Михаил Терентьев - Хивинские походы русской армии

• Название: Хивинские походы русской армии
• Автор: Михаил Терентьев
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-5068-6

С 1839 по 1840 год и в 1873 году русская армия предприняла походы против враждебного Хивинского ханства, целью которых было прекратить грабежи, освободить пленных и обеспечить спокойствие и торговлю в степных областях. Ценой невероятных усилий и огромных потерь русским солдатам удалось победить врага и заставить хивинцев подписать мир. Эта книга — часть капитального труда «История завоевания Средней Азии», который в последний раз издавался в 1906 году. Ее автор, генерал-лейтенант М.А. Терентьев, известен не только как военный историк, но и как создатель первого учебника русского языка для среднеазиатских школ.

---

Но наши солдаты не умели к этому приноровиться, и, чтоб верблюд не отцеплялся, они привязывали его к предыдущему так крепко, что если верблюду случалось упасть, то нос его был уже перерван, если веревка случайно не отрывалась сама.

Бураны случались все чаще и чаще, сугробы снегу еще более затрудняли движение. В особенности затрудняли отряд лазаретные фуры и полевые орудия, колеса которых глубоко врезывались в снег.

Для орудий поэтому устроены были полозья со станком такой вышины, что в случае надобности можно было опять надеть колеса и, отвязав лафет от полозьев и подняв хобот, отодвинуть орудие от станка полозьев, так что через четверть часа оно могло быть готово к бою.

Наконец, после трудного перехода долиной р. Эмбы, по которой, по причине глубокого снега, пришлось идти только в 6 или 8 рядов, отряд 19 декабря прибыл благополучно к Эмбенскому укреплению, где уже застал отряд полковника Бизянова, прибывший с нижнеуральской линии еще 9 декабря. Здесь многострадальный отряд с особым удовольствием лакомился печеным черным хлебом, а солдаты по очереди ходили два раза в день на обед и ужин в теплые землянки, где и отогревались дважды в день. Верблюды стали получать здесь сено и бурьян вдоволь, лошади — по 10 фунтов и 4 гарнца овса. Всем казалось, что не будь этого укрепления с горячей пищей и возможности по временам согреться каждому чину отряда — никто бы из похода не вернулся…

До Эмбенского укрепления всего от Оренбурга 472 версты, отряд шел 32 дня, и на всем этом пути замерзших не было, но поверхностных ознобов лица, рук и ног было уже немало. Без буранов было только 15 дней.

Что касается до больных, то нам нельзя было употребить ни лежалок, ни кресел, потому что больные, при сильных морозах и буранах, переморозились бы все на одном переходе. Оставалось одно средство: сделать для больных род коек, длиною до двух аршин, наполнить их сеном или шерстью и, обтянув войлоком, класть в них больных, закутавши как можно лучше.

Придумал эти койки известный писатель, а вместе и доктор Даль, взятый в поход в качестве чиновника особых поручений. Коек таких устроено было около сотни, да по приходе на Эмбу построено 62, так что к Ак-Булаку выступили уже со 162 койками, на 81 верблюде. В таких койках лежать было не только неудобно и беспокойно, но прямо пытка. Пока человека укладывают на месте да закутывают — ничего, а как подняли верблюда — все пропало. Верблюдов под больных выбирали самых надежных и навьючивали по две койки. Для ближайшего присмотра и ухода за больными, как на месте, так и во время движения, нужен был человек, который бы соединил в себе самоотвержение и неутомимость с искренним человеколюбием. Такой человек и нашелся: это был известный наш путешественник, отставной ротмистр Чихачев, получивший дозволение следовать с отрядом до Хивы, откуда он хотел отправиться на верховья Аму и Сыра.

Чтобы не быть праздным при отряде, Чихачев выпросил себе поручение надзирать за больными и выполнял это с полным самоотвержением, несмотря на стужу и усталость.

Но что мог сделать самый добрый человек при самых лучших намерениях, когда ноги больного вылезают из короткой койки, расстраивают всю укупорку и отмерзают? Надо испытать на себе всю прелесть путешествия в койке и тогда уже говорить о них хорошо или дурно. Генерал Иванин хвалит: не совсем покойно, но зато ни один больной не отморозил себе рук и ног. А вот что говорит Иванов: «Да! избави Господи страдать пять лет в покойной постели, но не допусти и пяти дней пролежать в койке»…

Вот как он описывает всю процедуру: к обоим бокам положенного на снег верблюда ставилось по одной койке, соединенные друг с другом в ногах и головах веревками, которые перекидывались через седло. Другую веревку пропускали под брюхо верблюда и связывали обе койки за грядки. Будем продолжать словами автора: «Но раздается «чух»… верблюд вскочил, и вам с товарищем открывается ряд новых болезней и беспокойств. Если больному посчастливилось не выскочить из койки от толчка и достало сил удержаться, когда верблюд встал, то он, хотя ему неловко и страшно холодно, лежит, лежит и ждет: вот сейчас и верблюд ляжет; а если уж тронулась колонна с места, то верблюд не один десяток раз споткнется, бухнется со всех своих длиннейших ног и вышвырнет одного или обоих разом больных». Если погонщик не в силах поднять верблюда, то он его отвязывает «и оставляет с больными арьергарду». Но это еще цветочки, а случается, что «койка расхлябалась, сломалась; больной из нее выпал, лежит и стонет от ушиба; а обломки ее от ослабившихся подпруг перевернулись на другую сторону и пришибли насмерть лежащего с другого бока товарища»!.. Иногда солдат, присланный на помощь, утешает вас: «Ему ножкой только глаз вышибло».

Горячечные в беспамятстве хоть не страдали, «но в памяти быть в койке на верблюде — не приведи Бог никому! Вам, например, встретилась естественная нужда — к кому вы обратитесь, чтоб вас достали из койки? К киргизу-погонщику нитки, которая занимает в глубину отряда по крайней мере сто сажен? Но увы! у вас нет ни голоса, ни сил, да наконец он и слышать не хочет, или не может, или не понимает вас».

Более трудных больных или офицеров помещали в лодках, которые везлись на колесах и имели верх на манер кибиток. Тут было хорошо.

Чушка-Кульское укрепление (или Ак-Булакское) предположено было упразднить из-за развившейся там болезненности, запасы взять с собою дальше, а больных и слабых отправить на Эмбу. Для выполнения этого предположения за несколько дней еще до выступления с Биш-Тамака главной колонны послана была к Ак-Булаку, под начальством штабс-капитана Ерофеева, на 40 санях, запряженных верблюдами, рота пехоты в 140 чел. и 70 казаков, из коих, впрочем, только 40 конных. Лошади же остальных 30 казаков были запряжены в сани. При отряде этом следовал транспорт в 230 верблюдов с овсом, сухарями и прочими припасами. Когда главные силы пришли на Эмбу, здесь получено было 21 декабря донесение из Ак-Булака о нападении хивинцев.

Еще 18 декабря, в 7 часов утра, скопище в 2000 или 3000 показалось с юго-западной стороны укрепления и, подъехавши крупной рысью, версты за полторы или за две остановилось, а лучшие наездники, премущественно из туркмен, отделясь от толпы, бросились на пикет, стоявший в версте от укрепления; но пикет успел сняться вовремя и отступить в крепость. Между тем хивинцы разделились на несколько частей и повели атаку одновременно на восточный и северный фасы. К счастью еще, что в укреплении накануне сделана была тревога по настоянию случайно попавших сюда горных инженеров капитана Ковалевского и поручика Гернгросса. До них Геке даже и о том не позаботился, чтобы каждому указать место на случай тревоги. Офицеры же эти ехали с бухарским послом в Бухару, куда их перед походом послали по просьбе эмира для геологических исследований, но, заметив, что за их караваном следят киргизы, прямо грозившие захватить русских, они воспользовались бураном и ночью, бросив свой багаж, сами одвуконь, с одним вожаком ускакали назад и, сделав 300 верст в 2 1/2 суток, счастливо добрались 25 ноября до Ак-Булака. На пробной тревоге люди были рассчитаны по местам; части укрепления распределены между офицерами. Поэтому при неожиданном нападении хивинцев не произошло ни малейшего замешательства. В укреплении здоровых всего было 130 чел. нижних чинов; но в минуту опасности больные (которых было 164 чел.), кто только мог подняться с постели, взялись за оружие и усилили гарнизон. Ружейный огонь и действие артиллерии, управляемой названными горными инженерами, отразили хивинцев со значительным для них уроном. Несмотря на то, они до самой ночи повторяли нападения, пытались также зажечь скирды сена, стоявшие вне укрепления, но также без успеха.

На другой день, заметив, что со стороны солонца нет орудия, хивинцы напали на укрепление и с этой стороны; но гарнизон в течение ночи успел устроить там барбет, а во время нападения перевез на него орудие, осыпавшее неприятеля картечью. Хивинцы отступили версты за три, а затем потянулись к Эмбе, получив, как видно, известие о движении оттуда к укреплению Ак-Булак небольшого русского отряда. Это был транспорт Ерофеева.

Ничего не подозревая о близости неприятеля и потому не ожидая нападения, отряд этот, застигнутый бураном, перед вечером 19 декабря расположился всего в 17 верстах от Ак-Булака на ночлег, распустив на пастбище лошадей и верблюдов, которые, впрочем, были стреножены, а люди занялись отыскиванием кореньев для разведения костров, что было тем необходимее, что юламеек взято не было. О хивинцах так мало думали, что не только не заняли ближайшего пригорка, но даже не выставили цепи… Мало того: ружья казаков были увязаны в чехлах, а у пехоты — даже затюкованы в санях!

Вдруг из-за возвышений показываются хивинские всадники. Хорошо еще, что они не догадались воспользоваться расплохом и истребить отряд, а бросились на отставших со вьюками верблюдов и начали отгонять их.