Анна Федорец - Савва Морозов

• Название: Савва Морозов
• Автор: Анна Федорец
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03627-7

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

---

Как христианин, как человек, воспитанный в старообрядческой среде, Морозов должен был заглушать в себе голос страстей. Тому же учила его жизнь и в среде купеческой: хорошему предпринимателю необходимо сохранять трезвый, холодный ум и подавлять страстные увлечения, не давать им разгула. До поры до времени оба сдерживающих механизма в душе Саввы Тимофеевича — христианский и предпринимательский — работали исправно. Но к излому столетий оба они дали сбой. Это был период, когда страсти вырвались наружу из недр купеческой души, расколов ее на неравные части. Части эти еще можно было срастить, еще можно было залечить ту страшную трещину в душе Морозова, которая чем дальше, тем больше давала о себе знать. Но Савва Тимофеевич лечением не затруднялся. В его жизни появлялись новые увлечения, а с ними всё новые и новые страсти. С. Т. Морозов, что называется, пустился во все тяжкие. Не все его страсти были разрушительны по сути своей, некоторые были направлены на созидание. Однако, наряду с творческой, в нем всё чаще стала проявляться разрушительная ипостась. В конечном итоге это и привело его к трагедии. Савва Тимофеевич пошел не по своему пути, поддался зову страстей и — не выдержал.

В конце 1890-х годов в жизни Саввы Морозова произошли кардинальные перемены. Еще в 1896 году он пребывал на самом пике своей карьеры, его влияние в купеческой среде было поистине безграничным. Казалось, так будет всегда. Но уже в 1897-м, разругавшись с Витте, он вдруг резко порвал с общественной деятельностью и, говоря словами А. В. Амфитеатрова, «ушел в частную жизнь: в свое колоссальное фабричное дело, в забаву возникшим вскоре Московским Художественным театром… а впоследствии заинтересовался и революцией».[296] К концу XIX века Морозов стал совсем другим человеком: потерявшим себя, разочарованным, обозленным, — но всё еще полным энергии и желания преобразовывать окружающую действительность. В сущности, во второй половине своей жизни купец переживал ту же трагическую оторванность от своей среды, которая так явственно проступает в произведениях Горького — и которая была характерной чертой интеллигенции рубежа XIX–XX столетий. Эта неприкаянность позволила Горькому, а за ним и Сереброву называть Морозова «социальным парадоксом», то есть человеком, чуждым той среде, из которой он вышел, и безуспешно пытающимся найти себе новую среду и новые идеалы.

Восьмого мая 1897 года С. Т. Морозов покинул пост председателя Нижегородского ярмарочного биржевого комитета, который с успехом возглавлял на протяжении шести с половиной лет. В 1899-м, после того как он довел до завершения начатый в 1895 году крупный проект (строительство железной дороги на территории Персии), имя Морозова «…на несколько лет исчезает со страниц протоколов Московского биржевого комитета».[297] Напоследок Савва Тимофеевич попытался найти утешение в политической деятельности. Еще в период своей славы он был избран гласным Московской городской думы на четырехлетний срок, с 1897 по 1900 год. Но это было не то, что ему требовалось.

Компетенция думы ограничивалась местными, чисто хозяйственными делами, а ее стремление к самостоятельности и попытки вмешаться в политическую жизнь подавлялись правительственной администрацией. Будучи всего лишь одним из многих, Савва Тимофеевич не мог в полной мере реализовать свои лидерские способности. Крупный московский купец Н. П. Вишняков, относясь к С. Т. Морозову неприязненно, дал отрицательную характеристику и ему самому, и его деятельности в городской думе: «Полный, обрюзгший мужик сорока лет, обстриженный под гребенку, с жирным лицом, свиными глазами из породы хищников. Почти в Думе не бывает. Долгополый, немодный сюртук (это своего рода шик солидности). Говорит с сильной потугой, стараясь выражаться красиво и значительно; выходит лишь бесцветно».[298] Понятно, что новая должность не смогла удовлетворить Морозова — она представляла лишь суррогат, лишь слабую тень его былого всемогущества. Во всяком случае, думский пост Савва Тимофеевич также оставил, сложив с себя полномочия раньше срока — в 1899 году.[299] По-видимому, прекращение общественной деятельности по всем направлениям — это лишь отражение захлестнувшего купца мировоззренческого кризиса.

Будучи человеком самолюбивым, Морозов крайне болезненно воспринял ссору с Витте и особенно то, что высокий чиновник «провалил» тот проект, на который купец возлагал большие надежды. У Саввы Тимофеевича пропало всякое желание продолжать диалог с властью, и любая общественная деятельность ему в этот период жизни претила. Зато в душе его поднялось другое, еще пока смутное желание: если нельзя договориться с властью по-хорошему, легальными способами, значит, надо действовать нелегально.

Именно в этот период (конец 1898-го — 1899 год) в жизни Морозова произошел один любопытный эпизод, описанный В. И. Немировичем-Данченко: «Слухи об его «палаццо», убранном с большим вкусом, дошли до великого князя, и вот к Морозову является адъютант с просьбой показать Сергею Александровичу дом. Морозов очень любезно ответил: «Пожалуйста, во всякое время, когда ему угодно». — «Так вот, нельзя завтра в два часа?» Морозов переспрашивает: «Ему угодно осмотреть мой дом?» — «Да». — «Пожалуйста, завтра в два часа». На другой день приехал великий князь с адъютантом, но их встретил мажордом, а хозяина дома не было. Это было очень тонким щелчком: мол, вы хотите мой дом посмотреть, не то чтобы ко мне приехать, — сделайте одолжение, осматривайте, но не думайте, что я буду вас приниженно встречать».[300] Иными словами, именно в 1897–1898 годах сформировался оппозиционный настрой Морозова. Правда, до его отливки в созданные большевиками формы было еще довольно далеко.

Хуже другое: Савва Тимофеевич позволил себе впасть в уныние, озлобился на окружающий его мир и… явственно ощутил собственное одиночество. Фотографии той поры, как и описание Вишнякова, показывают Морозова сильно располневшим — очевидно, он пытался найти утешение своим скорбям в еде. Из глаз его ушел задор, в них поселилась тяжелая печаль человека неприкаянного, явственно осознающего свое глубочайшее одиночество. Это не могло не отразиться на его семейных отношениях. «Странный, по существу очень одинокий человек с неудачно сложившейся жизнью, вечно мучимый сложнейшими противоречиями не только мировоззренческого, но и личного характера, которые привели его к резкому конфликту с семьей» — так писал о Морозове A. JT. Желябужский — прозаик, драматург, племянник мужа М. Ф. Андреевой и ее воспитанник.[301]

Исследователи жизни С. Т. Морозова вполне основательно утверждают, что взаимоотношения Саввы Тимофеевича с Зинаидой Григорьевной являются «одним из самых сложных и неясных моментов» в его биографии.[302] Действительно, оба супруга были людьми скрытными, Зинаида Григорьевна в мемуарах о муже почти не пишет. Поэтому с уверенностью сказать, когда именно между ними произошло охлаждение, практически невозможно. Но известно, что еще в 1895 году, когда родился их третий ребенок — Елена, в семье Морозовых был мир и покой; по-видимому, такое положение сохранялось и в начале — середине 1896-го, когда Савве Тимофеевичу было море по колено. В то время он был примерным семьянином. А к 1898 году, когда состоялось знакомство С. Т. Морозова с Андреевой, его отношения с женой уже были серьезно расстроены. Во всяком случае, известно, что Савва Тимофеевич подыскивал себе любовницу. Об этом говорит следующий эпизод из записок замечательного русского художника Константина Коровина.

Константин Алексеевич писал о встрече в Москве очередного Нового года: «Новый год в России ждали, встречали торжественно и радостно. К Новому году получались награды, повышения по службе, раздавались ордена за службу отечеству. В день Нового года делали визиты, ездили на санках, санки весело поскрипывали по мерзлому снегу. Визитер всегда был в новом костюме с иголочки, причесанный, надушенный, всегда радостный и веселый. Поздравлял, расплываясь в доброжелательной улыбке: «С Новым годом, с новым счастьем вас»… Однажды мой приятель, несколько желчный человек, спросил одного визитера, Колю Хитрова, молодого человека с красными не в меру губами:

— Скажите, — говорит, — дорогой, с каким это вы меня новым счастьем поздравляете?

… Коля Хитров растерялся и только мог сказать:

— Везде так говорят в Новый год, так принято.

— Мало ли говорят неприличных вещей, а вы повторяете, — строго сказал Петр Васильевич. — Остерегайтесь!

… Проезжая Пречистенкой, [Коля Хитров] подумал: «Заеду к Савве Тимофеевичу, поздравлю». Приказал извозчику подъехать к подъезду. Слез с саней и вбежал в подъезд особняка.

Савва Тимофеевич такой радостный, лицо веселое, гости, на столе бутылки. Коля шаркнул ножкой и поздравил хозяина дома с Новым годом, а про новое счастье умолчал.