Александр Боханов - Павел I

• Название: Павел I
• Автор: Александр Боханов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4331-2

Император Павел I — фигура трагическая и оклеветанная; недаром его называли Русским Гамлетом. Этот Самодержец давно должен занять достойное место на страницах истории Отечества, где его имя все еще затушевано различными бездоказательными тенденциозными измышлениями. Исторический портрет Павла I необходимо воссоздать в первозданной подлинности, без всякого идеологического налета. Его правление, бурное и яркое, являлось важной вехой истории России, и трудно усомниться в том, что если бы не трагические события 11–12 марта 1801 года, то история нашей страны развивалась бы во многом совершенно иначе.

---

Павел Петрович, отличая Кутайсова, как бы заявлял всему миру, что происхождение, родовая генеалогия — не главное. Главное же — преданность ему, Самодержцу Всероссийскому; таким же образом поступал когда-то его прадед — Император Пётр I. После убийства Павла I Кутайсов был низвергнут и удалился за границу, где провёл много лет. Вернулся он в Россию на исходе жизни всеми забытый и тихо скончался в своём имении…

Отношения между Павлом Петровичем и Нелидовой не завершились после её удаления в Смольный. Лето 1794 года она провела с Великокняжеской четой в Павловске. Мария Федоровна приняла теперь её с большим расположением, хотя её всё время волновала мысль, как это воспримут при Большом Дворе. Она вообще считала, что по отношению в Императрице следует придерживаться только одной линии поведения; покорность, покорность и ещё раз покорность.

Павел Петрович так не считал и не находил нужным безропотно сносить укоры и притеснения. Его в этом целиком поддерживала и Екатерина Нелидова, уверенная, что Цесаревич имеет право на собственное мнение, имеет право иметь особую точку зрения. Здесь Мария Фёдоровна и усматривала теперь главную опасность. Как писала она Плещееву в 1794 году; «Настоящее жестоко, но будущее внушает мне ужас, потому что, если мужа моего постигнет несчастье, то не он один подвергнется ему, но и я вместе с ним». Однако Мария Фёдоровна не могла не признать, что Нелидова умеет умиротворяюще влиять на Павла в минуты его гнева.

Отношения между двумя женщинами ещё более укрепились после восшествия на Престол Павла Петровича. Император не забыл своего друга и пригласил её на жительство в Зимний Дворец, где специально для нее были оборудованы апартаменты, много лет потом носившие название «Нелидовских». Екатерина Ивановна уклонилась от переезда, оставшись жить в своем Смольном убежище. Но теперь она оказалась в центре интереса столичной публики. О ней стали говорить как о «всемогущей фаворитке», к которой наведывается «сам Император»! В начале декабря 1796 года Император впервые вместе со свитой посетил старого друга. Ещё раньше, 12 ноября, Мария Фёдоровна была назначена «начальствовать воспитательным обществом благородных девиц» и помощником ей стала Нелидова. Они превратились в верных подруг, и уже навсегда.

Придворный врач Джон-Самуэль (Иван Самойлович) Роджерсон (1741–1823)[55] сообщал русскому послу в Лондоне графу С. М. Воронцову в середине декабря 1796 года: «Вам приятно будет узнать, что мир и согласие царствуют в Императорском семействе. Императрица, которая, без сомнения, есть самая добродетельная женщина в мире, пользуется влиянием, но не злоупотребляет им. Она занята тем, что делает добро. Она часто ездит в Смольный монастырь, который вверен её попечениям. Она прилагает все старания, чтобы побудить мадмуазель Нелидову возвратиться ко Двору, но та до настоящего времени остаётся непоколебимою в этом отношении. Девица эта ведёт себя таким образом, что возбуждает всеобщее удивление и почтение; она изредка появляется на придворные обеды, но не хочет ни во что вмешиваться, хотя ей ни в чём не было бы отказа».

Нелидова ничего для себя не просила, не искала никаких выгод и привилегий. Она даже несколько раз возвращала дорогие подарки Императора, благодарила только за то, что он считал её своим другом. За прочих лиц она просила неоднократно: ходатайствовала за подвергшихся опале людей и рекомендовала некоторых знакомых, представлявшихся ей благонамеренными и преданными Государю.

Павел Петрович верил советам Нелидовой, зная, что она честная, прямая и верная. В мире придворной лжи и двурушничества такой человек был на вес золота. Потому он слушал её и нередко повиновался. В «Записках» A.C. Шишкова (1754–1841), состоявшего при особе Императора и ставшего впоследствии адмиралом, Министром народного просвещения и президентом Российской Академии Наук, приведён один яркий эпизод.

«Мне случилось однажды на балу, в день бывшего празднества, видеть, что Государь чрезвычайно рассердился на гофмаршала[56] и приказал позвать его к себе; без сомнения с тем, чтобы сделать ему великую неприятность. Катерина Ивановна стояла в это время подле него, а я — за ними. Она, не говоря ни слова, и даже не смотря на него, заложила руку свою за спину и дернула его за платье. Он тотчас почувствовал, что это значило, и ответил ей отрывисто: «Нельзя воздержаться!». Она опять его дернула. Между тем гофмаршал приходит, и хотя Павел изъявил ему свое негодование, но гораздо кротчайшим образом, нежели как по первому гневному виду его ожидать надлежало», Шишков закончил описание восклицанием;

«О, если бы при царях, и особливо строптивых и пылких, все были Катерины Ивановны!»

Нелидова часто не одобряла крутых мер наказания, к которым прибегал Павел I за различные проступки, порой казавшиеся совсем незначительными. Она писала Павлу Петровичу письма с просьбами о снисхождении и прощении. Эти своего рода «прошения о помиловании» иногда имели действие, иногда и нет. Летом 1797 года Император откликнулся собственноручным письмом, хотя, став Императором, письма писал редко, уверенный, что у государственного человека не может быть времени на переписку. Для «друга Кати» он делал исключение.

«Вы вправе сердиться на меня, Катя. Всё это правда, но правда также и то, что с течением времени, со дня на день, делаешься слабее и снисходительнее. Вспомните Людовика XVI: он снисходил и дошёл до того, что должен был уступить. Всего было слишком мало и, между тем, достаточно для того, чтобы в конце концов его повели на эшафот».

Мария Фёдоровна нуждалась в обществе Нелидовой. С ней было спокойно; она умела влиять на Павла и гасить и смягчать порой излишние резкости и нетерпимость его. Летом 1797 года Двор переехал в Гатчину, но Нелидова осталась в Смольном. Любимая мадам Делафон, «гранд мама» всех смолянок, была совсем плоха и Екатерина Ивановна неотлучно при ней находилась. Бедная старушка тем летом умерла, и Екатерина Ивановна так переживала утрату, что и сама занемогла.

В Гатчине же её ждали, Мария Фёдоровна прислала приглашение в самых нежных тонах, на полях которого Павел I сделал приписку: «Если я утратил право уговаривать Вас, то я не мог найти лучшего ходатая, чем та, которая пишет к Вам. Наше пребывание здесь началось при столь счастливых предзнаменованиях, и их нарушает лишь Ваше отсутствие. Недостаёт лишь Вас для моего счастья в этом месте, где Господь Бог дозволил мне предначертать то, что теперь исполняю. Приезжайте, Вас ждут — не нарушайте предзнаменований. Я Вас жду».

Смиренный, незлобивый нрав Нелидовой заставлял её вступаться за людей, которые её терпеть не могли и всеми средствами старались расстроить дружеское единение между ней и Павлом Петровичем. Здесь особую роль играл пресловутый «Иван» — Кутайсов. Один раз Павел Петрович так прогневался на него, что выгнал из дворца и собирался изгнать его вообще из Петербурга. На счастье Кутайсова, рядом оказалась Нелидова, которая вмешалась, умирила гневное настроение Императора, и «Иван» был прощен. Потом он пришел к ней, валялся у неё в ногах, старался облобызать руки и ноги в знак своей благодарности, клялся в вечной преданности. Эта сцена, происходившая в присутствии Императрицы, произвела на двух женщин тяжелое впечатление.

На самом деле Кутайсов давно озадачивался необходимостью разрушить дружескую привязанность Павла Петровича к бывшей фрейлине. Конечно, хитрый, но не очень умный Кутайсов осуществить подобный замысел в одиночку никак не мог. Рядом с ним находилась небольшая, но влиятельная группа сановников и придворных, помогавших «брадобрею» советами и наставлениями. Но главным поводом для охлаждения Павла и Нелидовой стали не интриги сами по себе, а его сердечное, страстное увлечение юной красавицей Анной Петровной Лопухиной (в замужестве (1800) княгиня Гагарина, 1777–1805). Подробнее об этом речь пойдет дальше.

Пока же можно только подчеркнуть, что увлечение Императора привело к заметному охлаждению отношений между Павлом и Марией Фёдоровной и в этом противостоянии Екатерина Нелидова целиком приняла сторону Императрицы. В 1798 году более чем двадцатилетняя дружба закончилась. Павел Петрович погрузился в мир сладостных любовных грёз, а Нелидова осталась в своем Смольном убежище; занималась воспитанием смолянок, ухаживала за немощными, читала книги, играла на своей любимой арфе и подолгу ежедневно молилась.

Не сохранилось прямых сведений о том, как Нелидова пережила убийство Павла Петровича. Известно только, что традиционное смирение её оставило; она требовала расследования и жесточайшего наказания всех негодяев-убийц. В те страшные дни марта 1801 года она разом поседела и постарела; люди, которым приходилось её видеть потом, были потрясены происшедшей переменой.

Она прожила после того марта тридцать восемь лет и не изменила образу жизни, ставшему для неё привычным ещё при Павле Петровиче. Её изредка навещали дети Павла — Императоры Александр I и Николай I. Но до последних дней своей жизни[57] постоянно была рядом «вдовствующая Императрица» Мария Фёдоровна. Императрица и её бывшая фрейлина часто будут видеться. Иногда вечерами будут сидеть вдвоем в полумраке, разговаривать и плакать. И в этих задушевных беседах двух немолодых уже женщин незримо будет присутствовать Павел Петрович, образ которого для обеих являлся незабвенным.