Владимир Разумневич - Веснушки — от хорошего настроения

• Название: Веснушки — от хорошего настроения
• Автор: Владимир Разумневич
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1976

Повесть о жизни и приключениях ребят школы-интерната.

---

— Ну что ж, надеюсь, ждать осталось недолго, — сказал генерал и, посмотрев альбом, обратился к пионервожатой: — А мне с вами, Люба, поговорить надо. Без свидетелей. — Он покосил глазом на мальчишек и заговорщически сообщил вожатой: — Хочу посвятить вас в одну тайну.

Ребята разочарованно вздохнули — надо уходить. И они ушли гуськом, прикрыв за собой дверь.

Но так хотелось узнать генеральский секрет! Мальчишки не отходили от двери. Стасик заглянул в замочную скважину. Ничего не увидел. Тогда он прижался ухом к щели. Доносились только обрывки фраз, как из радиоприёмника, когда переключаешь его с одной волны на другую: отдельные слова понятны, а в целом получается полнейшая неразбериха. Стасик, однако, терпеливо торчал у двери и всё, что слышал, пересказывал друзьям.

Генерал. Наши солдаты… Обговорено… Всегда рады помочь пионерам… Дело заманчивое… Точно… Важный фактор воспитания… Вместе с нашими ребятами… Карусель… Лыжи, коньки… Учения…

Вожатая. Особенно желательно… Пионерский сбор… Любят военных… Общими силами… Да, и вожатым… Человека, понимающего душу ребёнка…

Генерал. Ефрейтор Савельев Тимофей, комсомолец… Баяне… Несение воинской службы… Точно… Всем требованиям отвечает… Контингент вашей школы…

Вожатая. Да, есть и без родителей… Каждое воскресенье. Да как вам сказать… Нет, нет… Ваше предложение всей душой… Как же, думали… Не решались…

Генерал. Выходит, договорились? С личным составом… Раньше не приходилось… С концертом можно… Недели через две, когда с учения вернутся… Как же, как же, проведём ещё, где-то летом… Точно… Тогда и ваших обязательно пригласим.

Стасик слышал, как в комнате задвигали стульями. Шаги приближались к двери. Должно быть, генерал собрался уходить. Стасик отскочил в сторону. Мальчишки в ожидании столпились у стены. Молчали. Боялись, как бы генерал не догадался, что они их тайный разговор подслушивали.

Дверь неторопливо открылась. Появился генерал. Мальчишки ждали, что он скажет.

— Вид у вас несколько подозрительный, — улыбнулся генерал. — Чувствую — не терпится узнать. Но что поделаешь — военная тайна. Пока скажу только — вашего полку скоро прибудет… Ждите новых друзей!

Генерал надел шинель, застегнулся. Одна пуговица слетела с петли и, подпрыгнув, звонко стукнулась об пол. Стасик первым подхватил пуговицу, протянул её генералу:

— Возьмите… Эх, мне бы такую!

— Бери, коли понравилась! — засмеялся генерал. — Великая драгоценность — пуговица…

После ухода гостя мальчишки весь день строили догадки — зачем генерал приходил в интернат? Генералы по пустякам не приходят. Должно быть, что-то необыкновенно важное.

— Слышали, генерал дважды упомянул про боевые учения? — спросил Стасик. — Он говорил: «Ваших обязательно пригласим». Вот увидите, в воскресенье всех нас позовут в поход!

— Не в воскресенье, а через две недели, — уточнил Борька Титов. — Разве ты не слышал?

— Через две недели тоже может быть воскресенье, — стоял на своём Стасик.

…И вот теперь, когда принято решение о переводе Стасика в другой интернат, ему делается особенно тоскливо и больно ещё и потому, что не придётся вместе со всеми участвовать в тех походах, о которых под величайшим секретом сообщил вожатой генерал. Новая, интересная жизнь будет проходить теперь без него, без Стасика…

Он крепко сжимает зубами подушку и чувствует, что она становится мокрой от слёз. Стасик ощущает даже, какие они горькие и солёные, эти размазанные по подушке слезинки.

«Во всём виноват проклятый круг позора, — горестно вздыхает Стасик. — И кто его только придумал на мою несчастную голову?! Наверное, Наталья Ивановна. Кто же ещё…»

Глава V. Круг позора

По субботам в школе-интернате проводится круговая линейка. Вот и вчера она состоялась. Из комнат в актовый зал высыпали, толкаясь, мальчишки и девчонки. Пионервожатая Любовь Павловна выстроила пионерские шеренги вдоль стен. Ребята-старшеклассники пододвинули ближе к сцене огромный стол, накрыли его красным ситцем и, для пущей важности, поставили графин с водой и стакан.

Первой за стол села завуч Наталья Ивановна. Она смотрела на детей с какой-то особой величавостью, торжественно и строго. Она всегда так смотрит, когда директор уезжает куда-нибудь и ей одной приходится командовать. Рядом с ней — худенькая Любовь Павловна и Стасина классная руководительница Валентина Григорьевна. Валентина Григорьевна присутствовала на линейке впервые. Она смущалась, то и дело поджимала губы, и ямочки на её щеках начинали шевелиться, делались глубже.

— Итак, ребята, начинаем нашу традиционную линейку, — поднялась из-за стола Наталья Ивановна.

К столу по очереди подходили старосты комнат и, напряжённо сдвигая брови, вспоминали всё хорошее и плохое, что произошло за неделю в интернате.

Первыми отчитывались первоклассники. У них, к удивлению всех, неделя прошла без происшествий, если не считать оторванного в драке хлястика от пальто у рыжего Сашки Козина. Но хлястик давно пришит, и беспокоиться о нём не стоит.

Бойчее всех рапортовал староста второго класса. Говорил он громко, словно стихи читал.

— Собрали пять тонн железного лома! Побывали в каждом доме. Все дворы очистили! По ошибке сдали в утиль пустой бак из котельной. Но это пустяки! Главное, нас утильщик похвалил!

Ребята третьего класса, оказывается, тоже не дремали — построили в лесу снежную крепость, чтобы играть в снежки. Стасик мысленно ухмыльнулся: «Построить-то они действительно построили, а вот играть-то им не придётся. Наш четвёртый класс, под моим водительством, завтра же штурмом захватит снежную крепость».

— Ну, а чем похвастается на этот раз четвёртый класс? — спросила Наталья Ивановна.

Из строя, в котором стоял Стасик, вышла Тома Асеева и, поправляя на груди галстук, громко объявила:

— Нам хвастаться нечем. У меня из тумбочки исчезли деньги. Вместо них — фига…

Тома положила на стол белый листочек. Щёки Натальи Ивановны побагровели. Она тяжело, в упор посмотрела на ребят:

— Признавайтесь, кто это сделал?

Грозный взгляд Натальи Ивановны на некоторое время остановился на Стасике, потом перебежал на лица других ребят.

Стасику не стоялось на месте. Он толкнул Борьку Титова в бок.

— Ах, так… — Щекастый Борька поднял руку: — Наталья Ивановна, можно мне?

— Говори, Титов.

Борька подошёл к столу:

— Я вчера видел на доске точно такую фигу.

— Ну и что ж?

— Стаська Комов её мелом рисовал. Его работа.

«Мстит, — с ненавистью подумал Стасик. — Не может забыть, как я положил его на обе лопатки. И ещё получит! Ябеда!»

Пронёсся негодующий ропот. Наталья Ивановна вышла из себя:

— Придётся круг позора чертить! Ничего не поделаешь. Заслужил!

— Это за фигу-то к позору?! — упирался Стасик. — Что она — запретная фигура? Я в журнале «Крокодил» такую же видел.

— Не хитри, Комов. Дело не только в хулиганском рисунке, — одёрнула его Наталья Ивановна. И тут же приказала Титову рисовать круг.

Неуклюжий Борька, взяв мел, долго ползал на четвереньках по полу в самом центре зала. Из кожи лез, чтобы нарисовать черту потолще.

Это и был круг позора. Не часто чертили его в интернате. Последний раз прошлой осенью рисовали, когда сторож привёл с колхозных бахчей мальчишек с ворованными арбузами. Только самых отъявленных ставят за белую черту. Попадёшь в круг — держись. Ребята не дадут спуска, так пропесочат, что и фамилию свою забудешь. Стоя в кругу позора, нужно без утайки отвечать на любой вопрос, который выкрикнут из зала. Слукавишь, обманешь — всё равно на чистую воду выведут.

Пионервожатая Любовь Павловна хмурила брови. Щёки её пылали. Нервно перебирая пальцами галстук на груди, она обернулась к Наталье Ивановне, и Стасик услышал:

— Нельзя Стасика в круг! За что? Ведь ничего ещё не выяснено…

— Вот в кругу позора и выясним! Хватит жалеть! Комова я знаю хорошо. От него всего можно ожидать.

— Становись, Стаська, в круг, — распорядился Борька, стряхивая мел с рук.

— Мне и здесь нравится.

— Комов, что тебе сказали? — Наталья Ивановна пронзила Стасика взглядом, от которого у него защемило в груди и потемнело в глазах.

— Пожалуйста, — пожал плечами Стасик и переступил злополучную белую черту.

Зал наполнился разноголосым гулом. Девчонки говорили одно, мальчишки — другое.

— Он меня килькой дразнит, — обличала Женя Окунева. — А ещё ошейник для собаки у дяди Мити клянчил.