Никколо Каппони - Макиавелли

• Название: Макиавелли
• Автор: Никколо Каппони
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5336-6

Макиавелли уже давно считают личностью, преодолевшей время и пространство: первым политологом, первым философом Нового времени и так далее. Согласно этим же критериям он вполне мог завоевать и титул первого современного драматурга, став первым, кто на личном примере доказал отличие теории от практики и кто первым одурачил не одно поколение толкователей. В поисках «истинного» Макиавелли многие авторы пытались разобраться в его личности и его трудах, и в результате совершенно запутались, выдавая его то за империалиста, то за атеиста, неоязычника или убежденного христианина, то за свободолюбивого республиканца, то за наставника деспотов, гения военного искусства, кабинетного стратега, реалиста, идеалиста и тайного основателя современной политологии. Он и в самом деле был личностью неоднозначной, но прославился в первую очередь «Государем» — сочинением, написанным с определенной целью: снискать расположение Медичи, правителей Флоренции. Ведь необходимо помнить, что Макиавелли был истинным флорентийцем: любил прекословить, провоцировать, выделяться, прибегая к искрометному юмору. А противоречия? Делайте выводы сами!

---

Наконец, 20 мая делегация из Пизы встретилась с Аламанно Сальвиати, и на следующий день послы отправились с ним во Флоренцию. Переговоры продлились пять дней, проходили трудно, но все же удалось договориться о сдаче, и еще два дня ушло на документальное оформление решения. Хотя официально капитуляция Пизы была назначена на 4 июня, двумя днями ранее изголодавшееся население стало покидать город и в поисках еды хлынуло в солдатские лагеря. Когда победители уже готовились с триумфом войти в Пизу, Десятка предусмотрительно снабдила Макиавелли необходимыми средствами для выплаты избранным для занятия города войскам: им полагалась треть от обычного жалованья. Флорентийцы пошли на этот шаг во избежание того, чтобы недовольные солдаты не начали обирать несчастных пизанцев. Флоренция всячески старалась предотвратить мародерство. Хотя пизанцы подписали соглашение, больше походившее на безоговорочную капитуляцию, флорентийцы прагматично рассудили, что великодушие к побежденному противнику будет куда выгоднее мести: жителям Пизы разрешили пользоваться теми же свободами, которыми они обладали до 1494 года, включая и налоговые льготы.

Позднее Макиавелли обвинит власти в том, что они решили сами вести переговоры, мотивируя это некомпетентностью послов и их неспособностью «блокировать или осадить» город. Каких бы результатов можно было бы добиться, окажись во главе армии Антонио Джакомини! И все же нет никаких свидетельств того, что Макиавелли одобрял решения флорентийской республики во время капитуляции Пизы, а высказанная им постфактум критика скорее походит на пропагандистскую попытку поддержать некий политический курс, нежели на объективный анализ событий.

Под договором о капитуляции Макиавелли поставил подпись следующим за Адриани и мог по праву гордиться достигнутым, глядя, как солдаты ополчения готовятся пройти победным маршем по улицам захваченного города. На самом же деле флорентийские новобранцы не слишком отличились на поле боя, но, по крайней мере, избавили республику от необходимости нанимать войско профессиональных пехотинцев и тем самым от дополнительных расходов. Шествие, запланированное на 6 июня, правда, отложили еще на два дня — вероятно, в связи с парадом планет. Более того, 3 июня Ааттанцио Тедальди написал Макиавелли, предложив благоприятное время для начала торжеств. Когда флорентийский народ, узнав о падении Пизы, предавался ликованиям, Никколо получил письмо от своего друга Агостино Веспуччи: «Если бы я не считал вашу гордыню и без того непомерной, дерзнул бы сказать, что с вашими войском вы проделали безукоризненную работу и помогли не отсрочить, но приблизить время, когда Флоренции вновь обрела ей по праву принадлежащее».

Однако не все придерживались подобной точки зрения. Многих возмущало то, что Содерини попытался присвоить себе всю славу, и даже успехи Макиавелли не могли унять враждебность к гонфалоньеру. Филиппо Казавеккиа, никогда не сомневавшийся в способностях Никколо, заметил, что Макиавелли стал ото всех отдаляться: «Я не верю, что идиоты постигнут ход ваших мыслей, тогда как мудрых мало, и встречаются они нечасто; вы понимаете, о чем я, даже если слова мои невнятны. Ежедневно я прихожу к выводу, что вы превосходите даже тех пророков, что рождались у евреев и иных народов».

Глава 9 Мир и согласие

Пусть Ваша Светлость не сомневается, как не усомнится в Святом Евангелии: в случае войны между папой и этим королем обоим соперникам придется избирать союзников, какие бы отношения Вас с ними ни связывали.

Из письма Никколо Макиавелли правительству, 9 августа 1510 года

В апреле громадная армия Камбрейской Лиги сдвинулась с места: французы вторглись в материковые владения Венеции. Вскоре Юлий II издал буллу, в которой отлучил Венецию от церкви и наложил на нее интердикт.[54] Тем самым понтифик пытался изолировать город как политически, так и духовно, пока его войска без всякого сопротивления двигались по территории Романьи. Почуяв, что запахло жареным, правители Феррары и Мантуи присоединились к интервентам, и армия Лиги, находившаяся в той местности, возросла почти до 50 тысяч человек. Против столь грозной силы венецианцы могли собрать около 35 тысяч солдат, причем половину пехоты составляло ополчение, к тому же враждебность понтифика не позволяла набирать рекрутов на папских землях.

Командование войском венецианцы доверили пожилому, но крепкому Никколо Орсини, графу Питильяно, однако его заместителем, к несчастью, назначили дерзкого Бартоломео д’Альвиано. Орсини разработал стратегию войны на изнурение: он надеялся выиграть время и измотать противника, не вступая с ними в открытый бой. Но д’Альвиано имел другие намерения, 14 мая арьергард венецианцев под его командование столкнулся с французами близ Аньяделло, потерпев сокрушительное поражение. Половина войска разбежалась, и солдаты продолжали дезертировать, Орсини ничего не осталось, как отступить к Венеции, оставив большую часть материковых земель на милость захватчиков.

Вскоре один за другим пали Бергамо, Бреша, Верона, Виченца, Падуя и Тревизо, и всем казалось, что еще немного и за ними последует сама Венеция. В 12-й главе «Государя» Макиавелли объяснит поражение Венеции при Аньяделло ее зависимостью от наемников, упустив (возможно, намеренно) тот факт, что венецианские наемники сражались с невероятной отвагой: некоторые отряды предпочли погибнуть все до одного, но не сдаться. Но к тому времени городское ополчение стало для Никколо своего рода навязчивой идеей, и в книге он хотел оправдать недавний провал флорентийских ополченцев, который, по сути, и помог отстранить Макиавелли от власти.

Имперские войска под командованием вассалов Максимилиана I захватили большую часть Венето, но в этот момент Людовик XII уже добился своего и предпочел укрепить свои недавние завоевания, оставив в армии Лиги только горстку солдат. Венецианцы поняли, что противник ослаб, и провели серию решительных дипломатических маневров с целью расколоть Камбрейскую Лигу. И первой их целью стал Юлий II. Понтифик всегда относился к Людовику XII с подозрением и однажды заявил, что «не желал быть капелланом французов». Более того, он был обеспокоен стремлением кардинала д’Амбуаза занять его место и однажды вступил в жаркую полемику с монархом по поводу французских бенефициев — король объявил себя единственным, кто с середины XV века имеет право их назначать.

Тем временем венецианцы перегруппировались и 16 июля, сконцентрировав значительные силы под командованием Орсини и раздражительного проведитора (provveditore)[55] Андреа Гритти, провели блестящую тайную операцию и отбили Падую. Спустя три недели они, по счастливой случайности, захватил в плен Франческо Гонзагу, маркиза Мантуи, а узнавший об этом папа римский в ярости швырнув наземь свою биретту (biretta).[56] Однако венецианцам еще предстояло одолеть армию императора, усиленную французскими и папскими войсками и направлявшуюся к Падуе. К счастью, Орсини хоть и не был грозой на поле боя, но все же обладал всеми способностями и упрямством, необходимым для упорного сопротивления. 15 сентября 1509 года началась осада Падуи, и за несколько дней имперская артиллерия обрушила крупные участки городских стен, но венецианцы так и не позволили противнику ворваться в бреши.

Спустя две недели покинутый союзниками Максимилиан, так ничего и не добившись, больше не мог платить жалованье солдатам и снял осаду. Вскоре венецианцы отправили ко двору императора агента, который, подкупив крупными суммами главных советников монарха, доставил предложение республики. Он осторожно напомнил Максимилиану о том, что истинными его врагами были французы, но император, все еще переживавший по поводу своего поражения, предложение Венеции отклонил. Однако венецианцы все же сумели посеять раздор среди оставшихся врагов.

Макиавелли из Флоренции следил за событиями, которые разворачивались в Северной Италии, и 28 сентября написал о них Аламанно Сальвиати в Пизу. Почему Никколо решился на такой шаг, до сих пор неясно. Можно предположить, что он хотел втереться в доверие к противникам Содерини, поскольку, вероятно, понимал, какой ущерб может нанести ему дружба с гонфалоньером. По другой версии, Никколо хотел, как сказали бы флорентийцы, «говорить с тещей так, чтобы и сноха понимала» (parlare a suocera perche nuora Intenda), то есть с помощью искусного пера Макиавелли Содерини мог попытаться убедить Сальвиати согласиться с международной политикой гонфалоньера. Что любопытно, хотя на письме и стоит подпись Макиавелли, написано оно другим почерком.

Главный мотив этого послания состоял в том, что Флоренции ни при каких обстоятельствах не нужно бояться Максимилиана I. И это весьма показательно, если учесть, что в то время, когда было отправлено письмо, Синьория решила заключить союз с императором. Людовик XII настаивал на альянсе с республикой, потому что был встревожен тем, что Венеции удалось воспрянуть после поражения при Аньяделло. Король знал, что его разногласия с Юлием II вскоре вынудят папу выйти из Лиги. Французскому монарху требовалось как можно больше союзников, чтобы противостоять растущей враждебности понтифика, и флорентийцы решили исполнить его требование. Но несмотря на то, что оппоненты Содерини договорились заключить с Максимилианом сделку, они не хотели лишиться благосклонности французов. Если учесть стойкую приверженность Содерини союзу с Францией, Макиавелли (или его неизвестный вдохновитель), вероятно, счел, что ему подвернулся удобный случай, чтобы на фоне всеобщего согласия (касательно альянса с Людовиком XII) помириться с врагами.