Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2

• Название: Голова королевы. Том 2
• Автор: Эрнст Питаваль
• Издательство: Звонница-МГ : Райдуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7338-0003-8

Политические интриги и тайные заговоры, бурная любовь и рыцарские поединки, своеобразная жизнь при средневековых королевских дворах… Об этом и многом другом вы с неослабевающим интересом прочтете на страницах романа Эрнста Питаваля «Голова королевы», впервые за последние семьдесят лет издаваемого в России. В центре повествования противоборство между двумя знаменитыми женщинами XVI века — шотландской королевой Марией Стюарт и английской королевой Елизаветой I Тюдор.

Во второй том трилогии, выпускаемой АО «Звонница-МГ», вошли окончание книги «Дворцовые страсти» и книга «Путь на эшафот».

---

Доказательства Бэрлея сыпались с присущей ему логической меткостью, и Лейстер чуть на задыхался от злости, так как не мог придумать никаких основательных возражений на пересыпанную лестью речь своего врага.

— От удивления у меня нет слов, — произнес он наконец. — Мне казалось, что я навсегда потерял благоволение и милость ее величества…

— Ничего подобного! — возразил Бэрлей. — Но давайте сначала посмотрим, куда нас ведет то состояние духа, в которое погружена ее величество. Никогда до такой степени не сказывалась необходимость в ее влиянии на ход политики, как в данный момент, а мы, несмотря на это, никак не можем побудить ее к какому-либо решению.

— Я тоже вижу это.

— Наши внешние враги строят целые комбинации на этом состоянии монархини, и их расчеты заходят очень далеко. Если королева не воспрянет духом, если ее страдания прогрессивно будут расти, то она сыграет с нами очень неприятную штуку…

— Да… да, к сожалению… к сожалению… Но как, спрашивается, изменить это настроение?

— А вот послушайте, что я думаю относительно этого. Итак, наши враги видят в затишье нашей придворной жизни в настоящий момент малодушие, нерешительность, раскаяние в тех шагах, которые были сочтены разумными с точки зрения нашей политики; поэтому они с большей смелостью подняли голову и дерзнули даже угрожать. Это требует от нас контрвызова, блеска, пышности двора, веселья, быть может, даже больших охот, которые в прежнее время составляли любимое развлечение королевы!

— Вы совершенно правы, милорд. Но я все-таки повторяю свой последний вопрос: как прогнать это настроение?

— Мне казалось, что вы могли бы указать королеве на несовместимость подобного состояния духа с королевским саном, указать на возможность потери красоты лица от тоски и горя, на потерю популярности, на исторические последствия, наконец!

— Это очень тяжелая задача!

— Я знаю. Но только вы один и были бы способны разрешить ее!

— Слишком лестно, милорд!

— В то же время вы получите солидную поддержку. Мы сумеем довести до сведения монархини желания двора и народа и сообщить о недовольстве, которое вызывает этот необоснованный траур, и опасения, как бы он не превратился в действительно необходимый…

— Такие намеки я не хотел бы делать.

— Да вам и не нужно делать их. В конце концов я вскользь упомянул ей об иностранной политике, и королева, осажденная таким образом со всех сторон, неизбежно придет в другое состояние духа.

— И при этом я непременно должен быть тем, кто станет таскать для вас каштаны из огня?

— Каждый делает то, что в его силах! — холодно ответил лорд-казначей. — Ведь вы знаете, что для достижения моих целей — то есть целей, связанных с государственными интересами, я охотно довольствуюсь собственными силами и во всяком случае не стал бы искать союза именно с вами, если бы мог как-нибудь обойтись без вас.

— Это по крайней мере высказано с достаточной ясностью и определенностью, — ответил Лейстер, почувствовавший себя и обиженным, и польщенным, — и я готов поверить вам на слово!

— Вы видите, я отдаюсь в вашу власть, отдаю должное вашим заслугам и признаю ваши выдающиеся качества, как это делает наша высокая повелительница. И если я лично иногда держусь иного мнения, то в результате все-таки подчиняюсь взгляду ее величества. Так попытаемся же каждый с своей стороны исполнить свою обязанность, как того требует наша служба ее величеству!

— Вы правы, — вздохнув, согласился Лейстер. — Значит, я должен покориться печальной необходимости… Мне следует сейчас же отправиться к ее величеству?

— Чем скорее, тем лучше, милорд. Но подождите сначала Валингэма; он сообщит вам, каково теперь настроение ее величества. Честь имею кланяться!

Оба лорда глубоко склонились друг перед другом с обязательной улыбкой на устах. И эта улыбка не была так лжива, как всегда, потому что на этот раз они не чувствовали обычной жажды свернуть друг другу шеи.

Лейстер остался в зале, чтобы обождать Валингэма, а Бэрлей прошел в приемную комнату, где встретил даму, с которой очень почтительно раскланялся.

— Леди Анна, — сказал он ей, — мне нужно поговорить с вами, если вы разрешите.

— Пожалуйста, милорд, я к вашим услугам! — ответила дама и последовала за министром в соседнюю комнату.

Леди Анна Брауфорд была в то время обер-гофмейстериной королевы, так глубоко преданной ей, что готова была позволить растоптать себя, если бы это понадобилось для блага Елизаветы. Очень гордая и ограниченная, но добродушная женщина, она имела характер, как нельзя более подходящий для той цели, которую наметил в данном случае Бэрлей.

— Вы, миледи, вероятно, опять и глаз не сомкнули ночью? — спросил лорд леди Анну.

К сожалению, нет: дежурная камер-фрейлина доложила мне, что ночью королева была беспокойнее, чем когда-либо прежде.

— Это просто несчастье!

— Страшное несчастье, милорд!

— Нам нужно как-нибудь помочь этому делу!

— Кто тут может помочь, милорд!

— Вы, леди!

— Что?.. Я?.. Интересно, каким образом я могла бы помочь?

— Ее величество не любит, когда ей говорят правду, но в данном случае необходимо кому-то решиться, даже под угрозой немилости. Но для этого не всякий годится, да и не у всякого найдется столько преданности и готовности к самопожертвованию, как у вас, леди…

— Если бы этого одного было достаточно…

— Вы должны открыть государыне глаза на то, как изменилась она за последнее время; на то, как она изменится еще более и какой неизгладимый след оставит на лице болезнь, если она не справится с ней.

— Вы пугаете меня, милорд!

— Вы должны сообщить ее величеству, что народ уже ропщет, что народ боится за последствия ее болезни, и что все это можно было бы изменить развлечениями и удовольствиями. Время карнавала прошло, но мы могли бы устроить блестящую охоту. Стоит только ее величеству сделать первый шаг, а другие уже не заставят себя ждать. Я уверен, что вы при своей безграничной преданности государыне поможете нам предотвратить несчастье!

— Ну конечно, конечно! — согласилась леди Брауфорд. — Я готова сделать все, что вы считаете нужным, милорд!

— Так сделайте все, что я говорил. Как только милорд Лейстер поговорит с королевой, ступайте к ней!

Лорд-казначей схватил руку леди Брауфорд и поднес ее к своим губам, хотя обыкновенно он не удостаивал этой чести ни одной из придворных дам.

Польщенная леди Брауфорд залилась ярким румянцем и низко поклонилась, эта любезность министра еще более подогрела ее готовность стать громоотводом для него.

Тем временем из апартаментов королевы вышел Валингэм. Он казался чрезвычайно довольным и веселым, словно только что получил величайшую милость, чего, разумеется, на самом деле вовсе не было.

Лорд Лейстер пошел ему навстречу и спросил:

— Что, ее величество спокойна?

— Как всегда!

— Пожалуйста, не уклоняйтесь от ответа! — нетерпеливо сказал Лейстер. — Дело идет о слишком важных вещах. Я спрашиваю вас согласно договоренности с лордом Бэрлеем.

— Так, так! — сказал Валингэм, пытливо всматриваясь в лорда Лейстера. — Но мне казалось, что мой ответ достаточно определен!

— Значит, королева все еще возбуждена и раздражена?

— Ну да!… Но лучше бы она пришла в еще большее раздражение, но по другому поводу.

— Хорошо, — кивнул Лейстер и поспешил к покоям королевы.

Он застыл у порога в глубоком поклоне.

Действительно, внешний вид Елизаветы говорил о глубоком душевном расстройстве. В чертах ее лица, во всех движениях сквозило беспокойство; лихорадочный румянец горел на щеках, глаза бегали по комнате с беспокойным трепетом, лоб был мрачно нахмурен, костюм, вопреки всем привычкам королевы, был небрежен. Она шагала по комнате из угла в угол. Приметив Лейстера, королева резко остановилась и сурово спросила:

— Кто вас звал?

— Ваше величество, — ответил Лейстер, — ваше милостивое позволение на вход в ваши апартаменты для верного слуги является уже само по себе призывом в те минуты, когда это оказывается нужным.

— Ваше присутствие нужно? Но для чего?

— Я не могу больше смотреть на то, как прекраснейшая в мире женщина пренебрегает дарами природы, словно кающаяся грешница!

— Что вы себе опять позволяете, безумный вы человек! — окончательно вышла из себя Елизавета.

— Я позволю себе скорее рискнуть головой, чем молчать долее и не сказать вам, что ваша красота пропадает, что ваш ум теряет в блеске и остроте, что ваши недруги уже радуются тому, что вы вот-вот заболеете. Даже больше, когда-нибудь история упомянет, что до известного момента Елизавета была великой государыней, но…

Надо признать, что для подобного момента слова Лейстера были чересчур смелы. Елизавета даже побледнела от бешенства и крикнула ему, величественно указав рукой на дверь: