Алексей Тимофеев - Покрышкин

• Название: Покрышкин
• Автор: Алексей Тимофеев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0855-1

Кадры решают все. А в переломное время, в экстремальных ситуациях, герои решают все, — считает автор книги о маршале авиации А. И. Покрышкине.

Именно Покрышкин стал ярчайшим выразителем тех перемен, которые сделали нашу армию 1941 года армией 1945 года. Он был первым из когорты тех, кто сломил боевой дух люфтваффе. По свидетельству известного ученого Ю. Н. Мажорова, который в годы войны служил в 1-й отдельной радиобригаде Ставки ВГК, лишь в трех случаях немцы переходили с цифровых радиосообщений на передачу открытым текстом: «Ахтунг, партизанен!» (внезапное нападение партизан); «Ахтунг, панцер!» (прорыв советских танков) и — «Ахтунг, Покрышкин!».

Знаменитый летчик никогда не был баловнем судьбы. Да и не могла быть легкой жизнь у человека, который, как говорит о нем один из его учеников, генерал-полковник авиации Н. И. Москвителев, «ни разу нигде не покривил душой, не сказал неправду». О многих перипетиях жизни летчика и военачальника впервые рассказано в этой книге.

Редчайшее сочетание различных дарований — летчика-аса, аналитика, командира, наставника — делает личность Покрышкина единственной в своем роде. Второй наш трижды Герой И. Н. Кожедуб всегда говорил, что учился у него воевать и жить, быть человеком…

Книга издается к 100-летнему юбилею Александра Ивановича Покрышкина.

---

Так, в делах службы, поглощенный собственной трудной погоней за ускользающей мечтой, Покрышкин жил в 30-е годы. На родине, в Новосибирске, ему удалось побывать лишь однажды, в 1937-м. Младший брат Виктор запомнил его приезд «стремительным». Не усидев дома и нескольких часов, он в одной гимнастерке в 30-градусный мороз, в буран, рванул на лыжах к тетке Марье в Ельцовский Бор. Провожая его обратно в Краснодар, мать плакала…

Рапорты Покрышкина командующему ВВС, наркому обороны и в другие инстанции с просьбой разрешить переучиться на летчика оставались без ответа. Хотя они все же прочитывались, и неожиданно для Александра Ивановича ему предложили поступать в Военно-воздушную инженерную академию РККА имени профессора Н. Е. Жуковского. Академию эту называли «храмом авиационной науки», в ней преподавали лучшие ученые, здесь получила образование целая плеяда военачальников, организаторов авиапромышленности, генеральных и главных конструкторов. Предложение было заманчивое. Покрышкин летом 1937 года едет в Москву, в исторический Петровский дворец, где находилась академия… Возможно, он надеялся, поступив сюда, уйти в летчики-испытатели, примеры такие позднее были. Возможно, в его душе какое-то время «Сашка-летчик» боролся с «Сашкой-инженером»… Ведь в последние годы жизни он говорил, что если бы по каким-то причинам не смог летать, стал бы изобретателем, конструктором. А в 1937 году ему было уже 24 года, летная карьера становилась почти невозможной.

Покрышкин успешно сдавал экзамены, хотя, как он пишет, «мысль о том, что я не буду летчиком, не давала мне покоя». На экзамене по политэкономии к комиссии вдруг присоединился начальник с двумя ромбами на петлицах, был он не в духе, начал в грубой форме задавать все новые вопросы. Когда он в очередной раз оборвал ответ Покрышкина, тот разозлился и ответил без должного почтения. Начальник вышел из себя: «Вы кому так отвечаете?! Кто вас учил спорить со старшим по званию?! Мне такие слушатели не нужны». И Покрышкин, получив двойку, отправился в Краснодар.

Но через год вновь приходит вызов. Вновь Москва, экзамены. Из окна Покрышкин видит, как над Центральным аэродромом летчики-истребители, вернувшиеся из Испании, виртуозно исполняют фигуры высшего пилотажа. С ревом они проносились над самыми крышами домов и круто уходили в небо… В управлении кадров ВВС Александр узнает, что наконец-то отдан приказ наркома обороны, разрешающий посылать лучших техников на переучивание в летные школы!

Покрышкина зачисляют в академию с условием сдать в первом семестре немецкий язык и физику. Он поразил всех своим отказом и отправился на вокзал. В голове у него уже сложился план действий, который он решил осуществить несмотря ни на что. Сейчас или никогда!

В Краснодаре первым делом Покрышкин явился к начальнику аэроклуба и сказал о том, что должен пройти курс обучения летчика. Тот выразил недоумение и отказал — ведь в ноябре уже планировался выпуск курсантов, завершивших годичную программу. Покрышкин жестко заявил, что в случае отказа прекратит читать лекции в аэроклубе. Угроза подействовала. До конца отпуска надо было научиться летать. После третьего полета с инструктором тот удивленно спросил:

— Вы когда-нибудь летали на самолетах?

— Нет. Только на планерах.

— Да? Но вы хорошо управляете самолетом. Вас можно выпускать самостоятельно. Сейчас попробую договориться с начальником по летной части.

Начлет еще более удивился, поскольку в самостоятельный полет выпускали только после пятидесяти, а то и ста провозных полетов. Решил сам проверить 25-летнего новичка. Покрышкин пилотировал с особой тщательностью. И после девятого контрольно-провозного полета начлет сдался.

Александр Иванович вспоминал:

«Моя мечта осуществилась! Я — один в воздухе. Чувство простора неба, полета в высоте непередаваемые.

Я осваивал программу. После полетов по кругу приступил к отработке пилотажа в зоне. Нужно было спешить… Я начал применять маленькие хитрости. Вылетая в зону, я прихватывал 10–12 минут сверх положенных. За это мне, конечно, попадало, зато в полетах я делал столько петель, переворотов и других фигур, что, уходя из зоны, был твердо уверен, что научился их делать чисто.

Дома, наспех перекусив, я в душевой ставил на стол тренажер — на доске укреплена ручка управления и педали, брал в руки сделанный из фанеры макет капота с центропланом и, используя панель на стене как естественный горизонт, мысленно и зрительно отрабатывал элементы пилотажа. Передо мной теперь лежала книга Пестова «Полет на У-Т. Это замечательная книга».

В результате годичная программа обучения летчика была освоена Покрышкиным, начиная с первого провозного полета 3 сентября 1938 года, за 15 летных дней! Это богатырское усилие чем-то, пожалуй, напоминает рывок к вершинам знаний другого русского самородка архангельского помора Михайлы Ломоносова…

В октябре из авиационной части прибыла комиссия, которой курсанты, включая Покрышкина, сдали зачеты. Александр Иванович в ожидании направления в летную школу с утроенной энергией «надоедал» доброму человеку, начальнику отдела кадров ВВС округа Румянцеву.

Наконец, свершилось! Дальнейшее напоминает действие сжатой до предела и наконец-то освобожденной сильнейшей пружины. Александр Иванович писал:

«В конце октября наша часть находилась в Армавире на учениях. Прямо ночью в мою комнату ворвались друзья-авиатехники.

— Саша, вставай! Телеграмма от Румянцева. Тебя зачислили в летную школу!

— Шутите?!

Ждать до утра терпения не хватило. Одевшись, я помчался в наш полевой штаб. Там лежала высланная Румянцевым телеграмма.

К утру я был в полном сборе и, как только появился командир, предстал перед ним со своей просьбой выехать немедленно. Было страшно, что я опоздаю…

В тот же день, не заезжая в Краснодар, я выехал в Севастополь.

В Севастополе я никогда не был, хотелось посмотреть город, но не мог задержаться здесь ни на часок. Попутной машиной добрался до Качи. Здесь выяснилось, что я прибыл первым, что учеба должна начаться через полмесяца.

Только после этого я свободно, на всю грудь, вдохнул чудесный морской воздух, увидел, что внизу, под высоким обрывистым берегом шумело осеннее бурное море».

V. Кача

Из Качи, из Батайска или Ейска,

Из всех орлиных гнезд большой страны

Взлетали Коккинаки, Ляпидевский,

Все чкаловские братья и сыны…

Звезда их славы нам в дороге светит,

Как бортовой огонь в полночный час,

Дай Бог всем жизни за чертою смерти,

Кто так любил и Родину, и нас.

К. А. Обойщиков. Из поэмы «Александр Покрышкин»

Долгие шесть лет судьба держала Покрышкина прикованным к земле. Наверно, хранила его до поры… Ровесники-летчики в это время уже воевали в небе Испании, Монголии, Китая, за отличия получали ордена, на петлицах у них появлялись новые «кубари», «шпалы», а то и ромбы высоких воинских званий. А наш герой все в тех же петлицах воентехника второго ранга стоит в ноябре 1938-го на отвале береговой скалы у Черного моря. Он — в знаменитой Качинской летной школе. Наконец-то у цели… Вспоминалась, конечно, встреча три года назад со Степаном Супруном и вольные беседы с ним в лодке, несущейся по гребням штормовых валов. Кстати говоря, С. П. Супрун, став в декабре 1937-го депутатом Верховного Совета СССР от Севастопольского округа, не раз бывал в школе на Каче.

Рядом с Александром — его новые друзья, такие же «страдальцы», добившиеся далеко не сразу права стать курсантом-летчиком. Анатолий Гаврилов — в общевойсковой шинели, Борис Мосягин — в реглане авиатора, он переведен из полка бомбардировщиков, где служил стрелком-радистом. Окрыленная своим долгожданным счастьем, эта троица перед началом учебы целыми днями бродит у черты берегового прибоя, поднимаясь на скальные выступы. Темы разговоров, конечно, ясны. Много лет спустя Александр Иванович вспоминал, приезжая в родное училище, как они «много раз горячо обсуждали вопрос о том, как быстрее стать умелыми летчиками-истребителями. Мы искали ответа во время учебных полетов, в лекциях преподавателей, в книгах, в газетных и журнальных статьях, в задушевных беседах с нашими летчиками-инструкторами».

Истребителей! Больше истребителей! Их собирала в свои воздушные эскадрильи, полки и дивизии, группы и эскадры грядущая мировая битва… Скоро они скрестят в небе, потемневшем от множества крыльев, свои дымные или сверкающие трассы пулеметно-пушечного огня.

В сентябре 1938 года управлением вузов ВВС Качинской Краснознаменной авиационной школе им. А. Ф. Мясникова была поставлена задача переучить на летчиков сто техников и политработников. Кача становится специализированной школой истребителей, которых готовят на самолетах И-15, И-16. Со второй половины 1939-го школа переходит на ускоренную программу обучения — семь месяцев.