Анатолий Азольский - Степан Сергеич

• Название: Степан Сергеич
• Автор: Анатолий Азольский
• Жанр: Современная проза

Роман «Степан Сергеич», написанный А. Азольским в 1969 году, тогда же был прочитан, одобрен и принят к публикации А.Т. Твардовским и редколлегией журнала «Новый мир», но дальнейшая его судьба сложилась так, что ему пришлось пролежать в портфеле редакции до наших дней. Печатая роман сегодня, нынешняя редакция «Нового мира» считает, что оно выполняет этим не только долг литературной и общественной справедливости н отношении произведения, «человековедческое» содержание которого еще восемнадцать лет назад было столь тесно сопряжено автором с кругом тех самых проблем, что встали теперь в центре нашей перестройки. Мы надеемся, что нынешний хотя и поздний, но глубоко закономерный дебют писателя, имя которого до сих пор мало кому было знакомо и который впервые выступает в печати с крупным произведением, послужит началом новой, интересной и содержательной литературной судьбы.

---

Степан Сергеич по вечерам пространно рассказывал об институте в те дни, когда у Кати не было занятий. Ходил вокруг стола, восхищался истинным коммунистом Баянниковым, превозносил волевого директора Труфанова, принципиального парторга Молочкова. Катя слушала, терпеливо помалкивала, она знала за мужем эту страсть — выговариваться. Смерть тетки, приютившей их, как-то странно повлияла на нее, освободила от каких-то обязательств. После занятий в техникуме она не рвалась домой, бежала с подругами в кино, смеялась в фойе, и эти минуты смеха и почти детских шалостей, когда спорили из-за мороженого или места в зале, возвращали ее к годам, когда она девочкой летала вприпрыжку по московским улицам и ссорилась на утренниках.

Если спрашивали о муже, Катя отвечала неопределенно (что можно сказать о человеке, которого то выгоняют с работы, то награждают квартирой?).

Академия стала ей в тягость. Она покрикивала на болящих слушателей и винила во всем Степана Сергеича — это из-за него подавала она когда-то тарелки с борщом в офицерской столовой, а ныне носится со шприцем и градусником в медсанчасти. Академия по московским масштабам невдалеке от нового дома, но Катя жаловалась на давку в автобусах, намекала мужу, что надо ей искать другую работу. Люди с погонами ничего дурного сделать не могут — в это Степан Сергеич уверовал накрепко и сопротивлялся попыткам Кати бросить медсанчасть. Катя же искала повод, чтоб разругаться с ним, чтоб в пылу ругани высказать мужу все обиды на него. Несколько раз придиралась к нему по пустякам — Степан Сергеич отвечал удивленными взглядами.

Повод возник неожиданно.

Вечером Катя спешила на дежурство, застегивала ремешок туфли и порвала его. Степан Сергеич, с терпеливостью вола тянувший домашнее хозяйство (щи варил, с авоськой по магазинам бегал), выбрал иголку потолще, вдел нитку. Но Катя не отдала туфлю, вырвала из рук мужа иголку.

— Я сам сделаю, — заупрямился Степан Сергеич.

— Сам, сам… — передразнила Катя. — Сам… И вдруг выпалила: — Самец!

Степан Сергеич обалдел от неожиданности, присел в испуге. Медленно выпрямился, краснея в гневе:

— Д-дура!

Катя радостно шарила по ящикам шкафа, искала другие туфли… Когда же пришло время выкладывать обиды, она не могла ничего припомнить. Ни разу не обидел ее муж, ни разу — это она поняла сейчас, — но, боже, какой он неудобный, нескладный, непутевый человек, жить с ним так нелегко!

Утром, сменившись, она поехала в научно-исследовательский институт, от которого за версту пахло химией. Сказала в отделе кадров, что учится в техникуме на химика-аналитика.

Вызвали начальника лаборатории Петрищева. Тот поговорил с Катей на научные темы, вздохнул.

— В конце концов, — сказал он, — человек произошел от обезьяны…

Оформляйте старшей лаборанткой. — Потрогал переносье, наложил руку на лоб, подумал, очевидно, о тяжком пути эволюции. — Нет. Просто лаборанткой.

23

По своим инспекторским делам Степан Сергеич часто наезжал в отделы кадров родственных НИИ и в одном из них прочел приказ об увольнении ведущего инженера Игумнова В.А. Ага, попался барчонок, обрадовался Степан Сергеич.

Сообщил Кате новость.

— Степан, ты дурак, — набросилась она на него. — Тебе ли не знать, что он не пьяница и не прогульщик! Узнай-ка все поподробнее.

Степан Сергеич узнал и ужаснулся. Прогулял, в самом деле прогулял!

Дважды приходил пьяным на работу! Вот к чему приводит недисциплинированность!

— Не верится мне! — сказала Катя. — Я ж просила тебя: поподробнее…

Точные данные Степан Сергеич собрал не скоро, учиненное им негласное следствие заняло две недели, конец его совпал с отменой характеристик.

— Ты должен устроить его на работу! — приказала Катя.

— Устроить? Как только язык поворачивается произносить такое слово!

Катя выпроводила Колю во двор. После долгих криков, споров, взаимных извинений и ласк Степан Сергеич сдал свои принципиальные позиции, согласился замолвить словечко за безработного Виталия. Сделал он это так грубо и неловко, что Виктор Антонович пренебрежительно заулыбался, недоверчиво посмотрев на инспектора.

— Что же вы еще можете сказать об этом Игумнове, кроме того, что он предан родине и партии?

Степан Сергеич с тоской отвернулся. Что действительно сказать?

— Я ведь не потому, что он мне нравится или обязан ему чем-то… неуверенно объяснил он. — Знаю я его давно. Что приписывают ему — не верю…

Шеф непроницаемо слушал его. Об Игумнове он уже знал, игумновское выражение, означающее набить морду, ходило по министерству. Он думал не о том, принять или не принять на работу Игумнова. Он размышлял о пересекаемости человеческих судеб во времени и пространстве. В просьбе инспектора по кадрам он видел любопытный психологический казус, не больше.

— Вы уверяете, что Игумнов будет полезен нашему НИИ?

Степан Сергеич подтвердил с неопытностью начинающего лгать человека.

— Пусть зайдет. С характеристикой.

Степан Сергеич поблагодарил и отправился на поиски Игумнова. Дома он его не нашел и до восьми вечера караулил у подъезда. Встреча произошла сумбурно. Виталий Игумнов дыхнул на Шелагина свеженьким ароматом спиртного, и Степан Сергеич разбушевался, как в былые времена. Это позор, кричал он в подъезде, это немыслимо так опускаться, только слабые люди находят утешение в пьянстве!

С трезвой и виноватой улыбкой слушал Виталий своего комбата.

— Пойдемте ко мне, дорогой Степан Сергеич, я так рад, что встретил вас… Поговорим, попьем чайку…

— Никаких чаев! — отрезал комбат, во всем теперь чуя нехорошее.

Известно, что за чаи у пьяниц. — Слушайте меня, Игумнов. Завтра с утра побреетесь и придете к моему начальнику. Он вас примет, возможно, на работу.

Я поручился за вас. Характеристику захватите с собой.

Узнав, где работает комбат, Виталий махнул рукой: бесполезно! В такое место он и не пытался заходить. Слишком высоко. Все же он записал адрес и работы и домашний Степана Сергеича, пригласил его заходить в любое время одному или с женой, а еще лучше с сыном.

Утром он вспомнил о встрече с Шелагиным. С курсантства осталась привычка к физзарядке. Виталий потрудился с гантелями, приоделся — уже совсем тепло, можно переходить на плащ, галстучек, так и быть, несерьезный, риска никакого, в НИИ-I союзного значения прогульщиков и пьяниц все равно не берут. Он на такси подкатил к светлому в сплошных окнах зданию НИИ, беспечно потолкался в отделанном мраморном холле, почитал объявления и, переложив шляпу в левую руку, независимо вошел в кабинет Баянникова.

— Степан Сергеич Шелагин предложил мне зайти к вам, моя фамилия Игумнов, документики мои, мягко выражаясь, не того…

— Присаживайтесь. Рад вас видеть. — Баянников любезно приподнялся, протягивая холеную руку. — С документиков и начнем. Все остальное мне известно.

Внутренне усмехаясь, читал он характеристику. Одного взгляда достаточно, чтобы убедиться в лживости и противоречивости «документика», он даже не подписан начальником отдела кадров, только начальником лаборатории.

Составляли его обдуманно, выверяя каждое слово, по стилю некоторых выражений можно представить себе автора, человек он, безусловно, умный и настойчивый.

Отделы кадров так безапелляционно не пишут, их набор слов ограничен, они никогда не констатируют отрицательные данные, а прибавляют «не» к положительным. Получается мягко и бездоказательно. Распоследний негодяй уходит с работы, официально обесчещенный весьма невинным качеством: «Не принимал активного участия в общественной работе».

Виктор Антонович с некоторой грустью отложил бесценную характеристику.

Эх, если б можно было так писать, не боясь ничего и никого! Сколько людей вылетело бы с работы, людей ничтожных и мелких!.. Редкий документ, читать его — сплошное удовольствие.

Приятному течению сладких мыслей мешал сам Игумнов — ведущий инженер В.А.Игумнов, 1930 года рождения, русский, член ВЛКСМ, военнообязанный. С пресыщенной улыбочкой осматривал он кабинет, нагромождение сейфов и телефонов. Это и есть знаменитый научно-исследовательский институт союзного значения?..

— Вы не пьете? — спросил Баянников. Чуткий нос его уловил запах давнишнего алкоголя.

— Пью, — радостно признался Игумнов. — А что — вы пьющих не берете?

— Берем, берем, — успокоил его Виктор Антонович. Инженер начинал ему нравиться. — Дело обстоит так, Виталий Андреевич… Документик ваш я припрячу… для потомства. Есть у нас не занятые должности старших и ведущих инженеров. Не знаю, кому вы придетесь по нраву… Боюсь, что справки о вас наводить станут. Я бы вам предложил несколько иное направление. Впоследствии его можно изменить, но сейчас оно наиболее, по-моему, приемлемое для нас…

Иметь самостоятельный, крупный участок работы в любом случае почетно. К тому же над вами будет один лишь директор НИИ… Полная автономность, необычайный простор для деятельности…