Алексей Тимофеев - Покрышкин

• Название: Покрышкин
• Автор: Алексей Тимофеев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0855-1

Кадры решают все. А в переломное время, в экстремальных ситуациях, герои решают все, — считает автор книги о маршале авиации А. И. Покрышкине.

Именно Покрышкин стал ярчайшим выразителем тех перемен, которые сделали нашу армию 1941 года армией 1945 года. Он был первым из когорты тех, кто сломил боевой дух люфтваффе. По свидетельству известного ученого Ю. Н. Мажорова, который в годы войны служил в 1-й отдельной радиобригаде Ставки ВГК, лишь в трех случаях немцы переходили с цифровых радиосообщений на передачу открытым текстом: «Ахтунг, партизанен!» (внезапное нападение партизан); «Ахтунг, панцер!» (прорыв советских танков) и — «Ахтунг, Покрышкин!».

Знаменитый летчик никогда не был баловнем судьбы. Да и не могла быть легкой жизнь у человека, который, как говорит о нем один из его учеников, генерал-полковник авиации Н. И. Москвителев, «ни разу нигде не покривил душой, не сказал неправду». О многих перипетиях жизни летчика и военачальника впервые рассказано в этой книге.

Редчайшее сочетание различных дарований — летчика-аса, аналитика, командира, наставника — делает личность Покрышкина единственной в своем роде. Второй наш трижды Герой И. Н. Кожедуб всегда говорил, что учился у него воевать и жить, быть человеком…

Книга издается к 100-летнему юбилею Александра Ивановича Покрышкина.

---

В документах дивизии, во всяком случае, Покрышкин числится в списке из семи летчиков, сбивших на 22 декабря 5 и более самолетов противника и имеющих более 150 боевых вылетов. После смерти мужа М. К. Покрышкина нашла в его личном архиве записи, в которых Александр Иванович в последний год жизни по памяти записал успешные воздушные бои 1941-го. Итог: «Сбито в воздухе — 11 самолетов (Ме-109 — 7, Хш-126 — 2, Ю-88 — 2); подбито в воздухе 8 самолетов (4 — Ме-109, 2 — Ю-88, 2 — Хш-126); уничтожено на аэродроме — 1 Ю-87; подбито на аэродроме 2 Ю-87. Всего самолетов сбито и подбито — 21».

По документам 20-й смешанной авиадивизии с 22.06.41 по 01.01.42 летчиками 55-го истребительного авиаполка совершено 3583 боевых вылета, уничтожено 33 танка и 56 орудий, 379 автомобилей, сбито 56 самолетов и 25 уничтожено на земле. Потери полка — 17 самолетов сбито в воздушных боях, 10 — зенитной артиллерией, 10 сгорели на земле, 16 утрачено в катастрофах и авариях, 29 не вернулись с боевых заданий… Как видим, сопоставляя эти данные со сводкой на 1 августа, на цифре сбитых отразилась утрата штабных документов, о которой говорилось выше.

Для сравнения — в братском 4-м истребительном авиаполку потеряно 60 самолетов. Летчики этого полка сбили 29 самолетов и 5 уничтожили на земле.

…Начальник штаба полка А. Н. Матвеев (в полку его любили, звали за глаза Никандрычем) высказывал сомнения в том, что награждение Покрышкина орденом состоится. Сибиряк вновь «отметился». Штаб дивизии потребовал после одной из декабрьских штурмовок его группы доложить, какова цифра убитых солдат противника. Александра Ивановича раздражала эта глупость, поскольку всем было понятно, что с воздуха можно пересчитать подожженные автомашины, но никак не их водителей и солдат в кузове. «О точных данных придется запросить немецкое командование», — ответил Покрышкин в телефонную трубку, сразу получив вместе с Матвеевым по выговору.

Награждение состоялось, но Покрышкин не стал кривить душой и на технической конференции после вручения орденов. Дивизионный инженер вопреки реальности твердил о превосходстве И-16, И-153 и МиГ-3 над Ме-109. Летчики отмалчивались… Только Покрышкин, отметив преимущество МиГа в скорости и вертикальном маневре, прямо сказал о недостаточном его вооружении и отсутствии радиосвязи. За это правдолюбец опять подвергся критике — «недооценка» советской боевой техники! Спорить с нелетавшими и невоевавшими в небе «специалистами», как вспоминал Александр Иванович, «было просто лишено какого-либо смысла».

Тенденция преувеличивать собственные достоинства и не принимать в расчет сильные стороны врага была свойственна, увы, не только штабу 20-й смешанной авиадивизии. И в самых высоких штабах планировали наступать и наступать…

Главный предвоенный просчет Сталина был, наверно, даже не в его уверенности в том, что начало войны удастся отсрочить. Информация поступала противоречивая. Начальник Главного разведуправления генерал Ф. Голиков уверял в марте, что план войны против СССР — дезинформация, которую распространяет английская или даже германская разведка. Гитлер многократно в последний момент переносил назначаемые им сроки нападения на различные страны. Адмирал Э. Редер отзывался о фюрере: «В одной речи он часто противоречил тому, что говорил в предыдущей. Никогда нельзя было понять, каковы его цели и планы…»

Ошеломляющим оказалось качественное отличие армии военного времени, какой располагала к июню 1941 года Германия, и армии мирного времени — Красной армии… В дни мира и в дни войны по службе продвигаются часто совершенно разные люди. Самостоятельность и независимость в суждениях, масштабность личности, волевой характер далеко не всегда приветствуются начальством, которое раздражают возражения, стремление проверить свои силы в экстремальном пилотировании и другое новаторство.

К. К. Рокоссовский ныне многими признается первым по таланту среди советских полководцев. Война сразу показала его способности. В августе 1941-го он уже командует армией, с июня 1942-го — рядом фронтов, проводит блестящие операции. Но начал войну лишь командиром механизированного корпуса в Киевском особом военном округе. С августа 1937 по март 1940 года будущий знаменитый полководец находился в заключении (освобожден благодаря С. К. Тимошенко). Из книги мемуаров Рокоссовского «Солдатский долг» цензура вычеркнула его оценку военачальников, которые 22 июня командовали главными округами — Западным и Киевским. Лишь спустя десятилетия была опубликована оценка генерала М. П. Кирпоноса, особенностей его командования в начале войны: «Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он пытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось. Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеянно слушал, то часто прерывал, подбегая к окну с возгласами: «Что же делает ПВО?.. Самолеты летают, и никто их не сбивает… Безобразие!» Тут же приказывает дать распоряжение об усилении активности ПВО и о вызове к нему ее начальника. Да, это была растерянность, поскольку в сложившейся на то время обстановке другому командующему фронтом, на мой взгляд, было бы не до ПВО.

Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штабу о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, могут ли названные соединения контратаковать, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать.

В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным. С таким настроением я покинул штаб Юго-Западного фронта, направляясь в Москву. Предварительно узнал о том, что на Западном фронте сложилась тоже весьма тяжелая обстановка: немцы подходят к Смоленску. Зная командующего Западным фронтом генерала Д. Г. Павлова еще задолго до начала войны (в 1930 г. он был командиром полка в дивизии, которой я командовал), мог заранее сделать вывод, что он пара Кирпоносу, если даже не слабее его».

Была запрещена цензурой публикация и других критических оценок К. К. Рокоссовского:

«Приходилось слышать и читать во многих трудах военного характера, издаваемых у нас в послеоктябрьский период, острую критику русского генералитета, в том числе и русского Генерального штаба, обвинявшегося в тупоумии, бездарности, самодурстве и пр. Но, вспоминая начало Первой мировой войны и изучая план русского Генерального штаба, составленный до ее начала, я убедился в обратном.

Тот план был составлен именно с учетом всех реальных особенностей, могущих оказать то или иное влияние на сроки готовности, сосредоточения и развертывания главных сил.

…Ну, допустим, Генеральный штаб не успел составить реальный план на начальный период войны в случае нападения фашистской Германии. Чем же тогда объяснить такую преступную беспечность, допущенную командованием округа (округами пограничными)? Из тех наблюдений, которые я вынес за период службы в КОВО и которые подтвердились в первые дни войны, уже тогда пришел к выводу, что ничего не было сделано местным командованием в пределах его прав и возможностей, чтобы достойно встретить врага».

По числу дивизий, по количеству техники СССР не уступал, во многом даже превосходил противника. План блицкрига против Советского Союза вполне мог казаться Сталину авантюрой, на которую политик такого калибра как Гитлер не пойдет.

Но вот что пишет в статье «О готовности Красной армии к войне в июне 1941 г.» историк А. Филиппов:

«Не исследован вопрос — какой опыт современной войны (кроме гражданской) мог получить наш высший комсостав 30-х годов (в том числе и репрессированный), служа с окончания гражданской войны до 1937 г. в нашей малочисленной, отсталой тогда, территориально-кадровой армии, в которой кадровых дивизий было два десятка (26 %) на двадцать военных округов (во внутренних округах их не было вообще), армейских управлений не существовало с 1920 по 1938 г., крупные маневры начали проводиться только в 1935–37 гг. и т. п.

Беда в том, что Красная армия так и не успела стать кадровой ни в 1936, ни к 1938, ни к июню 1941 г. С 1935 г. она развивалась экстенсивно, увеличивалась в пять раз — но все в ущерб качеству, прежде всего офицерского и сержантского состава…

Войска были плохо обучены методам современной войны, слабо сколочены, недостаточно организованы. На низком уровне находились радиосвязь, управление, взаимодействие, разведка, тактика…» («Военный вестник» (АПН). 1992. № 9).

Качественное отличие между истребительной авиацией ВВС РККА и люфтваффе особенно наглядно в сопоставлении. Р. Толивер и Т. Констебль, авторы книги о самом результативном немецком асе Э. Хартмане, в главе «Сталинские соколы» пишут: «…Покрышкина следует скорее сравнивать с полковником Вернером Мёльдерсом, чем с каким-то другим асом или командиром истребительных частей люфтваффе. Русский был ровесником Мёльдерса. Его тактические выдумки и изобретательность в создании новых приемов сильно напоминали эти же черты Мёльдерса, который также немало потрудился, чтобы освободить люфтваффе от кандалов тактического наследия Первой мировой войны».