Самуил Маршак - В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет.

• Название: В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет.
• Автор: Самуил Маршак
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Собрание сочинений в 8 томах. Том шестой: В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет. Подготовка текста и примечания Е.Б. Скороспеловой и С.С. Чулкова. 1971. 671 с.

---

Комфорт изнеживает и расслабляет тело. Несмотря на процветание в Англии спорта и гимнастики, нация заметно слабеет. Больницы и клиники не находят требуемого количества братьев и сестер милосердия для заразных отделений.

Нездоровый и хилый организм, как известно, восприимчив к заразе. Это явление рассматривается в Англии как серьезный и угрожающий симптом.

Среди многочисленных попыток, направленных к возрождению первобытной мощи в современном человечестве, особенной смелостью отличается эксперимент, проделанный американцем-художником не так давно.

Джозеф Ноульс — так зовут этого американца — разделся донага, отдал окружавшим его людям спички, нож, кошелек, гребенку, носовой платок и т. д. и отправился в дикие леса на севере штата Мэн. Для первого раза он назначил себе двухмесячный срок и поручился, что в течение этого времени будет находить для себя в лесах пищу, одежду и кров. В результате он вернется в мир первобытно могучим человеком.

Осуществил он свой опыт минувшей осенью — в августе и сентябре 1913 года. Вышедшая на днях его книга — отчет об экспедиции («Один в пустыне») — вызвала сенсацию по обе стороны океана.

Проникнув в леса, Джозеф Ноульс прежде всего позаботился развести костер. Все в лесу было влажно от дождя, но изобретательный человек добился своего.

Он сделал нечто вроде лука, тетивой для которого явились сплетенные ремешки коры. Посередине тетивы он связал круглую палочку. Нижний конец палочки упирался в кусок древесного корня. Поддерживая верхний конец ее ладонью, Ноульс принялся двигать лук взад и вперед, отчего палочка завертелась на своем основании. В результате долгого трения получилась искра. Ноульс перенес ее на пучок гнилой древесины, найденной в дупле, и кое-как ухитрился раздуть.

Затем следовало позаботиться о жилище. Наш первобытный человек воткнул в землю на известном расстоянии две палки с раздвоенными верхними концами. Поверх их он положил поперечную палку. Скелет его жилища был готов. Прислонив к перекладине ветви и палки, Ноульс получил наклонный навес. Оставалось только покрыть его хвоей, мхом и корой. Точно так же накрыл он промежутки с боков. С передней стороны шалаш остался открытым.

На протяжении всей книги Ноульс поет гимны огню. Поддерживая костер с неусыпным рвением весталки, он не чувствовал ни малейшего холода, На огне он готовил себе пищу. Впрочем, ему случалось питаться и сырыми куропатками.

Огонь заменял Ноульсу топор и пилу. Не будучи в силах волочить какое-нибудь бревно, он разводил под ним костер и пережигал его на две или на четыре части. С помощью огня он утоньшил и округлил дерево, из которого изготовил свое первое оружие — лук.

В первые дни новый Робинзон питался исключительно ягодами. Но в дальнейшем он позаботился о рыбе и мясе. В ближайшем потоке была плотина бобров. Ноульс прорвал ее и понизил уровень воды. На мели он нашел множество форелей. Не желая причинять лишних хлопот трудолюбивым бобрам, он в конце концов не преминул починить плотину.

Затем он расставил западню на медведя. Устроил он ее в виде ямы с падающей крышкой. Находясь в наклонном положении, крышка опиралась на круглую палку, к которой и была прикреплена приманка. Приманка висела так высоко, что медведь, доставая ее, должен был стать на задние лапы. Поверх крышки, насколько позволял ее наклон, были нагромождены камни.

Медведь своевременно явился и очутился под крышкой. Ноульс убил его, позволив ему высунуть голову и ударив дубинкой по носу. Затем содрал с медведя шкуру. Это был долгий и трудный процесс. Ноульс отыскал острый камень и принялся пилить шкуру вдоль одной из задних ног медведя. В конце концов волосатая шкура закурчавилась под острием и была прорвана.

Из всего этого явствует, что Ноульс в отличие от других simple-lifer'ов не был вегетарианцем. Но он всячески подчеркивает свое отвращение к тем приемам убоя животных, к которым принудила его крайняя необходимость.

Значительно большее удовлетворение доставило ему мирное соседство и дружба диких обитателей леса. По его словам, нет ни одного животного в первобытном лесу, которое не пожелало бы завязать дружбу с человеком. Не надо только обнаруживать ни малейшей стремительности и любопытства при встрече с ними. Идите своей дорогой, делайте свое дело, — и животное само придет к вам, движимое любопытством.

Некая лань часто навещала Ноульса вместе со своим детенышем и брала пищу из его рук. Куропатки на ветвях деревьев кокетничали с ним, как молодые дамы. Сердитый чипманк (порода американской белки) однажды яростно подрался с большой красной белкой, приревновав ее к Ноульсу.

Но те же дикие животные каким-то смутным инстинктом отгадывают недобрый замысел со стороны человека. И тогда они способны на борьбу, как, например, лось, или на необыкновенно хитрые уловки (лисица и даже олень).

Бродя по первобытному лесу, Ноульс в большинстве случаев пользовался тропинками, проложенными зверями. Компасом ему служил мох, который обыкновенно растет на северной стороне деревьев, где больше тени.

В высшей степени интересны пейзажи и сцены лесной жизни, которые Ноульс нарисовал на клочках березовой коры при помощи обугленных палочек. Писал он и красками. Кисти он смастерил из коротких и жестких волос медведя. Волосы он всунул в маленькую вставочку из отрезка пера, залил растопленной смолой и приделал ручку. Красками ему служили ягодный сок и настой коры и корней. Чистый ягодный сок, будучи разбавлен водой, становится прозрачен и превосходно смешивается с глухими тонами коры и кореньев.

Это была первая в мире картина, написанная соком ягод.

Лесной воздух, тяжелый труд, а главное — не странно ли? — отсутствие регулярности в пище и сне подействовали на здоровье Ноульса самым благоприятным образом, что удостоверено профессором Гарвардского университета, осмотревшим Ноульса до и после эксперимента.

Вернувшись в свой родной город, отважный американец выглядел приблизительно следующим образом.

Его кожа сделалась медно-красной, как у индейца. Волосы были взлохмачены, как и его длинная борода. Верхняя часть его тела была покрыта медвежьей шкурой. Бедра были обернуты кожей оленя. В руках у него были лук и стрелы, а также нож, сделанный из оленьего рога.

Подводя итоги своей экспедиции, Ноульс призывает людей воспитывать своих детей на воздухе, закалять их тело и дух и не пугать их страшными сказками о лесе.

Дремучий лес темен, но не страшен.

Лондон, 22 апреля (н. ст.)

Школа простой жизни

Брошюра с проспектом «Morkshin School» или «Simple Life School» («Школы простой жизни») появилась около двух лет тому назад. Написана она была, как небольшая поэма, как сказка Оскара Уайльда, и на первый взгляд была полна самых несбыточных мечтаний.

Читателю ее рисовалась идеальная семья воспитателей и воспитанников, объединенных идиллической любовью и бескорыстной дружбой, добывающих все необходимое для жизни трудами собственных рук и отделенных от всего остального мира непроходимыми лесными чащами. Члены этой семьи довольствуются немногими одеждами, едва прикрывающими тело, питаются растительными, невареными продуктами, спят на голой земле. Конечно, при этом имеется оговорка: дети, поступающие в школу, постепенно приучаются к новому режиму.

Упрощение жизненной обстановки, один из главных принципов школы, распространяется не только на подробности домашнего быта, но и на учебные предметы, и на программу детского чтения. С течением времени пред детьми школы должна раскрыться самая содержательная и самая захватывающая из книг: книга природы.

Главной целью подобного «опрощения» было: укрепление духа и тела, приспособление к самым трудным обстоятельствам жизни, а также экономия времени и сил — тех сил, которые обыкновенно тратятся нами на удовлетворение наших — далеко не насущных — потребностей, а могли бы быть потрачены на служение и помощь ближнему.

Все эти идеи проспекта не могли не показаться симпатичными и Заслуживающими всякого сочувствия. Но осуществимы ли они в наш век? И притом в какой стране? — в Англии, где и на милю нельзя уйти от автомобильной или железной дороги, в самом центре европейской цивилизации, позитивизма, материализма…

Я посетил «Morkshin School» или «Школу простой жизни», на этих днях, то есть через полтора года после ее возникновения.

Я убедился в том, что эта школа, действительно, возникла и существует, и притом ни на йоту не отступила от своей программы и от своих принципов.

В трех часах езды от Лондона, в графстве Hampshire, среди сосновых лесов, одиноко высится красивое двухэтажное здание с садами, огородами, с разбросанными там и здесь палатками.

У арки, увитой красными и белыми розами и отделяющей площадку перед домом от широко и свободно раскинутого сада, встретил меня глава школы — м-р Ойлер. При нервом взгляде на этого человека можно было растеряться от неожиданности впечатления. Я ожидал увидеть исконного англичанина, наделенного дипломом и высокой ученой степенью Оксфордского университета, бывшего некогда чемпионом крикета и, кажется, лаун-тенниса (блистательное отличие англичанина!), а увидел человека с наружностью знатного и благородного араба из Палестины, или, еще лучше сказать, увидел живую копию с Иоанна Крестителя,[14] каким его изобразил Александр Иванов. Рослый, статный, с ниспадающими на плечи темными волосами, с вьющейся темной бородой, с арабским профилем лица, весь окрашенный ровным и навсегда осевшим загаром, покрывающим и большой выпуклый лоб, и стройные ноги, — он, казалось, никогда и не носил другого наряда, чем эта облегающая тело рубашка и короткие штаны до колен.