Александр Косарев - Клады Отечественной войны

• Название: Клады Отечественной войны
• Автор: Александр Косарев
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905820-53-3

Одной из таинственных страниц Отечественной войны 1812 г. являются похищенные ценности и клады. Цена сокровищ, награбленных и спрятанных Бонапартом при бегстве из России, огромна во всех отношениях. Достаточно сказать, что среди них были церковные драгоценности и реликвии главных соборов Московского Кремля, десятков древних монастырей...

Поиски этих сокровищ продолжаются уже третий век, и вполне возможно, что найдет их в глуши смоленских лесов или белорусских болот вовсе не опытный кладоискатель, не историк, а один из тех, кто прочитает эту книгу — путеводитель к тайне.

---

Транспортная сеть в той местности была такова, что теперь уже Платову никак не удалось бы достичь ускользнувших обозников, не обогнав Нея. А обогнать его нельзя было никаким другим образом. Был, разумеется, кружной путь, но столь длинный и затратный по времени, что смысла сворачивать туда не было абсолютно. Никакого выигрыша ни по времени, ни по расстоянию Платов получить не мог. Но основная игра, игра по-крупному, только начиналась, и игроки в лице Наполеона и Кутузова внимательно наблюдали друг за другом, стараясь использовать для своего собственного успеха малейший промах друг друга.

«5-го ноября. Избегнув столь очевидной опасности, армия моя продолжала отступление к Смоленску. Оно становилось со дня на день затруднительнее. Запасы, взятые в Москве, истощились, лошади нуждались в фураже, гибли целыми запряжками, и мы принуждены были бросить (читай — спрятать) множество артиллерии. Зима сменила, наконец, прекраснейшую осень, необыкновенную в этих суровых странах».

Эти строки пишет сам Наполеон. Судя по тому, что он не потерял способности оценивать достоинства золотой российской осени, с восприятием реальности у него всё в полном порядке. И та опасность, о которой он упоминает, и была опасность почти неминуемого окружения и потери корпусов вице-короля и Нея, вместе со всем вооружением и (самое главное) бесценным обозом. Но не случилось такого горя, отделался император достаточно малыми потерями и теперь тихо радуется.

Впрочем, из всей этой истории и мы должны сделать для себя весьма определённый вывод. Районы Жашковской и Чоботовской плотин на левом берегу реки Костря наиболее благоприятны с точки зрения вероятности обнаружения брошенного французами многотонного имущества. Песчаная почва, глубокие водоёмы с удобным подъездом, старинные плотины в качестве местных ориентиров идеально подходят для такого рода дел. Пушки, излишнее вооружение и значительная масса малоценных трофеев с высочайшей степенью вероятности спрятаны именно здесь, в и по сию пору крайне глухих и совершенно заброшенных людьми местах.

Как же расположились столь счастливо избежавшие настоящей катастрофы французы? Корпус шустрого Жюно прошёл Дорогобуж и встал в дер. Михалёвка. Чуть отставшая «молодая» гвардия заняла позиции на опушке леса за рекой Ужа. Кавалерийские корпуса, «старая» гвардия и главная квартира императора с известным комфортом расположились в Дорогобуже. Все остальные войска — Понятовского, вице-короля, Даву и изрядно потрёпанный за последние дни арьергард Нея тянулись от Чоботово, через Славково и чуть не до самого Дорогобужа.

Причём, заметьте, все последующие войсковые колонны предпочитали останавливаться именно там, где отдыхали их предшественники. Выгода такого поведения очевидна. Оборудованные кострища, запасы дров и брошенных повозок, и среди всего этого хаоса кучи соломы или лапника. Хорошо утоптанная земля, съедобные трупы лошадей, наконец! В таких нечеловеческих условиях не приходилось пренебрегать ничем. Дрова в огонь, конину в котелки, а неподъёмные ценности и излишнее оружие куда девать? Правильно мыслите, в землю, конечно же. То есть многочисленные стоянки, оборудованные ещё более многочисленными колоннами французской армии, использовались всеми, кто хотел спрятать то, что было уже не увезти. И все они делали это примерно в одних и тех же местах, а именно — на ночных бивуаках, которые нетрудно вычислить, используя описанные в моей книге географические ориентиры.

Как на грех, именно путь в 32 версты от Чоботово до Дорогобужа оказался крайне неудобен и тяжёл именно для обозных лошадей и артиллерийских упряжек. Генерал Дедем в своих мемуарах так описывает этот отрезок пути: «Нам то и дело приходилось взбираться и спускаться с маленьких холмов, на которых подъём вследствие заморозков был весьма скользкий. Французы, несмотря на все сделанные им предостережения не позаботились подковать лошадей на шипах: это было одною из главных причин, вследствие которых мы потеряли значительную часть артиллерии. Вид всех этих экипажей, скучившихся в общей толпе, был ужасен: приходилось еле двигаться гуськом, и горе тем, которые вдруг останавливались, — их моментально опрокидывали».

Дело здесь было вот в чём. Подковы русского образца имели два выступающих шипа, которые разбивали лёд и позволяли лошади использовать всю силу своих ног. Подковы же французские были совершенно плоские и просто предохраняли копыта от стачивания на каменных французских дорогах. Они (подковы такого вида) не мешали двигаться и в грязи, но как только на дорогах появился лёд, то моментально появился и эффект, вызывающий скольжение по льду стального конька для фигурного катания. Дело доходило до того, что возницы срывали негодные подковы с лошадиных копыт палашами и тесаками, поскольку те скользили буквально на ровном месте.

Кроме того, на пути к городу Дорогобужу было и несколько по-настоящему тяжёлых переправ. Первая — через реку Костря, перед деревней Васино, а вторая — через реку Осьма, весьма разлившуюся с того места, как её проезжали по Протасову мосту. Узкие деревянные мосты неизбежно сужали человеческий поток, задерживали движение, и перед ними скапливалось большое количество повозок. К тому же сразу за Васино дорога вновь шла через большой дремучий лес, и поэтому повозки загораживали путь артиллерии, те — кавалерии, а те, в свою очередь, — всё ещё многочисленной пехоте.

Насмотревшись ужасов, творившихся на этом участке дороги, уже известный нам Роберт Вильсон писал из Зарубежа (примерно 40 вёрст от Вязьмы) лорду Каткарту.

«Сегодня (5-го ноября) видел я сцену ужаса, каковую редко встретить можно в новейших войнах. 2000 человек нагих, мёртвых или умирающих, и несколько сот мёртвых лошадей, кои по большей части пали от голода, несколько сот несчастных раненых, ползущих из лесов, прибегают к милосердию даже раздражённых крестьян, коих мстительные выстрелы слышны со всех сторон. 200 фур, взлетевших на воздух, каждое жилище в пламени, остатки всякого рода военной амуниции, валявшееся по дороге, и суровая зимняя атмосфера — всё это представляет на сей дороге зрелище, которое точно изобразить невозможно. Казаки отняли вчера у уланов французской гвардии два штандарта, а также неприятель вынужден был оставить гаубицу генералу Милорадовичу».

Раскрываем карту Смоленской области и высматриваем современное Зарубежье. Видите, вот оно, километрах в пяти восточнее Чоботова. Там Вильсон наткнулся на тысячи отставших от своих частей, ослабевших от бескормицы солдат, которые не смогли удержаться за стремительно откатывающийся на запад арьергард Нея. Раненых в боях тоже не было на чем вывозить. Повозки, разумеется, были в изобилии, но вот лошади... Их в первую очередь впрягали в пушки и фургоны с золотом и прочими трофеями. Раненые должны были выбираться сами. Спасение замерзающих было делом рук самих замерзающих...

Вы, кстати, заметили, что наш информатор почти ничего не пишет о захваченных русскими войсками трофеях? Два штандарта, одна гаубица (и та была вытащена из воды), да какой-то мусор на дороге... и это всё. А голые трупы, так неприятно поразившие посланника, получились оттого, что крестьяне раздевали убитых, пока те были ещё живы, т.е. не закоченели окончательно. Ведь если бедолага уже окоченел, так с ним ведь изрядно намучаешься, пока снимешь с него справное барахлишко. Ему-то всё равно помирать, а в небогатом крестьянском хозяйстве всякая тряпка сгодится.

Да, несомненно, 5-е число было воистину чёрным днём для отступающих вояк Великой армии, но тогда в какие же чёрные краски можно окрасить следующий день — 6 ноября? Утром ударил сильнейший мороз, разом прекративший мучения сотен и сотен ограбленных местными крестьянами раненых и ослабевших солдат. От ураганного, совершенно ледяного ветра сковало жидкую грязь, и вся дорога покрылась толстой коркой льда, и вдоль Старой Смоленской дороги наступило подлинное пиршество смерти.

Общая диспозиция противоборствующих сторон в тот момент была такова. Основные обозы с ценностями, охраняемые «старой» гвардией, с 8 утра выползали из Дорогобужа. Маршал Ней, непрерывно теряющий людей и боевую технику, откатывался за Болдин монастырь (помните, он там ещё две пушки в колодец бросил?). Маршал взрывает ненужные повозки с боеприпасами и уже не подбирает отставших солдат, ему просто не до того. По пятам, буквально на расстоянии орудийного выстрела, за ним бодро скачут кавалеристы Милорадовича, боевой пыл которых сдерживают в основном не французские ружья, а тотальное отсутствие иных дорог для передвижения. Что примечательно, они тоже ночуют там же, где накануне ночевали наполеоновские войска, выбирая места для бивуаков по тем же самым причинам. Так и спят среди сотен окоченевших трупов. Не верите? Вот вам в доказательство письмо Вильсона, направленное им 7 ноября в Петербург, Александру I.