Елена Ярошенко - Визит дамы в черном

• Название: Визит дамы в черном
• Автор: Елена Ярошенко
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-008454-4

Нет, это был не сон и не бред… В комнате Марты действительно стояла женщина в черном, в шляпе с вуалью. Было темно, но девушка ее узнала. В день смерти бабушки дама в черном приходила к ним в варшавский дом. Марта была уверена, что именно эта женщина тогда принесла несчастье. И вот теперь уже в Петербурге, появившись ночью в спальне Марты, она передала привет от бабушки и расхохоталась жутким, замогильным смехом. Марта упала в глубокий обморок… «Расстройство нервов» — так отреагировали на рассказ девушки о случившемся ее домашние. И только друг Марты Дима Колычев, студент-юрист, решил разобраться в этой истории. Ясно, что это было не привидение, а некая особа из плоти и крови, которая пыталась Марту напугать. Вот только зачем?..

---

Домой Колычев вернулся за полночь такой усталый и вымотанный, словно на нем воду возили.

Петр полуночничал с книгой у печки.

— Митя? Ты сегодня целый день занимался расследованием? Есть что-нибудь новое?

— Я страшно устал. Даже говорить сил нет, извини. Пойду к себе спать.

— Тебе принесли записку от Варвары Ведерниковой, — крикнул Петя вслед Колычеву, но тот не прислушался.

Глава 8

На следующее утро Дмитрию снова не хотелось разговаривать. Он молча пил кофе и думал об убийстве.

Если предположить, что наличие у Витгерта незаконнорожденной дочери от бывшей проститутки — повод для шантажа (а пожалуй, действительно, повод!) и Маргарита Синельникова, узнав о ребенке, шантажировала офицера, то невольно приходится считать убийцей Андрея.

А если еще кто-то, проведав о девочке Витгерта, решил представить дело как шантаж, чтобы на Андрея пало подозрение в убийстве? И интересовала убийцу не столько смерть Маргариты, сколько возможные последствия для Витгерта?

Если искать человека, заинтересованного в устранении Витгерта, то это прежде всего Семен Ярышников. Он добивался руки Маши, но она предпочла бравого офицера. Если Витгерта обвинят в убийстве, моряк пойдет на каторгу, а у Ярышникова будут развязаны руки, отчаявшаяся Маша может оказаться более уступчивой…

Нет, слишком уж сложная интрига для ограниченного Ярышникова. Не дошел бы он своим умом до таких тонких ходов.

— Митя, ты меня не слушаешь! — Бурмин долго пытался что-то втолковать другу и в конце концов обиделся.

— Прости, Топтыгин, ты же знаешь, как я умею уйти в свои мысли, если меня что-либо сильно занимает.

— Может быть, убийство Синельниковой и меня сильно занимает, но что толку! Ты же не хочешь поделиться новостями, хотя знаешь, что я всегда готов помочь тебе и советом, и делом.

— Новости настолько интимного характера, что лучше ими не делиться. Подождем денек, пока они перестанут быть новостями. В Демьянове любая новость моментально становится всеобщим достоянием, тогда и я смогу спокойно все обсуждать, не думая, что становлюсь источником сплетен.

— Ну что с тобой будешь делать? Хорошо, денек переждать можно, я не барышня и не умру от любопытства. Кстати, ты помнишь про записку?

— Про какую записку?

— От Варвары Ведерниковой. Тебе вчера принесли, я говорил.

— Стыдно, но не помню ни про записку, ни про то, как ты об этом говорил.

Колычев развернул лист плотной голубой бумаги, на которой было написано всего несколько строк довольно корявым почерком.

— Приглашает зайти. Наверное, услышала об убийстве и хочет меня расспросить. Кому другому, так я отказал бы, но Варвара… Жаль мне ее. После смерти отца живет уединенно, замкнуто, нигде не бывает, никого не принимает у себя, людей, кроме поставщиков и приказчиков, не видит. Как-нибудь зайду, поговорю с ней. Но сейчас, ей-Богу, недосуг. Это расследование все жилы у меня вытянет, помяни мое слово.

После завтрака Дмитрий, как и обещал, зашел к Мерцаловым и проводил Викентия Викентьевича с Машей в гостиницу «Прибрежная».

Маша уже не плакала, но ее побледневшее лицо выдавало сильную тревогу. Анна Витгерт с девочкой ждала их в своем номере.

Из «Прибрежной» Колычев отправился на службу и несколько часов занимался бумагами в своем кабинете. В три часа пополудни он спрятал папки с бумагами в ящик стола и пошел в «Гран-Паризьен» к Витгерту.

Собственно говоря, особой необходимости в сегодняшнем визите к Витгерту не было, но, поскольку Колычев оказался причастен к его тайнам, лучше все-таки было поговорить с Андреем Кирилловичем, причем не в официальной обстановке казенного кабинета.

По дороге в гостиницу Дмитрий зашел в табачный магазин Исаака Мееровича поболтать со словоохотливым хозяином и узнать, что говорят в городе об убийстве Синельниковой и приезде Анны Витгерт. Где-где, а в табачной лавке можно было быстро получить все городские сплетни в концентрированном и упакованном виде.

— О, господин следователь! Здравствуйте, здравствуйте! — в знак особого уважения к такому покупателю Меерович, с самой любезной улыбкой на лице, выбежал из-за своего сверкающего прилавка. — Как ваше здоровье, месье Колычев? А как поживает господин Бурмин, чтоб и он был здоров? Что вы сегодня желаете? Могу порекомендовать виргинский табак, получил новую партию отменного качества. Ну как идет ваше расследование, господин Колычев? Вы уже держите кого-то на примете?

— Да вот хотелось бы узнать, что вы, господин Меерович, думаете по этому поводу?

— Ой, господин следователь, от того, что думаю я или моя жена Двойра, никому не холодно и не жарко, а вот от того, что думаете вы, кто-то может почувствовать очень сильный жар или озноб. Кого отправлять на каторгу за убийство мадам Маргариты, чтоб земля была ей пухом, об этом все-таки придется подумать сначала вам, а потом присяжным заседателям в суде. Но, я возьму на себя смелость предположить, что если кто-то и пойдет под суд, то это будет вовсе не господин офицер, мечтающий породниться со стариком Мерцаловым. Скажите, я прав?

— Господин Меерович, я смотрю, вы уже все сами решили.

— Месье Колычев, а что тут решать? Нет, если вы хотите, чтобы я обиделся, — вы скажите, я пойду и обижусь. Но мое мнение все равно никто у меня не отберет. Я видел этого Витгерта пару раз, он заходил к нам в лавочку. Конечно, если переброситься с покупателем всего лишь словечком-другим, всю подноготную о нем не узнаешь… Но я скажу вам, господин следователь, одну простую вещь — когда у человека душа убийцы, это видно сразу, нужно только взглянуть в его глаза. А я смотрел в глаза господина Витгерта, как сейчас в ваши, и, поверьте мне, не прочитал в них ничего такого, за что можно было бы упечь его на каторгу. Вы, конечно, образованный человек, обучались в столичном университете и знаете весь курс правоведения как, может быть, редко кто, но, прошу прощения, и вы в глазах господина Витгерта ничего не прочтете об убийстве. Даже если рядом с мертвым телом валялся револьвер господина офицера, это вовсе не значит, что он сам его туда и положил, скорее как раз наоборот. Не так ли? Посудите сами, если где-то зарежут курицу, пардон за сравнение, и кинут там мой ножик, за которым я не очень внимательно присматривал, из этого еще не следует, что я курицу и зарезал. Надо просто узнать, кто собирается варить из этой курицы бульон. Так и здесь. Проследите, кому хотелось бы сварить для себя бульон на бедах господина офицера, — и все встанет по местам. Вы согласны? Кстати, говорят, вы навещали сестру господина Витгерта в гостинице?

— Вам уже известно, что эта дама — сестра Витгерта? По городу распустили такие грязные сплетни…

— Ой, я вас умоляю! Эти сплетни — приправа для того же бульона, о котором я вам только что говорил. Каждому, у кого есть глаза, уже известно, что эта дама — сестра господина Витгерта, а мне тем более, так как она заходила к нам в лавку за конвертами и марками, и я имел возможность на нее взглянуть поближе. Я, Божьей милостью, на зрение пожаловаться не могу и хочу сказать одно — и у господина Витгерта, и у дамы из «Прибрежной» совершенно выдающиеся носы, и их очевидная родственная связь не только налицо, но и, простите, на лице. У меня тоже, как можно заметить, нос не мелкого размера, и достаточно посмотреть на моих деток, чтоб они были здоровы, и всем станет ясно — они с такими носиками не просто братья и сестры, но и дети своего папы. Мне, как вы можете понять, не в чем упрекнуть мою Двойру. Так вот что я вам скажу, господин следователь, — подозреваю, что папа Витгертов тоже не мог пожаловаться…

Из лавки Мееровича Дмитрий пошел в «Гран-Паризьен» и поднялся в номер Андрея Кирилловича.

Витгерт сидел в своем номере за столом. Перед ним была расставлена посуда с обедом, принесенным лакеями из гостиничного ресторана. Еда, уже остывшая, была почти не тронута. Когда Андрей увидел вошедшего Колычева, он резко отодвинул от себя тарелку, губы его сжались, а светлые глаза совсем побелели. Витгерт вскочил.

— Милостивый государь, вы позволяете себе поступки, несовместимые с вашей должностью и недостойные благородного человека! Вы, судебный следователь, слуга закона, занимаетесь грязными интригами и грубо вмешиваетесь в мою жизнь… Я… Вы…

На скулах Витгерта играли желваки. Казалось, он вот-вот бросится на Колычева с кулаками.

— Прежде всего я попросил бы вас, господин Витгерт, успокоиться и взять себя в руки. Что за истерика? Вы не барышня, вы офицер!

— Да как вы смеете? Я не потерплю никаких нотаций от судебной ищейки! Да, я — офицер, и я проливал кровь за отчизну в то время, когда вы перебирали бумажки за канцелярским столом и рылись в чужом грязном белье! Вам по роду ваших занятий стали известны некоторые тайны моей жизни, и вы воспользовались этим, чтобы насплетничать Марии Викентьевне и ее родителям. Это настолько низко…