Энн Перри - Смерть в Поместье Дьявола

• Название: Смерть в Поместье Дьявола
• Автор: Энн Перри
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-67080-2

В пользующемся дурной репутацией лондонском районе Девилз-акр (Поместье Дьявола) одно за другим произошли три убийства. Преступник разделывался со своими жертвами сильным и точным ударом ножа в спину, а затем жестоким образом уродовал их тела. Может быть, это маньяк, выбиравший свои жертвы по воле случая? Ведь ничего общего между погибшими нет. Инспектор полиции Томас Питт с ног сбился, ища хоть какую-то связь между этими преступлениями. И тут, как всегда, в дело вмешались его жена Шарлотта и ее сестра Эмили, которые никак не могли устоять перед ужасающей воображение загадкой. А что, если здесь под угрозу поставлена чья-то репутация, если кто-то заметает следы? Ведь первый из погибших был хозяином публичного дома, посетителями которого бывали многие знатные люди…

---

— Его изуродовали? — задал он ненужный вопрос.

— Да, сэр. — Констебль помрачнел, вспомнив увиденное. — Порубили на куски… в каком-то смысле… ну… его словно рвал какой-то зверь… с когтями. — Он глубоко вдохнул, на шее вздулись вены. — Словно кто-то пытался голыми руками оторвать его хозяйство.

Констебль не ошибся — действительно, все стало хуже. Берти Эстли нанесли только поверхностную рану, лишь обозначив стремление отрезать половые органы. Вернулась мысль, что Берти — жертва другого убийцы, что Бью Эстли увидел шанс занять место брата, свалив вину на безумца, который далеко заступил за границу человеческих приличий. Эту мысль он ранее отгонял, потому что ему нравился Бью. Близко он его не знал, но тем не менее чувствовал, что человек он хороший.

Гренки задымились. Питт ловко перевернул их и отпил чая.

— Его тоже убили ударом ножа в спину? — спросил он.

— Да, сэр, примерно в то же место, что и остальных, с той же стороны от позвоночника и под лопатку. Должно быть, умер сразу, сэр. — Лицо констебля скривилось. — Кто же делает такое, мистер Питт? Это что-то нечеловеческое.

— Тот, кто верит, что его обидели сверх всякой меры, — ответил Томас. Слова словно сами слетели с языка.

— Думаю, вы правы, сэр. И у вас горит гренок.

Питт снял с плиты оба гренка и передал один констеблю. Тот взял, с удивлением и благодарностью. Он не ожидал получить завтрак, пусть и в виде подгоревшего гренка. Съел его стоя. Хороший хлеб, вкусный джем.

— Может, если бы кто-то убил мою маленькую девочку, я бы захотел, чтобы он умер мучительной смертью, — говорил констебль с набитым ртом. — Но я бы никогда… уж извините, сэр… не стал бы вырывать его хозяйство.

— Могло зависеть о того, как бы он убил твою девочку, — ответил Питт, потом нахмурился, и гренок выпал из руки, словно «картина», нарисованная воображением, повергла его в дикий ужас. Он подумал о Шарлотте и своей дочери, Джемайме, спящих наверху.

Констебль смотрел на него, его светло-карие глаза округлились.

— Полагаю, вы правы и в этом, сэр, — едва слышно прошептал он.

Сверху не доносилось ни звука. Шарлотта не шевельнулась, когда он вставал, лишь в детской горел ночник.

— Вам лучше доесть завтрак, сэр, — предложил констебль, умудренный житейским опытом. Знал, что целый день на пустой желудок — удовольствие маленькое. — И оденьтесь потеплее. Надеюсь, вы не подумаете, что я лезу не в свое дело…

— Нет, — рассеянно ответил Питт. — Нет. — Поднял гренок и доел его. Побриться он уже не успевал, но мог допить чай и последовать совету констебля: тепло одеться.

Труп ужасал. Томас не мог представить себе ярости человека, сотворившего такое с себе подобным.

— Ладно. — Питт медленно поднялся. Он уже увидел все. То же самое, что и прежде, только хуже.

Эрнест Поумрой выглядел очень даже обыкновенно, разве что рост не дотягивал до среднего. Одежда неприметная, из хорошей материи, но далеко не модная. Лицо худое, простоватое. Питт не мог сказать, отличало его при жизни обаяние или остроумие. Если и так, то эти особенности натуры внешне ничем себя не проявляли.

— Вы знаете, откуда он пришел? — спросил он.

— Да, сэр, — без запинки ответил сержант. — В карманах найдены несколько писем, и все такое. Сибрук-уок. Очень пристойный район, примерно в двух милях отсюда. Моя сестра служит у леди, которая живет неподалеку. Небогатый, но респектабельный, если вы понимаете, о чем я.

Питт прекрасно понимал, о чем он. Существовала достаточно большая прослойка людей, которые предпочитали есть лишь хлеб с подливой и сидеть в холодном доме, но не тратить лишнего, особенно на слуг. Питт соглашался признать, что экономное питание — вопрос вкуса. Конечно, человек мог делать вид, что не чувствует холода, но отсутствие слуг уже говорило о бедности. Неужели Эрнест Поумрой удрал от печальной прозы жизни, чтобы провести несколько часов, ни в чем себе не отказывая? Да вот только умер здесь, на этой грязной и обманчивой улочке…

— Я понимаю, о чем вы, — ответил он. — Надо кого-то вызвать для опознания. Лучше не жену… если удастся найти кого-то еще. Может, у него есть брат или… — он вновь взглянул на лицо; Поумрою, пожалуй, под пятьдесят, — …или сын.

— Мы это выясним, сэр, — кивнул сержант. — Не хотел бы показывать его любой женщине, пусть даже она увидит только лицо. Однако… как получится. Вы поедете к жене, сэр?

— Да. — Куда деваться? Это надо сделать, и ехать опять Питту. — Да… дайте мне адрес.

В раннем утреннем свете Сибрук-уок выглядела невзрачной и серой. После дождя чистой улица не стала — только мокрой.

Питт отыскал нужный ему дом и подошел к двери. Как и всегда, медлить не имело смысла; утрата не причинила бы меньшей боли, зато он мог узнать что-то важное. Где-то что-то наверняка связывало этих мужчин: общий знакомый, склонности, какая-то причина, по которой все они вызывали такую дикую ненависть… И Питт понимал, что любой ценой должен найти эту связь. Время ждать не собиралось. Как и убийца.

На узких цветочных клумбах в такое время года ничего не росло, только чернела земля. Трава казалась безжизненной — все-таки на дворе зима, — кусты лавра под окнами едва проступали из тени. На всех окнах висели тюлевые занавески. Еще час, и их закроет черная материя траура.

Томас поднял полированную дверную колотушку и отпустил ее. Прошло несколько секунд, прежде чем дверь приоткрылась, и в щели появилось заспанное лицо молоденькой служанки: так рано в дверь обычно никто не стучал.

— Да, сэр?

— Мне надо поговорить с миссис Поумрой. Это срочно.

— О-о-ох, не знаю, сможет ли она вас принять. Она еще даже не… — служанка сглотнула слюну и вспомнила, что о домашних порядках незнакомцам рассказывать не принято, — …даже не позавтракала. Можете вы вернуться через час или два, сэр?

Питт пожалел девочку. Видел, что она не старше тринадцати или четырнадцати лет, и это наверняка ее первая работа. Если бы она потеряла ее, чем-то не угодив хозяйке, то оказалась бы в сложном положении. Могла бы даже закончить уличной проституткой, менее удачливой, чем те женщины, которые благодаря опыту и внешним данным оказывались в борделе под крылышком какой-нибудь Виктории Долтон.

— Я из полиции. — Питт снял с нее ответственность. — У меня плохие новости для миссис Поумрой, и будет жестоко, если она узнает об этом из слухов, а не от нас.

— О-о-ох! — Девушка распахнула дверь и позволила Питту войти. Посмотрела на воду, капающую с одежды: даже в критический момент она не забывала о своих обязанностях. — Вы же весь мокрый! Лучше снимите это и отдайте мне. Я попрошу кухарку повесить все в посудомойне. Вы подождите здесь, а я пойду наверх и скажу миссис Поумрой, что вы пришли по срочному делу.

— Спасибо.

Питт снял пальто, шарф и шляпу и протянул служанке. Она ушла, сгибаясь под тяжестью мокрой верхней одежды. Инспектор остался стоять, дожидаясь появления миссис Поумрой.

Он оглядел комнату. Просторная, с массивной мебелью из темного дерева. В скудном свете полировка не блестела. На спинках стульев вышитые салфеточки, на сиденьях никаких подушечек. С развешенных по стенам картин на него смотрела Италия с избытком ярко-синего: синее небо, синее море под слепящими солнечными лучами. Картины эти Томас нашел скверными и отталкивающими; Италию он всегда представлял себе прекрасной. Над каминной доской увидел полоску материи с вышитым над ней религиозным текстом: «Цена добродетельной жены выше жемчугов».[23] Задался вопросом, кто выбирал эту фразу.

На шифоньере стояла ваза с искусственными цветами. Лепестки из шелка радовали глаз нежностью и красотой, выделяясь в этой прозаичной гостиной.

Адела Поумрой остановилась на пороге, глядя на Питта. Лет на пятнадцать моложе мужа, в лавандовом халате с кружевами у горла и на запястьях. Волосы падали на спину. Укладывать она их не стала. Правильные черты лица, грациозная шея. Еще несколько лет ее красота оставалась бы нетронутой, но потом морщинки нервного напряжения начали бы вгрызаться в кожу, разрезая его грубыми полосами.

— Верди сказала мне, что вы из полиции. — Она вошла и закрыла за собой дверь.

— Да, миссис Поумрой. Сожалею, но у меня для вас плохие новости. — Он бы предпочел, чтобы она села, но Адела оставалась на ногах. — Этой ночью мы нашли человека, и есть основания думать, что это ваш муж. При нем обнаружены письма, позволяющие его опознать, но, разумеется, мы должны в этом удостовериться.

Адела стояла, не шевелясь, выражение лица не изменялось. Может, слишком рано. Она просто в шоке.

— Сожалею, — повторил он.

— Он мертв?

— Да.

Она оглядела комнату. Взгляд задерживался на знакомых вещах.

— Он ничем не болел. Несчастный случай?

— Нет, — ровным голосом ответил Питт. — Боюсь, это убийство. — Она бы все равно узнала. Притворство ничего хорошего принести не могло.