Марина Раскова - Записки штурмана

• Название: Записки штурмана
• Автор: Марина Раскова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1939

---

— Вы сумасшедший, вы испортите барографы!

Вскоре люди, несшие носилки, стали отставать. Было очень трудно равномерно шагать по кочкам в болоте, с тяжелыми носилками на плечах. Ребята спотыкались, проваливались в воду по колена. Комиссар Литвиненко разрешил всей партии нас не ждать, а итти за проводником Козловым через сопку Юкачи к реке Амгунь. Дойти до Амгуни, оставить там груз и, кто сможет, вернуться к носилкам. Мы разбились на две партии. Носилки сопровождал фельдшер Кральниченко.

Мы немного отстали от всей партии.

Беспощадно палило солнце. Стало жарко. Носилки терли плечи. Комиссар Литвиненко ободрял всех смешными рассказами. Он выкинул лозунг: «Падайте, мокните, а носилки не роняйте». И действительно, моих носилок не уронили ни разу. Даже на привалах их не спускали с плеч до тех пор, пока поблизости не находили сухих кочек. Тогда все садились рядом со мной, закуривали и пили воду из болота. В шутку эту воду мы прозвали компотом, а капитан Полежай упорно называл ее «нарзан». Он так и говорил: «Ну, пойду, нарзанчика попью». Отходил к ближайшему болотцу, ложился животом на кочку и с большим удовольствием пил воду.

На привале отдыхали все, кроме неутомимого капитана Полежая. Я давно уже переменила свое мнение о нем. Вот он снова переделывает носилки. Ему, видите ли, кажется, что эти не совсем для меня удобны. И действительно, он приготовляет шикарные носилки, — не носилки, а карета. Я так их и прозвала каретой Екатерины Великой…

Из лесу, из-под тени пихт, мы снова вышли на залитое солнцем болото. Проваливаясь по колена в воду, ребята вытирают с лица горячий пот.

Так продолжалось целый день. Вдруг над нами пронесся самолет-лодка. Он шел низко. В воду шлепнулся большой мешок. Его достали и притащили. На мешке было написано: «Штурману самолета «Родина» М. Расковой». Когда мешок вскрыли, в нем нашли газету «Сталинский Комсомольск» за 6 октября и много вкусных и сочных яблок. Все ели яблоки, сколько могли. Последние яблоки распихали по карманам и положили мне на носилки; мы двинулись дальше. Литвиненко попросил:

— А ну-ка, Раскова, раскрой газетку и почитай, пока мы тебя несем.

На первой же странице читаю:

«Летчики гражданского воздушного флота Деркунский, Кирсанов, бортрадист Ситков и механик Федин обнаружили в редком, болотистом лесу, примерно в двадцати километрах от местонахождения «Родины», третьего члена экипажа «Родина» — товарища Раскову. Она стояла на полянке у только что разведенного костра и платком приветствовала летчиков. С самолета ей бросали продукты, которые она сейчас же подобрала…»

«…Летчик Деркунский, обнаруживший Раскову, сообщает следующее: «После того как я сбросил Расковой питание и указал ей путь к самолету «Родина», она вскоре же направилась в северо-западном направлении…»

Меня и моих товарищей удивляет эта информация. Как обидно, что я на самом деле не получила в тайге этой прекрасной посылки[7].

На следующих полосах газеты подробнейшим образом описывались все воздушные операции над самолетом «Родина» в тайге. Сколько хлопот мы доставили всей стране и товарищу Сталину… Я читала, и на душе было как-то особенно легко и тепло от той колоссальной заботы, которую мы испытали на себе. Особенно радостно было сознавать, что вся эта забота, все розыски вдохновлялись и руководились товарищем Сталиным.

Мы приближались к лесу. С носилок мне было видно, как постепенно на горизонте скрывались очертания самолета «Родина». Вот уже и совсем его не видать.

За дальней грядой сопок, по которым я блуждала, виднелось зарево. Я спросила у Литвиненко, что это за пожар.

— Да это ваш костер, на котором вы грибы жарили.

На опушке леса сделали привал. Как пронести носилки через заросли? Каждый наперебой предлагал перенести меня на руках, как носят раненых, но я заявила, что пойду сама. Мне решительно ответили, что тут моя власть кончилась, — с посадкой самолета штурманские обязанности с меня слагаются, и я должна только лежать и подчиняться. Комиссар Литвиненко не соглашался также, чтобы меня нес кто-нибудь один, — на болоте легко оступиться и упасть. В это время подошел наш проводник Кральниченко и объявил, что из тайги подходит большая наземная партия, ее ведет проводник Максимов, тот самый колхозник-эвенк, с которым я вчера встретилась у самолета «Родина». Максимов — здешний старожил и прекрасно знает тайгу. Вся его жизнь прошла в Кербинской тайге, у берегов Амгуни. Утром, когда мы еще спали, Максимов ушел к реке, подогнал туда маленькие лодочки, обеспечил все для переправы, а две лодочки подтянул по протоке поближе, чтобы не нужно было нести меня через высокую сопку Юкачи. Он собрал еще местных жителей, и все они идут нам навстречу.

Вскоре к нам подошла группа колхозников. Окружили нас кольцом, с любопытством рассматривали меня. Я спросила:

— Что ж, Максимов, обратно вернулся?

Максимов спокойно объяснил, что он только сбегал к речке подогнать лодочки.

Вот так «сбегал»! Мы здесь с трудом пробираемся, а он это расстояние проходит уже в четвертый раз. Узнав причину нашей задержки, колхозники предложили: «Пусть четверо несут носилки, а четверо идут рядом для подмены. Тогда можно не делать привалов». Переговорив между собою на родном эвенкском языке, они отправили несколько человек с топорами вперед — прорубать в тайге дорогу такой ширины, чтобы пронести носилки. Каждый сук, мешавший носилкам, обрубался, дорога была свободна.

Олянишин как-то оступился и погрузился в воду почти по пояс. Ловкий колхозник немедленно подставил свое плечо под край носилок, на ходу заменив Олянишина. Олянишин быстро выкарабкался из воды и поспешил за нами.

Как только одна четверка уставала, моментально на ходу ее сменяла другая. Удивительный народ! Лежа на носилках, я наблюдала за ними. Вот они, обыкновенные советские люди, совершают подлинно героический подвиг, и ради кого? Ради такого же простого советского человека, которого они никогда в жизни не знали, с которым никогда не были знакомы, но которому пришли на помощь сразу же, как только он оказался в беде.

Мы проходили по замечательно красивым местам. Это была уже не такая густо заросшая тайга, как та, по которой я бродила одна. Вот появилась тропа, первая увиденная мною в тайге. Она ведет к реке мимо маленького, очень красивого озерка бирюзового цвета, окруженного березками. Озеро казалось чудесным, сказочным. Над ним возвышалась сопка, покрытая белыми березами и золотыми пихтами.

Охотничья тропа вела нас к протоке. Между высокими берегами, покрытыми лесом, текла быстрая горная речка. Меня сняли с носилок и очень осторожно по крутому берегу спустили к стоявшим на воде двум маленьким лодочкам-оморочкам. Эти лодочки вызвали у меня воспоминания о море. Я вспомнила байдарку, на которой когда-то, отдыхая на юге, уплывала далеко в море с моей маленькой дочуркой Таней. Но байдарка делается из материи, хорошо окрашенной и засмоленной, а эта лодочка была сделана из березовой коры. Делают их так. Берется береза, в которой древесина вся сгнила, прорезается щель по длине ствола, потом оттуда вытряхивают всю прогнившую древесину. В эту щель вставляют деревянный обруч, а концы ствола складываются и загибаются кверху. Таким образом цельная кора березы превращается в непроницаемое суденышко, очень хорошо приспособленное для плавания по мелкой порожистой реке.

Усадили меня в лодку. Со мной сели Максимов и доктор Тихонов, в другую лодку сел молодой проводник и с ним комиссар Литвиненко, остальная же партия отправилась пешком вдоль берега через сопку Юкачи.

Мы поплыли на своих оморочках по быстротечной реке. Узкая, стремительная речка с шумом текла между высокими гористыми берегами, покрытыми лесом. Местами вековые деревья свисали над водой, и казалось, вот-вот они упадут и поплывут за нами. Речка была очень извилистой, течение сильное, но Максимов и его товарищи искусно справлялись с ним. Они плыли и все время перекликались на своем родном языке. Глядя на берег, я удивлялась, с какой быстротой несет нас вода: мне никогда не доводилось плавать по рекам с таким быстрым течением. Литвиненко сказал, что эта река течет со скоростью до пятнадцати метров в секунду.

Обогнув по протоке сопку Юкачи, мы вышли в красивую реку Амгунь. Здесь увидели, что прямо над рекой летит большой, тяжелый самолет. Очевидно, самолеты продолжают наблюдать за нашим передвижением. При виде лодочек тяжелый корабль выпустил белую ракету; значит, он нас видит.

По такой же быстрой, но широкой реке Амгуни мы перебрались на противоположный низкий берег и удивились, что обогнали пешую партию.

Расположились на каменистом пляже. Доктор вытащил из кармана банку с паштетом и принялся меня кормить.

Надвигалась темнота.

Я начала беспокоиться, как бы мои подруги не заночевали на сопке. Вдруг в густом лесу, на той стороне Амгуни, раздался выстрел. Максимов в оморочке, а другой колхозник в бате отправились на ту сторону к сопке Юкачи, чтобы перевезти через реку наших товарищей. С веселыми песнями стали рассаживаться ребята в бат и оморочку. Несколько раз лодка возвращалась туда и обратно. В сумерках по реке разносились веселые голоса, песни и смех. Все шутили, что штурман, хотя и на носилках, очутился на берегу раньше других. Я заявила, что этим я обязана флагштурману реки Амгуни Максимову. Всем очень понравилось это прозвище, и Максимова стали называть флагштурманом реки Амгуни.