Франк Коллар - История отравлений

• Название: История отравлений
• Автор: Франк Коллар
• Издательство: Текст
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7516-0846-0

Яд как инструмент политики употребляется с глубокой древности. Великие отравления, как и великие отравители, не раз перекраивали политическую историю. В книге видного французского историка, исследователя средневековых трактатов о ядах, Франка Коллара рассказана долгая история отравлений – от античных времен до наших дней, от Нерона до Сталина, от Александра Македонского до Александра Литвиненко.

---

В 981 г. похожая история произошла в Бретани. Бретонский граф Конан I организовал отравление графа и епископа Нантского. Правда, последний был настолько же воином, насколько и клириком; злодеянию Конана предшествовала военная конфронтация. Возможно, что обращение к медику явилось следствием невозможности победить противника на поле боя. В случае с Сеульфом таких дополнительных обстоятельств не существовало.

X век в истории Западно-Франкского королевства называли «веком железа». К политическим отравлениям прибегали тогда не слишком часто, но все же по источникам видно, что коварные методы борьбы возрождались. К науке ядов проявляли интерес в окружении королей. Об этом свидетельствует эпизод, зафиксированный в «Истории франков» монаха аббатства святого Ремигия в Реймсе Ришера. Хронист писал, что в 946 г. при дворе Людовика IV произошло состязание врачей. Епископ Амьена Деруд, славившийся также как искусный лекарь, соревновался в применении яда со своим коллегой из Салерно, центра медицинского знания, находившегося тогда в самом расцвете. Очень может быть, что наградой в соревновании было место королевского медика, к которому стремились оба. Вот почему участники желали показать прежде всего не способность вредить, а способность исцелять. Как бы то ни было, победителем вышел амьенский прелат. Он продемонстрировал способность перебороть яд своего соперника благодаря мощному противоядию собственного приготовления. Салернский же врач, приняв предложенный Дерудом яд, умолял его дать и соответствующее лекарство.

Употребление яда или, по крайней мере, упоминания об этом снова стали появляться и в других частях распавшейся империи, особенно в Италии. В 899 г. впал в апатию и потерял разум Арнульф, последний принадлежавший к династии Каролингов король германских земель. Для него приготовила яд Агильтруда, жена Гвидо Сполетского. Этот противник и соперник монарха не мог найти другого способа, чтобы избавиться от неудобного правителя. Отравительница славилась также умением колдовать, и ее женское коварство оказалось эффективно там, где мужское оружие успеха не имело. Это, конечно, не принесло чести Гвидо, который рассчитывал на злодеяние; в конце концов его постигла Божья кара. В 950 г. скончался король Италии Лотарь. Согласно Флодоарду, его отравил кандидат на трон Беренгар Иврейский. Впрочем, хронист рассказывал в данном случае о далеких землях и говорил с осторожностью.

Папский Рим также не оставался в стороне. Тем более что его раздирала ожесточенная борьба между аристократическими семьями, каждая из которых стремилась посадить на престол святого Петра своего человека. К середине IX в. относится скандальная легенда о называемой папессе Иоанне, которая заняла якобы папский престол, скрыв, что является женщиной.

В 882 г. умер Папа Иоанн II. Он стал первым в длинной чреде понтификов, смерть которых приписывали соперникам, желавшим овладеть тиарой. Папу на самом деле не просто отравили, а потом еще прикончили молотом. Возникает предположение, что убийцы пытались сначала избежать прямого насилия из уважения к рангу жертвы или заботясь о тайне. Впрочем, для той эпохи разнузданные бесчинства были весьма характерны, так что подобная аргументация рискованна. Согласно Liber pontificalis, веком позже яд стал причиной смерти Иоанна XIV, если только в данном случае речь не шла о Бенедикте VII. В 1003 г. наступил черед Иоанна XVII. Можно подумать, что имя понтифика, заимствованное у святого Иоанна Богослова, чуть ли не предопределяло соответствующее событие. Как апостолу, так и последующим Иоаннам приходилось подвергаться испытанию ядом, при том что понтифики отнюдь не проявляли способности являть чудеса, которой обладал их святой тезка.

За год до Папы Сильвестра II (1003) в Италии умер император Оттон III (1002). Говорили, что его отравила женщина, мужа которой приказал казнить монарх. Это был чистый вымысел, но слухи распространялись, и это свидетельствовало о возвращении фактора яда в политическую сферу. В действие вступала старая модель осмысления внезапной смерти могущественного правителя, вроде Цезаря или Александра.

Причины такого возврата следует искать в эволюции политических структур. Во второй половине X в. к ним, возможно, добавлялось еще и возобновление связей с Византией, т. е. с Востоком. Именно оттуда происходила мать Отона III Феофано. Когда в 949-м, а потом в 968 г. кремонский епископ Лиутпранд осуществлял дипломатические миссии в Константинополь, он наблюдал там дворцовые нравы и ритуалы, как и в римскую эпоху, отмеченные страхом перед отравлением. Из Второго Рима епископ возвратился в уверенности, что его хотели отравить вином, хотя на самом деле оно пропиталось ароматом смолы от бочки, в которой содержалось. Очевидно, что западная культура, попавшая под обаяние великолепной империи «лживых и преисполненных хитрости» василевсов, заразилась от нее страхом перед смертоносными пирами.

Шарль Лелё еще в 20-е гг. XX в. писал, что воинственные и кровожадные варвары умели вместе с тем применять яд. И если поразмыслить, в этом утверждении нет ничего парадоксального. В королевствах, выросших на развалинах Западной Римской империи, смешивались обычаи германцев и римлян. Первые не подозревали о тайном оружии политического коварства, системе власти вторых была присуща давняя традиция его использования. Королевы-отравительницы не являлись специфическими фигурами германского мира. В их образах, кроме языческой традиции, распознаются черты порочных библейских цариц. Они не специализировались на отравлениях, а применяли любое оружие, когда мстили врагам или хотели добиться власти, поэтому нельзя сказать, что modus operandi этих персонажей определялся их полом.

Итак, главный вопрос состоит не в том, что в политической борьбе у франков и лангобардов яд применяли преимущественно женщины. Гораздо загадочнее длившаяся два века пауза в его употреблении. По всей вероятности, она существовала в большей степени в источниках, чем на самом деле, и совпала с установлением режима, обладавшего сильной легитимностью. В период кризиса и распада каролингской монархии яд снова стал заметным оружием в политической борьбе.

В эпоху Каролингов практическое применение яда, скорее всего, не исчезло. Однако создатели текстов прославляли всю династию Пипина Короткого и Карла Великого и как бы ставили в скобки все подобные факты. В изменившемся контексте так называемых рыцарских времен, внешне еще менее благоприятных для отравлений, литература, вспоминавшая истоки Франции, должна была поставить такую позицию под сомнение.

Глава IV Яд или меч (Не)своевременное оружие для рыцарских времен

В конце IX – начале XI в. политическая система Западной Европы претерпевала серьезные изменения. Могущество королевской власти постепенно уменьшалось, перераспределяясь в пользу крупных сеньоров феодалов. Их замки превращались в новые центры власти, связь которой с подданными становилась более тесной. Складывалась система вассалитетных или феодальных отношений, в которой главенствовали присвоившие себе права сюзеренов герцоги и графы. Уровень насилия в это время был чрезвычайно высок, что историки обычно объясняют отсутствием гарантий мира на самом верху общества. Как бы то ни было, борьба за власть продолжалась, приобретала кровавый характер и выливалась в прямые вооруженные столкновения. Соперники бросали друг другу вызов, а исход сражений воспринимался как решение Божьего суда. Появилось обыкновение благословлять мечи, а сословие воинов (militia) наделялось особыми чертами; возникала специфическая рыцарская этика, регулировавшая применение силы. Вассалитетные отношения пришли на смену исчезнувшей системе связей, они структурировали и сплачивали верхушку общества. Верность вассала сюзерену обеспечивалась клятвой и обменом дарами; рыцарь получал фьеф (землю в условную собственность) за службу. Происшедшие изменения отражала и идеализировала рыцарская литература, которая появилась в XI в. («Песнь о Роланде»). Герои из истории кельтов или франков без колебаний убивали противника в открытом бою, который велся по строгим правилам, во имя чести рода, дамы или Господа. Поэзия трубадуров воспевала войну, изображала ее свежей и радостной, сравнивала ее с приходом весны.

Каково же могло быть место яда в этой системе рыцарской добродетели, которая с презрением относилась, например, к арбалету, «оружию дьявола», отдававшему лучшего рыцаря во власть любого мужика, умевшего стрелять? Не должно ли было применение коварного оружия восприниматься как из ряда вон выходящее преступление? Политические столкновения происходили все чаще, однако их участники не могли применять средства, не соответствовавшие этике воинов. Ничто не было так чуждо идеологии меча, как происки и козни с целью отравления. И тем не менее в XI – начале XIII в. яд не исчез из взаимоотношений внутри властных элит. Более того, XII в. английский историк Дж. Рассел даже назвал в 1978 г. «веком ядов». Отравление оставалось излюбленным способом действия тех, кто не мог носить оружие, т. е. клириков и женщин. Не исключалось оно и из практики феодальных элит. Яд фигурировал даже в литературных вымыслах.