Денис Угрюмов - На войне как на войне!

• Название: На войне как на войне!
• Автор: Денис Угрюмов
• Жанр: Короткие истории

«Надежда умирает последней. Но умирает. Такого я не мог представить себе даже в самом гнусном настроении. Безнадежно. Кот не в состоянии повлиять на мозги человека, производительность которых не соответствует размерам его неповоротливого тела. Тусклое мышление прямоходящих не поддается развитию. Если вообще им доступно мышление. За несколько лет, проведенных вместе, меня неоднократно посещали сомнения относительно их разумности, но после сегодняшнего инцидента все стало ясно как день, и надежды повержены в прах. Дальнейшее пребывание в опасной близости с двуногими олигофренами помутит хрустальное зеркало моего интеллекта, притупит сверкающие грани рассудка, или, как минимум, существенно замедлит его развитие. Нужно уйти. С единственной целью – передать потомкам бесценные знания и опыт, заключенные в крупном алмазе моего мозга. Этот сверкающий бриллиант обязан попасть к тому, кто воздаст ему должное…»

---

Денис Угрюмов На войне как на войне!

© ООО «Астрель-СПб», 2011

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Надежда умирает последней. Но умирает. Такого я не мог представить себе даже в самом гнусном настроении. Безнадежно. Кот не в состоянии повлиять на мозги человека, производительность которых не соответствует размерам его неповоротливого тела. Тусклое мышление прямоходящих не поддается развитию. Если вообще им доступно мышление. За несколько лет, проведенных вместе, меня неоднократно посещали сомнения относительно их разумности, но после сегодняшнего инцидента все стало ясно как день, и надежды повержены в прах. Дальнейшее пребывание в опасной близости с двуногими олигофренами помутит хрустальное зеркало моего интеллекта, притупит сверкающие грани рассудка, или, как минимум, существенно замедлит его развитие. Нужно уйти. С единственной целью – передать потомкам бесценные знания и опыт, заключенные в крупном алмазе моего мозга. Этот сверкающий бриллиант обязан попасть к тому, кто воздаст ему должное.

И я решил покинуть их после ужина, не прощаясь, чтобы не удлинять и без того тягостную сцену расставания. Все же я привязался к ним, пять лет вместе – нешуточный срок. Жаль, что за это, вполне достаточное время они так и не смогли в полной мере насладиться и по достоинству оценить тот подарок, который по слепой прихоти судьба преподнесла им в моем лице. Тем хуже для них!

Нет, сегодняшний казус не может быть назван даже возмутительным!!! Клянусь ласками моей незабвенной матушки – даже собаки умнее людей. По крайней мере – порядочней! Этот стоеросовый анацефал – сосед по балкону – действительно думал: если он подвесит принесенного им сазана повыше, то я не смогу его достать? Я уже не говорю о том, что только безнадежно примитивные существа – например, некоторые рептилии и ракообразные – предпочитают тухлую рыбу свежей. Но у тех по крайней мере есть оправдание в виде несовершенства системы пищеварения. Люди же солят и вялят рыбу по собственной воле! Бог им судия…

В пошлой выходке этого прямоходящего я усмотрел уже не просто демарш превосходства, продиктованный смесью комплексов собственной неполноценности и неуклюжести, но открытый вызов! Я принял его не задумываясь. Упругий прыжок через перила, и я в тылу противника. Рыба висела довольно высоко, и я оценил шансы добыть ее с первого раза как невысокие. Прислушавшись к мудрым советам инстинктов, я затаился в куче хлама на соседском балконе и начал ждать. Ждать я могу бесконечно. Терпение – одно из важнейших качеств настоящего охотника, и его мне не занимать. Уже минут через двадцать из неплотно закрытой форточки донеслось характерное кряхтение, ясно говорившее о том, что двуногий наклонился, чтобы надеть свои накладные копыта. Чуть погодя хлопнула входная дверь, и звук тяжелых удаляющихся шагов сообщил мне: можно действовать абсолютно свободно.

Две попытки завладеть рыбиной, прыгнув на нее с балконных перил, оказались безуспешными. Тогда я избрал в качестве плацдарма верхнюю полку покосившегося стеллажа, в котором его владелец неизвестно зачем хранил всякую дрянь. Победа не заставила себя ждать. Тщательно прицелившись, я в красивом полете достиг вожделенной цели и вцепился в нее своими отточенными когтями. Как и ожидалось, бечевка не выдержала моего веса, и спустя полсекунды мы с добычей приземлились на кафельный пол балкона. Немедленно возникла другая проблема: как попасть на свою территорию? Ведь с этой тушей в зубах перепрыгнуть через перила к себе домой было абсолютно невозможно. Но я бы не был венцом природы, если бы не решил заковыристую задачу с присущими мне изяществом и элегантностью. Я приволок рыбу к решетке, я перелетел через границу, я просунул лапу между прутьями и притянул ее голову к себе. Удерживая скользкий череп в стальном захвате моих белоснежных клыков, я уперся задними лапами в прутья балконной решетки и, сдержанно рыча от напряжения, протащил туловище сазана через линию фронта. Победа была за мной! На полу и решетке вражеского балкона остались чешуя и следы плавников, так что сомнений в том, кем была похищена его добыча, у соседа быть не должно. Пусть знает, с кем имеет дело!

Дальнейшее было делом техники. Ухватив рыбину за основание спинного плавника, я с гордо поднятой (от усилий) головой проследовал на кухню, где и занялся дегустацией трофея. Это – моя добыча, и я имел право на лучший кусок. Первым делом следовало заняться рыбьей головой. Она была свежей и сочной, но сильно пахла тиной и моим гастрономическим запросам не удовлетворяла. Я верен своим принципам и как и прежде предпочитаю паштет из гусиной печенки.

Скромность – добродетель великих. Я оставил почти обезглавленное тело на полу под раковиной и удалился в коридор, где с моего любимого кресла открывался отличный вид на происходящее в кухне. Гордость и чувство хорошо выполненного долга наполнили тело приятным умиротворением, и я спокойно задремал в предвкушении похвалы.

И вот из-за входной двери послышался звонкий цокот тонюсеньких каблучков вернувшейся из института Лены. Через минуту ключ врезался в замочную скважину, и тонкая фигурка изящно впорхнула в полуоткрытый дверной проем. Если к двуногим вообще можно применять слово «грация», то относится оно, пожалуй, только к Лене. Она – единственный обитатель моего дома, который двигается настолько стремительно, что не дает мне возможности проскользнуть между ее стройными ножками на лестничную площадку. Как всегда, она ожидала от меня радостной встречи и проявления по-мужски сдержанных нежных чувств. Но я хотел насладиться своим сюрпризом в полной мере и не стал выходить к ней, чтобы радость от созерцания добытой мною пищи сделалась для нее еще неожиданнее. Я притворился спящим и даже не замурлыкал в момент причитавшегося мне почесывания за ухом. Только стальная выдержка помогала контролировать эмоции – меня буквально трясло от предвкушения грядущей неожиданности – Лена будет потрясена и раздавлена, ее должное уважение и любовь ко мне вырастут до небес! Сдерживать нервную дрожь было практически невозможно, но я взял себя в лапы и не шевелился. Волевому усилию не подчинился лишь кончик хвоста. Выйдя из ванной, Лена направилась в кухню. Меня прямо-таки распирало от гордости – навострив уши, я весь превратился в счастливое ожидание!

Гром прогремел среди ясного неба. Вместо восторженных восклицаний из кухни послышался горестный вздох. Через секунду Лена обратилась ко мне с укоризненной тирадой, из которой явно следовало, что смысл происшедшего дошел до нее, мягко говоря, не в полной мере. Признаться, я даже не сразу разобрался, в чем дело. Оказывается, она решила, что я похитил из кухонной раковины рыбу, которую мама с утра оставила там размораживаться для приготовления на ужин!!! Глупое дитя, что с нее возьмешь!.. Первый удар я перенес стоически, но по мере погружения в ситуацию я все больше расстраивался. Становилось ясно, что Лена считает, будто я способен только на мелкое жульничество, тогда как серьезное дело – умыкнуть добычу из-под самого носа соседнего двуногого дебила – с ее точки зрения, мне не по зубам! Какого же, в таком случае, мнения обо мне она придерживается?

Наши отношения требуют серьезнейшего пересмотра – я не могу оставить без внимания черную неблагодарность и вопиющую недооценку моих высочайших способностей. В конце концов, это просто унизительно для достоинства уважающего себя животного, а терпеть унижение собственного достоинства могут только люди. А я, слава богу, не человек! И поскольку в отличие от двуногих благородство является краеугольным камнем моей широкой натуры, я решил не требовать невозможного от ребенка. Время все расставит на свои места, и чаша ее раскаянья будет неисчерпаемо глубока. Милосердие – мое второе имя, и я не заставлю Лену долго ждать моего прощения. Как только я буду уверен, что она в достаточной степени осознала свою ошибку, наши отношения будут восстановлены. Но не раньше!

Однако судьба нанесла мне лишь упреждающий удар – нокдаун был впереди. Я поднялся со своего ложа и величественно проследовал на кухню. Расположившись на табурете, я взирал на Лену с некоторой долей превосходства во взгляде и увидел такое, от чего даже собаке стало бы не по себе: Лена обмыла и выпотрошила рыбу в раковине, потом отделила от туловища изрядно потрепанную мною голову и с уничижающей небрежностью бросила ее в мою миску!!! Я был ошеломлен и разрушен. В этом жесте было что угодно, только не признательность и уважение. Боже! – ну почему я не умер и дожил до этого дня???!!! Мне – охотнику и добытчику, рисковавшему собственной шкурой в борьбе за этот недюжинный трофей, мне – тонкому ценителю гастрономических изысков – словно с барского плеча была брошена подачка, самый вид которой ясно говорил о моем к ней отношении. Я был взбешен! Выдержав эту пощечину с невозмутимостью патриция, я покинул табурет и двинулся в спальню, чтобы привести в порядок мысли и шерсть. Краски мира померкли, и я уснул, удрученный печалью.