Марк Рейтман - Знаменитые эмигранты из России

• Название: Знаменитые эмигранты из России
• Автор: Марк Рейтман
• Издательство: Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999.— 320 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-222-00618-2

Игорь Сикорский, Юл Бриннер, Елена Блаватская. Владимир Набоков, Сергей Рахманинов, Игорь Стравинский, Василий Леонтьев — вот только часть звездных имен, вошедших в эту замечательную книгу. На долю этих людей выпала трудная судьба. Попав за рубеж, они оказались на грани выживания. Но сила воли, талант, вера в свои силы не дали им сломаться, а, наоборот, помогли подняться на., казалось бы, недосягаемую высоту и прославиться на весь мир. Воистину, человек может все, если очень захочет этого.

Об этом в увлекательной форме и рассказывает эта книга, раскрыв которую, Вы уже не сможете оторваться от нее.

---

Все люди смертны. Еще никому не удалось прожить вечно. Смерть — такая же составляющая жизни, как и рождение, ее иррациональный момент. Как каждый настоящий писатель, Сергей Довлатов достаточно много писал о смерти. «Жизнь коротка и печальна. Ты заметил, чем она вообще кончается». Или еще одна цитата из «Записных книжек»: «Все интересуются, что там будет после смерти. После смерти начинается — история». Сергей Довлатов считал, что о смерти писать нужно, но писать грамотно, без стилистических ошибок, писать с юмором, но без самолюбования.

Он включил в «Соло на ИБМ» цитаты из нью-йоркской газеты «Новое русское слово»: «…К счастью, из 300 человек, летевших этим рейсом, погибло 12». Траурное извещение: «Преждевременная кончина Г. Л.». Есть у него и более зловещие записи: «Возраст у меня такой, что, покупая обувь, я каждый раз задумываюсь: «Не в этих ли штиблетах меня будут хоронить?» Человек умирает только тогда, когда чувствует, что он может уйти. Уход Сергея Довлатова окрашен в какие-то полумистические тона. К своему 50-летию Сергей Довлатов хотел издать малое собрание сочинений. Он хотел назвать эту книгу «Рассказы». Сослуживцы по радио «Свобода» отговаривали и острили, дескать, так называют только посмертные издания. Вот запечатанный конверт над его рабочим столом в нью-йоркской квартире с надписью: «Вскрыть после моей смерти». Из окна этой же квартиры в Квинсе видно кладбище «Маунт Хеброн», где он и обрел свое последнее пристанище. И последнюю свою ночь, в последнем своем довлатовском «зигзаге», когда то ли первая половина еврейского набора хромосом спаивала вторую половину: русскую душу и тело, то ли наоборот, он оказался не дома. Стал задыхаться, умирать. «Столь кошмарного конца — в удушливый летний день в машине «скорой помощи» в Бруклине с хлынувшей горлом кровью и двумя пуэрториканскими придурками в качестве санитаров — он бы сам никогда не написал: не потому, что не предвидел, но потому, что питал неприязнь к чересчур сильным эффектам».

24 августа 1990 года Сергея Довлатова не стало. На надгробном камне выгравирован его автопортрет: «Одна изящная смешная непрерывная артистически завершенная линия» (И. Бродский).

Нина Берберова: «Счастье женщины — быть бесконечно преданной и ласковой»

В конце 80-х — начале 90-х годов «толстые» журналы со своим обычно академическим тиражом переживали бурную пору расцвета: в Россию возвращалась литература русского зарубежья. Я не назову сейчас точную цифру, но наша семья выписывала никак не меньше 10 «толстых» журналов. «Октябрь», «Нева», «Знамя», «Новый мир», «Юность» и множество других литературно-публицистических изданий печатали десятки романов, повестей и рассказов русских писателей-эмигрантов, малоизвестных в России, неизвестных вообще или известных условно, то есть фамилия мелькала где-нибудь в послесловии с формулировкой: «Не понял… не осознал… не принял и т. д.». В этом бурном литературном потоке, оросившем тронутую творческой засухой скудную ниву отечественной словесности, не затерялись незаурядные произведения русской писательницы Нины Николаевны Берберовой.

Нина Берберова родилась 8 августа 1901 года в Петербурге. Отец — армянин, работал в Министерстве финансов, мать — потомственная дворянка. В 1919–1920 годах училась в Ростове-на-Дону. В 1921 году вступила в петроградский Союз поэтов, занималась в студии «Звучащая раковина» Н. С. Гумилева, где познакомилась со своим будущим мужем В. Ходасевичем. С 1922 года в эмиграции: Берлин, Сорренто (жили с мужем у М. Горького).

С 1925 года живут в Париже, где началась профессиональная деятельность Нины Берберовой. 17 лет сотрудничала с ежедневной парижской газетой «Последние новости», где был опубликован цикл рассказов «Биянкурские праздники», печаталась во всех ведущих эмигрантских изданиях: три романа и пять повестей опубликованы в журнале «Современные записки».

Во время войны проживала в оккупированной немцами части Франции, после войны редактировала литературную страницу еженедельника «Русская мысль».

С 1950 года проживает в США. С 1958 года преподает в Йельском, а затем в Принстонском университетах. Скончалась 26 августа 1993 года в Филадельфии. Нина Берберова прожила долгую жизнь, полную удивительных событий, расставаний и встреч. «Меня всегда интересовали люди, — любила повторять Нина Берберова. — Изучение внутреннего мира человека всегда важнее следования за внешней событийной канвой его жизни». Возможно, поэтому наибольший успех ждал Нину Берберову в жанре мемуарной литературы. Справочники «Юнеско» содержат информацию о существующих на сегодняшний день 35 000 специальностях. Вряд ли будет преувеличением сказать, что представители подавляющего большинства из зарегистрированных профессий оставили после себя воспоминания, размышления о пережитом или автобиографии. Трудно себе представить разве что «Записки практолога» или «Очерки ассенизатора»! Библиотека мемуарной литературы насчитывает тысячи, десятки (может и сотни) тысяч томов: от «Записок о Галльской войне Цезаря» или «Жития святых» до «Моей борьбы» Гитлера или «Малой земли» Брежнева.

Мемуары (от лат. memoria — память) — литературные произведения особого жанра, с трудом поддающегося определению, существующего на зыбкой грани, отделяющей прозу от поэзии, вымысел от правды. Впрочем (и это одна из особенностей жанра), правдивы все без исключения мемуарные произведения: правдивая оценка событий — взгляд на них со своей точки (или кочки) зрения зависит от личности автора, степени его образованности или информированности, от преследуемых этим автором целей и от невероятного сочетания всех прочих объективных и субъективных факторов. Истина (то есть реальное положение вещей) как цель метафизическая доступна только богам (да и то, говорят, не всем). Библиография русской зарубежной литературы Людмилы Фостер (Бостон, 1973) включает в себя 17 000 наименований всех литературных жанров: 1 080 романов, 636 сборников рассказов, 1 024 сборника стихов и т. д., созданных за 50 лет, — с 1918 по 1968 год.

«Энциклопедический словарь с 1917 года» (Лондон, 1988) Вольфганга Казака, естественно, более обширен, так как включает в себя произведения плодовитой «Третьей волны» эмиграции. В нем представлено практически в 2 раза больше произведений, созданных в зарубежье. Но лишь некоторым писателям дано от Бога не только выразить себя в литературе, но и связать ткань времен, стать летописцем того времени, в котором он жил. Из русских мемуарных книг в эмиграции выделяются три. Начало всем будущим скандалам на мемуарной почве положил Георгий Иванов со своими «Петербургскими зимами». Его обвиняли в некорректности воспоминаний (очень, кстати, язвительных) о еще живущих людях. Скандал по поводу «Некрополя» Владислава Ходасевича вспыхнуть не успел, так как началась вторая мировая война, потом забылся и стал фактом литературы, а не предметом досужих сплетен. Оставили мемуары и жены двух самых значительных поэтов первой волны русской эмиграции. Ирина Одоевцева («На берегах Невы», «На берегах Сены») внесла достойный вклад в создание портретной галереи русского зарубежья. И, наконец, «Курсив мой», который Нина Берберова считала главным делом своей жизни: «Я пишу сагу о своей жизни. Эта книга — не воспоминания. Эта книга — история моей жизни, попытка рассказать эту жизнь и раскрыть ее смысл… А пишу я обыкновенным карандашом. Трансцендентное меня мало интересует».

Книга состоялась. Она вместила в себя и революцию, и гражданскую войну, и эмиграцию, и вторую мировую. Она вместила в себя почти весь XX век. Она вместила в себя портреты миллионов русских эмигрантов, волею судеб оказавшихся вдали от России. «Курсив» написан легко, изящно — это настоящее произведение художественной литературы.

В нем Нина Берберова язвительна и зла. Возможно, она и не превзошла в желчности воспоминания Н. Я. Мандельштам или Л. К. Чуковской, которые были написаны позже, но в конце концов каждый человек имеет право на субъективную оценку собственной жизни, равно как и на оценку встреченных в этой жизни людей. Вот два эпизода, характеризующих ее писательский и жизненный стиль: она учит шведский язык перед турпоездкой в Скандинавию; она оставляет больного мужа, который уже ничего ей не может дать. «Я сварила борщ на три дня, заштопала носки и уехала». Бог ей судья. Как говорят англичане: «У каждого свой скелет в шкафу». Нина Берберова выразилась более изящно: «В книге 600 страниц текста и 600 страниц умолчания».

Второе по значимости произведение Нины Берберовой — роман «Железная женщина» — было опубликовано спустя 11 лет после «Курсива» в Нью-Йорке в 1981 году. Это не только журналистское исследование истории в форме биографического повествования, но и просто публицистика — это роман — информация нового стиля, «инфроман» (неологизм Андрея Вознесенского). В определенном смысле «Железная женщина» является дополнением к «Курсиву».