Your Name - Квинт Лициний

• Название: Квинт Лициний
• Автор: Your Name
• Жанр: Альтернативная история

Может ли один человек преодолеть инерцию исторического процесса? Можно ли было спасти СССР? А коммунизм? Один попаданец решился… Холодная весна 1977 года и 8-классник ленинградской школы в триллере «Спасти страну». 25.10.2013 — завершена первая книга.

---

— Не, Паш, — рассмеялся я, — будешь плакать, давиться, но есть чёрную икру сам. Тут я тебе не помощник, меня совесть замучает. Дай мне, лучше, пока проверить, что ты там нарешал за выходные.

Паштет обреченно вздохнул и отложил банку, затем достал из секретера тетрадь и гордо протянул. Уже по его виду было понятно, что дело, по его мнению, идёт на лад. Полагаю, не в последнюю очередь благодаря тому, что я подтянул себе умение одного хорошего репетитора.

Угу… похоже, группировку многочленов Пашка действительно просёк. Внимания, правда, не хватает, но логику схватил.

Я обвел найденную ошибку и показал нависающему за плечом Паштету. Он покраснел и обиженно запыхтел.

— В принципе — неплохо, — подвел я черту, — но виден недостаток концентрации. У тебя там макароны не переварятся?

— Ой… — Пашка улетел на кухню.

Я потянулся в кресле, прикидывая, что с ним делать дальше. По алгебре можно переходить к делению многочленов при помощи разложения на множители. И на концентрацию внимания упражнения надо дать. Следить за кончиком секундной стрелки — это раз. Подсчет в уме гласных и согласных букв в абзацах — это два. Упражнение с поиском потерянных цифр. ещё где-то в журналах видел рисунки «найди 5 отличий», тоже пригодится. Ну, и хватит пока.

— Дюх, готово, иди жрать, пожалуйста, — улыбается Паштет от двери.

Пашка умеет готовить всего два блюда, но, зато, делает их мастерски. Тонкие ломтики картошки, зажаренные в большой чугунной сковородке на смеси сливочного маргарина и перетопленного свиного жира получаются восхитительно — и это самое слабое из возможных определений. Но и жареные макароны в его исполнении ничуть не хуже. Всё то же самое, только вместо картошки Пашка закладывает в разогретый жир сырые макароны и обжаривает их до золотистого цвета, и лишь потом доливает точно отмеренный объем воды. В этот момент над сковородой встает яростный столб пара, а когда жидкость выкипает, на дне остается похрустывающий на зубах шедевр. Пашка иногда посыпает всё это сахаром, тогда макароны подёргиваются глазурью странного розоватого цвета, но эта вариация нравится мне чуть меньше.

— Вот, — Паштет водрузил на центр кухонного стола шкворчащую сковородку, — и помни, друзья познаются в еде!

Мы набросились, и, чуть ли не урча, умяли всё за пять минут.

— Кайф, — подвел итог я, озираясь, чем бы можно было стереть намусаленный на физиономию жир. — Теперь колись, о чем ты с Зорькой на второй перемене шептался.

Взгляд у Пашки заметался.

— Стоп, стоп, стоп! — постарался успокоить его я, — мелкие подробности не надо. Удалось выяснить кто прокозлил? Больше меня ничего не интересует.

— Лейт.

— Вот гондон! — я удивленно покрутил головой. Нет, я, конечно, знал, что Сашка Лейтман потом стал отъявленным мерзавцем, но вот что этот фрукт созрел так рано… Это — открытие.

— Драться будешь? — обреченно уточнил Паша.

— Я дурак, об дерьмо руки пачкать? Просто заношу в список любимых врагов. Как там Михаил наш Юрьевич говорил: «Я люблю врагов, хотя не по-христиански. Они волнуют мне кровь». Вот пусть дрожит-боится. А ты, кстати, тоже будь с ним осторожен, эта субстанция мало того, что вонючая, но ещё скользкая и липкая.

Я помешал сахар в чае, наблюдая за слетающимися в кучку чаинками. Забавно, а как же центростремительные силы при вращенье? Надо будет нашего физика попытать.

Пашка поелозил немного, собираясь с духом, потом решился:

— Как с Зорькой мириться будешь?

— А я с ней ссорился?

Паштет недовольно поджал губы:

— Она страдает…

— И что я должен, по-твоему, делать? Я что-то совершил против нашей дружбы? Где-то неверно поступил?

Пашка подумал и отрицательно помотал головой.

— Вот… Извиняться мне не за что. Ситуация хреновая, согласен, но тут нифига не поделать, увы… Или она переболеет, и дружба возобновится, или — финиш.

Я допил чай и скомандовал:

— Все, тему эту пока закрыли. Пошли, не подумай чего плохого, с многочленами развлечемся…

Вторник 12.04.1977, 13.20 Ленинград, ул. Красноармейская

Оно удивительно — это давно забытое чувство большого праздника на День космонавтики. И у детей, и у взрослых — приподнятое настроение. На лицах чаще, чем обычно, мелькают улыбки, в глазах виден отблеск нездешности.

Сегодня — день для взгляда поверх обыденности. Праздник немного выпадает из череды советских, сегодня мы гордимся не только СССР, но и всем человечеством.

«Космос — наш», — звучит по радио. «Наш» — значит, землян. Мы в космосе первые, но открыли его не для себя — для всех. Мы — первые от людей. Передовой отряд человечества, теперь не только на Земле, но и в космосе.

Мы сделали это сами, несмотря ни на что.

Поэтому у нас три Праздника гордости.

День Революции отмечает рубеж, когда мы первыми на Земле стали осознано строить неантагонистическое общество.

День Победы — тут слов не надо, лишь молча склонить головы перед памятью павших и мужеством выживших. Тогда мы отстояли право быть собой.

И День Космонавтики, когда мы, советские, вышли космос.

Три шага, три ступени в будущее, и мы по праву ими горды. Это — наше, и ни зачернить, ни заплевать это невозможно.

Легко жить, когда у тебя за плечами растут крылья от понимания, что ты — на правильной стороне Истории. Такое ощущение исторической правоты дорогого стоит.

Ты прав и уверен — вот фундамент советского счастливого мироощущения.

Девчонки пришли в парадной форме, с шикарными бантами, мальчишки в светлых рубашках. На входе в школу висит стенгазета — ракета, распластавшись по диагонали громадного ватмана, несет в будущее лучших учеников и учителей.

На классный час Яся принесла из дома семейный альбом, в котором уже двадцать лет тщательно собираются вырезки из газетных сообщений. Сбившись в кучу, рассматриваем пожелтевшие страницы. Первая полоса «Правды» от пятого октября 1957 года со скромным, в одну узкую колонку, заявлением ТАСС «Первый в мире искусственный спутник Земли». Развернув вырезку на всю длину, Яся дочитывает вслух последний абзац:

— Искусственные спутники Земли проложат дорогу к межпланетным путешествиям и, по-видимому, нашим современникам суждено быть свидетелями того, как освобожденный и сознательный труд людей нового, социалистического общества делает реальностью самые дерзновенные мечты человечества!

Листаем дальше: вот Белка и Стрелка, Луна-1, Луна-2, Луна-3 и снимки обратной стороны нашего спутника. По праву первооткрывателей мы, советские, нанесли на карту Луны имена лучших представителей человечества: Жюль Верна и Лобачевского, Максвелла и Менделеева, Пастера и Курчатова…

А вот, дальше, среда, 12 апреля 1961. Крупным шрифтом сообщение «Советский человек в космосе»! Ниже — первая публичная фотография Гагарина, биография космонавта, официальные сообщения, фотографии стихийных уличных демонстраций в советских городах…

Вглядываюсь в лица счастливых людей из шестьдесят первого и завидую. Они умели всем сердцем, искренне радоваться успехам своей страны. Сейчас это умение считать страну «своей» умалилось, а в будущем может и совсем исчезнуть. Дезинтеграция общественного сознания — вот что это такое. Первый шаг назад во тьму, в пропасть небытия человечества…

На оборотной стороне — короткая врезка «Об успешном возвращении человека из первого космического полета». Прокашливаюсь и, подражая Левитану, озвучиваю текст:

— После успешного проведения намеченных исследований и выполнении программы полета 12 апреля 1961 года в 10 часов 55 минут московского времени советский корабль «Восток» совершил благополучную посадку в заданном районе Советского Союза. Летчик-космонавт майор Гагарин сообщил: «Прошу доложить партии и правительству и лично Никите Сергеевичу Хрущеву, что приземление прошло успешно, чувствую себя хорошо, травм и ушибов не имею».

— Ура!!! — дурачась, кричит Пашка. Крик охотно подхватывают, и это искренне выдыхаемое «ура» несется из нашего класса по школьному коридору, рассыпаясь эхом на лестничных клетках.

— А я читал в «Технике — молодежи», что американцы скоро будут на солнечных парусах летать, — возбужденно размахивая руками говорит Паштет, и все с горящими глазами начинают обсуждать звёздные клиперы и пилотируемые полеты к звёздам. Разговор рассыпается на группки, за спиной спорят о пришельцах, поминаю наскальные росписи Наски и колону из чистого железа в Индии, рисунок инка в ракете и египетские пирамиды.

Ор стоит, как посреди колонии чаек. Грустно обвожу эти живые лица взглядом. Главное — не забыть потом, сидя на холоде, ради чего я здесь появился. Откладываю про запас в память избранные кадры — то маму, готовящую завтрак, то девчонок, беззаботно играющих в классики во дворе, то, вот теперь, своих одноклассников в момент осознания отсутствия преград перед Человеком.