Анна Федорец - Савва Морозов

• Название: Савва Морозов
• Автор: Анна Федорец
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03627-7

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

---

Время от времени случалось, что покупатель не желал платить своих долгов. В таком случае он приходил к кредиторам «плохо одетым, выпачканным и нередко пьяным». П. И. Щукин вспоминал, что «покупатель Фуфыкин явился однажды к нам на ярмарку весь выпачканный и пьяный и сообщил, что не может уплатить старого долга, сказав: «Торговали кирпичом и остались ни при чем». Благодаря присяжному поверенному Меморскому… мы получили сполна стоящий за Фуфыкиным долг». Существовал и более честный способ отсрочить долги: пригласить кредиторов «на чашку чая», то есть собрать их за одним столом и упросить о скидках и рассрочках долгов.

Нижегородская ярмарка привлекала к себе не только размахом торговой жизни. Она предоставляла самый широкий выбор мест, где можно было поесть, от небольших забегаловок до роскошных ресторанов. Местной особенностью являлось то, что «во всех ресторанах и трактирах пели хоры разных достоинств», чаще всего женские.

Трактир играл в ярмарочном быту огромную роль: здесь «обмывались» успешно состоявшиеся и заключались новые, подчас многотысячные сделки, здесь можно было присмотреться к возможным клиентам и узнать последние новости. В то же время именно здесь пропивались, проедались и проигрывались весьма крупные суммы. Певицам из ресторанных хоров загулявшие посетители дарили деньги и бриллианты. Кутежу предавались не только люди непутевые, но даже солидные главы семейств, вырвавшиеся из привычного круга. Так, в газете «Московский листок» от 6 сентября 1902 года отмечалось: «Начинается прилет купечества с ярмарки в Нижнем-Новогороде. Вид у прилетающих довольно общипанный… Ярмарка вышла не столько деловой, сколько пьяной. Пили от скуки. Пили от безделья. Пили просто потому, что пить хотелось. И теперь, по возвращении к московским пенатам, только руками отмахиваются на вопросы о делах, о торговле, о платежах».

Нередко на ярмарку приезжали специально для того, чтобы, не вызывая подозрения у домашних, «под предлогом забот и совещаний об экономическом преуспеянии России», уйти в загул. Об этом писал, в частности, А. В. Амфитеатров. Один из купцов-персонажей его романа «Дрогнувшая ночь» говорит о характерном для ярмарочной жизни «нижегородском обалдении». Оно заключалось в том, что «пьяные совсем неожиданно совершают трезвые дела, а трезвые тем более неожиданно увязают в совершенно пьяные поступки-с». Тот же герой пояснял, почему посетители ярмарки проявляют мало интереса к культурной жизни: «Народ к нам на ярмарку едет сплошь одинокий-с. Еще Александр Николаевич Островский изобразил, как Тихон Кабанов на ярмарку-то, с позволения вашего сказать, улепетывал-с от маменьки Кабанихи и от скуки семейного очага-с… И вот — вы изволили говорить о театрах, концертах и рефератах… Помилуйте-с! Какой Тихону Кабанову может быть интерес в подобной эстетике?.. Ему первое дело — как бы память ошарашить и отшибить, именно как балдою, — отсюда и этимология — обалдеть-с. Для подобной цели господин Шаляпин или госпожа Лешковская совершенно недействительны-с. Ибо они серьезного внимания требуют и мысль будят, а Тихону Кабанову именно мыслей-то и не требуется».[235]

Лучшим заведением ярмарки считался ресторан Никиты Егорова. Здесь беседовало о делах и предавалось чревоугодию крупное купечество. П. И. Щукин писал: «В то время Волгу и Оку еще не отравили нефтью, как ныне, и потому рыба имела чистый вкус; раки были крупные, не такая мелочь, какую видишь теперь; в окрестностях Нижнего в изобилии водились утки, дупеля, бекасы, рябчики». В этих же стенах можно было хорошо выпить. «По вечерам в буфете часто сидел за столиком Александр Максимович Попов… На столике стояла батарея бутылок красного вина, ибо Александр Максимович пил лишь красное вино и не иначе как полбутылками. По мере того как Александр Максимович опорожнял полбутылки, он становился все развязнее и, встречая входивших посетителей, бросался в объятия каждого, уже не различая знакомого от чужого».

Ярмарочное начальство принимало все меры, чтобы пресечь поголовное пьянство. Для этого оно стремилось занять досуг десятков тысяч людей, прежде всего крестьян, мещан, мелких ремесленников, рабочих, то есть — выходцев из малообразованных слоев населения.

Любая ярмарка, тем более такая крупная, как Нижегородская, на Руси сопровождалась гуляньями. Балаганы и театры, карусели и качели, «медведчики» с учеными медведями и кукольные театры, цирки и комнаты смеха работали на протяжении всей ярмарки. Устраивались и «разовые» развлечения для широкой публики: состязания в беге, кулачные бои, лотереи, катания на лодках с пением и т. п. Широкой популярностью пользовались лубочные картинки.

Итак, представленного выше текста достаточно, чтобы понять: Нижегородская ярмарка представляла собой нечто большее, нежели перевалочный центр, куда свозилась и откуда распределялась по селам и городам основная часть предметов потребления. По словам сотрудника Императорского Русского географического общества H.H. Овсяникова, «Нижегородская ярмарка есть важнейший экономический фактор русской жизни, полной всевозможных интересов, стоящих в ближайшей связи с… политико-экономическим и финансовым положением России… Это — пульс народного организма».[236] И пульс этот находился в руках двух сил — чиновничьей и предпринимательской, — которые противостояли друг другу по важнейшим вопросам экономической жизни.

Большой властью на ярмарке обладал нижегородский генерал-губернатор — высший чиновник местной администрации, в чьих руках сосредоточивалась гражданская и военная власть. Управление Нижним Новгородом, особенно в период ярмарки, являлось для властей делом особой важности. Поэтому нижегородскому генерал-губернатору на время ярмарки давались чрезвычайные права. Другой крупной силой являлся Нижегородский ярмарочный биржевой комитет — орган управления Нижегородской ярмаркой, состоявший из представителей крупного купечества. Большую роль здесь играли московские тузы. «Нижегородский ярмарочный биржевой комитет не был, в собственном смысле слова, московской организацией, но московское влияние было там очень сильно, и неоднократно именно московский человек возглавлял «всероссийское торжище». Так было, когда председателем комитета пребывал Савва Тимофеевич Морозов».[237]

Согласно правилам 1888 года, члены Нижегородского ярмарочного комитета избирались собранием уполномоченных ярмарочного купечества. По словам П. А. Бурышкина, власть этого органа была достаточно велика: «В административном отношении ярмарочная территория представляла обособленную единицу, находившуюся в ведении Нижегородского губернатора, но не входившую в состав городской черты Нижнего Новгорода. Поэтому Комитету приходилось ведать не только вопросами руководства, ходом ярмарочной торговли или торгово-промышленным представительством, а в миниатюре быть как бы городским самоуправлением, со всеми свойственными таковому функциями. Это требовало создания постоянного органа, ведающего ярмаркой, и ярмарочный комитет Нижегородский, в отличие от других ярмарок, был организацией, которая действовала круглый год. Собрания комитета происходили периодически, разница между ними и «ярмарочными» была в том, что они имели место в Купеческой управе, в Москве, а не в Главном доме на ярмарке».

То, какая из этих двух сил брала верх в тот или иной период времени, сказывалось на преуспеянии не только губернского города в междуречье Оки и Волги, но и всей Российской империи. А это, в свою очередь, во многом зависело от личностных качеств и генерал-губернатора, и председателя ярмарочного комитета. Если качества последнего читателю уже известны, то к фигуре нижегородского генерал-губернатора H. М. Баранова надо как следует присмотреться.

Николай Михайлович Баранов (1836–1901) являлся личностью весьма примечательной. В Нижнем Новгороде о нем ходили анекдоты, как основанные на реальных событиях, так и вымышленные. Подобно другим генерал-губернаторам той поры, Баранов был отставным военным, отличившимся во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. По словам А. В. Амфитеатрова, в народе Баранова величали «героем «Весты». Имелся в виду эпизод из военной карьеры Николая Михайловича. В июне 1877 года, командуя небольшим пароходом «Веста», Баранов встретил турецкий броненосец и в результате пятичасового боя заставил неприятеля отступить с потерями. В декабре того же года Баранов отличился вторично, был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и произведен в капитаны 1-го ранга. Однако вскоре, в 1879 году, Баранову пришлось оставить военную службу, так как его первый подвиг подвергся сомнению: «Недоразумения, возникшие впоследствии, когда был возбужден вопрос о правильности оценки боя «Весты» с турецким броненосцем, заставили его просить над собою следствия и суда, окончившихся для Баранова неблагоприятно: он был вынужден оставить службу во флоте и вышел в отставку». С этого момента началась гражданская карьера Баранова. Его переводили с одной административной должности на другую, пока, наконец, в 1883 году он не был назначен нижегородским генерал-губернатором. На этом посту Николай Михайлович пребывал вплоть до 1897 года.