потом отошел в сторону, и сказал так тихо: «Господи боже мой, на тебя уповаю, да не будет на мне позора вовеки, да не посмеются надо мной враги мои!» И помолился он Богу и Пречистой Его Матери и всем Святым, и прослезился горько, и утер слезы… А туман опустился какой! Острия копья свово не видать, коль в руке его вытянуть! А как рассеялся, то увидели мы неприятеля. Ох, скажу я вам, и тьма тьмущая! А Димитрий, значит, одел латы простого воина и пошел в ряды. Давай его бояре отговаривать, а он им бает: «Где вы, там и я. Скрываясь назади, могу ли сказать вам: “братья! умрем за отечество”? Слово мое да будет делом! Я вождь и начальник: стану впереди и хочу положить свою голову в пример другим».

– О-го! – восхитился древоделя.

Открылась дверь, вошла мать с туеском. Недобро посмотрев на мужа, поставила мед на стол. Александрович разлил по кружкам хмель, выпили, отерлись, гость продолжил:

– На самом деле с татарами пришли и фряги с арбалетами, и ясы, и касоги, и конница еврейская, и киликийские армяне, и караимы, и готы… А меня поставили с суздальцами в отряд Глеба Брянского, в запас. Находился бы я впереди, не разговаривали вы бы сейчас со мною, потому как почти все, кто там бился, полегли. А ты не перебивай, малолетка! – и он шлепнул дланью младшего Белого Лба по затылку. – Значит, незадолго до полудня расположились мы друг напротив друга. И каждый, значит, в непременной чистой льняной рубахе, чтобы, ежели такая судьба, отойти к Господу, как положено. И тут выезжает посреди поля татарский богатырь Темир-Мурза роста невиданного, и давай силушкой похваляться – мол, кто тут не боится со мной сразиться? Да вы для меня, русские, что мураши для копыта вельблюда! Я вас, мол, ногтем, как вошь! А ему, значит, навстречу инок Пересвет, которого Сергий прислал – ну, я вам скажу, агромадный, как бык! И сели они на коней, и взяли копия, и сшиблись посреди поля, и пробили щиты друг другу, и повалились наземь оба мертвыя! Ну, тут загремели цымбалы, гусли, затрубили рога, и мы, опустив заборолы шеломов, читая псалом «Бог нам прибежище и сила», кинулись на ворога!

– И ты? – недоверчиво спросил Олежка.

– Ну «мы» – в смысле русичи! Я, говорю, стоял про запас! В запасе, смыслишь? Ну тут сеча такая пошла, что ор на всю Вселенную, а в небе уже стервятники кружат – добычу учуяли, наши кони хрипят, мы в бой просимся, а Глеб ревет: «Стоять! Стоять! Не сейчас!» Бают, что в засадном полку то же самое Боброк своим воинам орал. И стрелы, стрелы, стрелы нам на головы! Ну, и начали ордынцы передовой полк теснить. Нашлись у нас и такие, што с мокрыми портами бежали с поля боя… По правде, конницы у татар имелось больше – а конный татарин страшен, это пеший он валок. Чуть княжеские хоругви не захватили, еле отбились. А потом как латные фряги внапуск пошли, так весь передовой полк пал – весь, не шутя говорю! Лег, как скошенное сено! Ну и дал Глеб Брянский сигнал, и как понеслись мы татарву сечь! Центр назад отодвинули, но наше левое крыло ворог-то к Непрядве погнал, бают, личный тумен Мамая, да тыл засадному полку и подставил! И как молвил Боброк-Волынский: «Теперь наше время!», и как ударил по нему, и резал и топил бесермен в Непрядве сотнями! А потом, видя такое, все татарское войско побежало! И гнали мы их пятьдесят верст до реки Красная Мечь! А сам Мамай, видя такое, терзаемый печалью и гневом, воскликнул: «Велик Бог христианский!», и бежал за остальными.