Лариса Петровичева - Роса и свиток

• Название: Роса и свиток
• Автор: Лариса Петровичева
• Жанр: Фэнтези

Сосланный из дивного нового мира Земли на отсталую планетку на краю галактики, Александр Торнвальд не мог даже предположить, что его ожидает в дальнейшей жизни. Новые земли, удивительные открытия и приключения, честь и отвага станут и наградой и наказанием для человека, который решится избрать собственный путь и не стать марионеткой в чужих играх. Политические интриги, война за власть и битва за то, чтобы остаться самим собой — это не просто приключения «нашего человека» там: это попытка выжить любой ценой.

---

Торн вздохнул и полез во внутренний карман камзола. На стол перед Гиршемом легли бумаги с официальным гербом инквизиции и жгущим словом «Донос», написанным каллиграфическими буквами. Гиршем похолодел от ужаса и протянул было руку к бумагам, но затем отдернул ее, словно донос мог обжечь его пальцы.

— Эти документы сегодня утром завизировала служба контроля нашего следственного отдела, — сказал Торн. — По мнению уважаемых столичных господ, ваши дочери Лейвга, Илина и Тамета являются злостными ведьмами, которые наводят порчу на мирных граждан и раскапывают свежие могилы, чтобы срезать жир с мертвецов и учинить мор, равного которому не знает история. Страшное обвинение, не так ли?

Гиршем закрыл лицо ладонями и принялся монотонно раскачиваться туда-сюда, негромко скуля от накатившего отчаяния. Его девочки, его дочери, отрада и надежда старости, могли обратиться в пепел по воле этого страшного человека. Змеедушец побери этого мерзавца, будь он трижды и три раза проклят…

— Я прекрасно понимаю, что доносы написал кто-то из ваших врагов, — с искренним сочувствием произнес Торн. — У нас же не одни дураки и фанатики работают. Есть и умные люди. Однако инквизиционный кодекс предписывает прибегать в таких случаях к самой высшей степени дознания. Я пока не дал ход документам, но мне, скорее всего, придется это сделать, если мы с вами сейчас не достигнем понимания.

— Будьте вы прокляты, — прошептал Гиршем, сумев-таки обуздать свой страх. Здравый смысл, который в свое время помог ему составить самое крупное состояние в столице, снова пришел на помощь. — Будьте вы трижды и три раза прокляты. Я найду вам эти деньги, но поклянитесь бедной душой вашей матери, что мои девочки не пострадают.

— Клянусь, — кивнул Торн. Гиршем достаточно знал людей, чтобы понять: этот страшный человек его не обманывает. — Как только я получу деньги, эти бумаги полетят в камин.

— Не забудьте его разжечь перед этим, — негромко заметил Гиршем, криво усмехнувшись. Выпив кевеи, он принялся писать письма своим деловым партнерам и компаньонам: достать нужную сумму было трудно, но возможно. Торн получит искомое даже до полуночи.

— Не забуду, можете быть уверены, — сказал инквизитор жестко, но без угрозы. Гиршем запечатал первое письмо личной печатью и отложил в сторону, чтобы потом передать всю стопку курьеру.

— Я понимаю, что это не мое дело, — произнес он, — однако мне все-таки хочется знать, чего ради я поднимаю с ног на голову всех столичных богачей и выбиваю деньги из кредиторов.

У Гиршема уже появились свои соображения на этот счет. Несколько часов назад объявили о том, что Валько Младич, шеф-инквизитор всеаальхарнский, скончался после долгой и продолжительной болезни. По протоколу священного инквизиционного трибунала вакантное место должен был занять как раз Торн, который, что греха таить, свое дело знал очень хорошо, — однако ему мешало отсутствие порядочного происхождения. Официально декан инквизиции был безродной безотцовщиной, и совет церковных иерархов никогда в жизни не утвердит его кандидатуру. Впрочем, представители аальхарнского духовенства тоже живые люди, у которых есть семьи, слабости и желания.

— Это и в самом деле не ваша забота, многоуважаемый Гиршем, — в голосе декана звякнул металл. Ага, я все-таки прав, удовлетворенно подумал Гиршем и продолжал:

— Хотите купить членов совета?

Торн взглянул ему в глаза и вдруг улыбнулся, открыто и искренне. Отчего-то именно эта обаятельная улыбка напугала Гиршема до смерти. Он даже перо отложил, чтобы не наделать ошибок с перепугу.

— А вы знаете, где продаются эти славные господа?

Купить всех Гиршем не мог — и сказал об этом в открытую. Впрочем, кардинал Бетт и патриарх Кашинец давным-давно задолжали ему кругленькие суммы, и он, Гиршем, совершенно безвозмездным образом мог бы им намекнуть о необходимости возвращения долга, который, впрочем, можно будет и списать подчистую — если, разумеется, они проголосуют за нужного человека на выборах шеф-инквизитора. И не суть важно, кто были родители этого замечательного нужного человека — он давным-давно отвечает сам за себя и никак не скомпрометировал свою скромную, но достойную персону.

Торн выслушал его, а затем взял со стола донос на Лейвгу — младшенькую, самую любимую — и медленно порвал в клочки. У Гиршема словно лопнул обруч на сердце, и он сумел, наконец, перевести дыхание. Слава Заступнику, дело начало выправляться.

— А с вами приятно иметь дело, — медленно проговорил он. — Очень приятно. Пожалуй, мы подберем разные варианты, и вам понадобится гораздо меньшая сумма.

Торн утвердительно кивнул, и Гиршем нетерпеливо звякнул в колокольчик, вызывая слугу. Спустя несколько минут из кладовой выбежал рыжий юнец с кудрявыми ритуальными локонами и поклонился, ожидая приказаний. Его хитрая физиономия и руки были вымазаны вареньем, а поношенный камзол с чужого плеча словно норовил соскользнуть со своего нынешнего тощего владельца.

— Ульян, мальчик мой, — сказал Гиршем, — сбегай-ка быстренько до господина Касселя и скажи, что я имею к нему один очень важный разговор. А потом доставь письма, и упаси тебя Заступник завернуть в кондитерскую. Понял? Бегом!

Ульян живо облизал пальцы, поклонился сперва хозяину, затем гостю, схватил стопку писем и был таков. Гиршем откинулся на спинку кресла и удовлетворенно произнес:

— Думаю, ваша неусыпность, вы останетесь довольны. Кстати, я упоминал, что у членов совета есть еще и родственники?

* * *

В зале заседания Высшего выборного совета царила благоговейная тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев. Десять выборщиков — представители инквизиции и духовенства Аальхарна — сидели за столом и принимали решение. По натертому золотистому паркету скользили разноцветные пятна света, пробиваясь сквозь высокие оконные витражи.

— Братья, прошу вас сложить имена претендентов в кубок.

Первый распорядитель Клим неторопливо прошел вдоль кресел и собрал в высокий серебряный кубок листки, свернутые в трубочки. Сейчас выборщики немного передохнут от начальных дебатов и пообедают, а потом узнают результаты голосования. Вряд ли, конечно, нового шеф-инквизитора выберут с первого раза, однако все может быть, даже девять одинаковых имен в выборных листках.

— Благодарю вас, братья. Теперь отдохните.

Расторопные служки принесли подносы с едой и принялись проворно накрывать на стол. В Аальхарне недавно начался пост, поэтому особого разнообразия блюд не было, однако Клим заметил на тарелках и каши, и птицу, и несколько видов рыбы. Не должно заставлять голодать тех, кто сейчас решает судьбу государства, подумал Клим и, устроившись за своим столом, подальше от соблазнительных обеденных запахов, начал подсчет голосов.

Как он и предполагал, с первого раза ничего толкового не вышло. Имена в выборных листках значились самые разные, и, к своему искреннему удивлению, Клим дважды наткнулся на запись «Шани Торн, декан инквизиции». Всмотревшись в почерки, Клим опознал в писавших кардинала Бетта, который дожил до высокого чина, но до сих пор писал имена людские с маленьких букв, и — тут удивление Клима выросло еще сильнее — самого патриарха Кашинца: только у него была привычка убирать из слов половину гласных букв, по правилам староаальхарнской грамматики. Клим отложил эти две записки и ошеломленно воззвал к собравшимся:

— Господа, у нас в выборных листках дважды встретилось имя декана инквизиции.

Иерархи переглянулись, и маленький зал совета наполнился удивленными и возмущенными голосами. Инквизиционный протокол запрещал подобный выбор — об этом заговорили прямо, призывая к объяснению тех, кто допустил подобную кандидатуру. Кардинал Бетт тотчас же стушевался и уселся в углу, не желая признаваться, а вот патриарх Кашинец оторвался от тарелки с цельной тушеной уткой и громогласно произнес:

— А что такого? Сей господин очень хорошо проявил себя в исполнении обязанностей шеф-инквизитора. Еретики трепещут, ведьмы горят. Так что пусть себе сидит на том же месте, я не против.

Разумеется, патриарх умолчал о том, что до начала заседаний ему показали подписанные и трижды просроченные векселя на колоссальные суммы и прозрачно намекнули о том, кого нужно выбрать. Устим, предстоятель пяти столичных соборов, вскочил со своего места, едва не перевернув кубок со сладким фруктовым отваром, и визгливо воскликнул:

— А то, что он байстрюк, вы забыли? Или главе церкви уже наплевать на постановления и основы самой церкви?

Патриарх сверкнул на него грозным взглядом из-под взлохмаченных бровей и прогудел:

— Он законный наследник покойного государя. И на то есть документы!

После этих слов в зале поднялся совершенно безобразный гвалт. Заорали все. Кто-то открыто обвинял патриарха в ереси и измене, кто-то галдел о том, что Кашинца подкупили, а кто-то рассуждал о родословном древе аальхарнской монархии в выражениях, не поддающихся никакой цензуре. Клим пытался успокоить разбушевавшихся иерархов, но у него ничего не получалось — его просто не желали слушать. В конце концов, Кашинец грохнул кубком об стол и прорычал: