Евгений Матвеев - Судьба по-русски

• Название: Судьба по-русски
• Автор: Евгений Матвеев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00126-X

В заглавии своих воспоминаний знаменитый актер и кинорежиссер, народный артист СССР Евгений Семенович Матвеев соединил названия двух его известных фильмов — `Судьба` и `Любить по — русски`. Это символично, ибо и судьба, и любовь, и помыслы, и чувства Евгения Семеновича неотделимы от России. Ее он защищал в годы Великой Отечественной, ей посвятил свою жизнь, ей служит его искусство. Любовь к России, к Родине — это и есть судьба Евгения Матвеева. И другой судьбы он себе не желал и не желает.

---

Сразу бросалась в глаза «подковырка» журнала: не в театре, а в палате. От имени зрителя «Крокодил» и пролил слезу, защищая его, бедного: «Одна часть зрителей явственно чувствует запах хлороформа и с трудом преодолевает желание сомкнуть отяжелевшие веки. (Скучно, значит, засыпает. — Е.М.) Другие бледнеют, судорожно отирают холодную испарину и украдкой глотают валидол…» Надо полагать, что подобного рода «истерика» в зале оттого, что «не довольствуясь реализмом, оно (искусство, — Е.М.) впадает в явный натурализм!..»

Труппа гудела, как разворошенный улей! И без этой злой рецензии в театре было немало причин для кипения страстей.

Малый тогда переживал сложное время: налицо был кризис — репертуарный, творческий, да и кадровый. Имея две сценические площадки, театр не мог занять всех актеров, которых в труппе было 120 человек. Многие годами не выходили на сцену, томились от безделья, творчески чахли… Коллектив, особенно молодая его часть, негодовал на вынужденные и длительные простои. Но иначе и быть не могло: театр выпускал в сезон три-четыре спектакля, да и то не лучших, чаще — «прицельных», рекомендованных сверху и рассчитанных на премию: во времена Сталина — на Сталинскую, теперь же, при Хрущеве, — на Государственную…

Притока свежих творческих сил в театр не было — молодых актеров не приглашали, так как труппа и без того была огромной. Самому молодому среди нас, Никите Подгорному, было за тридцать. Старики — народные, знаменитые, выдающиеся, одним словом, корифеи — из-за своего возраста уже не могли играть в полную силу, но трогать их было нельзя… В труппе постоянно происходили конфликты, разбирать которые приходилось на бесконечных собраниях: партийных, профсоюзных, производственных… Малый театр явно находился в тупике… Все понимали, что дальше так продолжаться не может, — требовались кардинальные изменения.

К тому времени главный режиссер театра К.А.Зубов умер, и у нас долгое время не было ему замены. Мы, молодая часть труппы, просили, чтобы к нам пришел Георгий Александрович Товстоногов — как говорится, раскатали губы. Естественно, это было из области фантазий — зачем мы были ему нужны, когда он уже успешно создавал свой знаменитый БДТ.

Кризис в Малом театре кончился тем, что произошла радикальная смена руководства — директором назначили Евгения Евгеньевича Северина, главным режиссером Евгения Рубеновича Симонова. Меня избрали секретарем партийного бюро, а Елена Николаевна Гоголева стала председателем месткома.

Новые назначения, естественно, вызвали новый взрыв эмоций в труппе, которая разделилась на консерваторов и реформаторов. Одни говорили, что теперь, когда Царева сняли, театр погибнет, другие ждали перемен, воспряли духом… Так что страстей было предостаточно. А тут еще эта рецензия в журнале «Крокодил»…

Конечно, можно и должно было соглашаться с нелицеприятной критикой других спектаклей Малого театра на современную тему, тех слабых, конъюнктурных, рекомендованных к постановке «верхами». Но те спектакли пресса или робко похваливала, или вовсе молчала о них. А вот «Палата» (в постановке Леонида Варпаховского) стала исключением: ее отметили, поддержали своими восторженными отзывами многие крупные газеты и журналы. Спектакль был удостоен профессиональной премии имени Станиславского… Билеты на все представления раскупались за два месяца… Зрители горячо принимали работы замечательных наших мастеров — Николая Анненкова, Петра Константинова, Руфины Нифонтовой, Виталия Доронина…

Очень влиятельная, популярная у читателей, обновленная тогда газета «Известия» написала о «Палате» в начале 1963 года:

«Главное в спектакле — та психологическая атмосфера, в которой мы особенно остро ощущаем духовную ценность героев, человеческие черты, характеризующие нравственную высоту нашего общества. Это тонко почувствовал и передал на сцене режиссер. Его работа отмечена единством целого и точно найденных деталей, высокой культурой и строгим благородством».

Да, давно не было в Малом театре такого успеха спектакля на современную тему…

Но кому-то из литературной братии этот успех пьесы драматурга Самуила Алешина не давал покоя. И вот с помощью «Крокодила» решили, как сейчас говорят, «размазать ее по стенке». Ядовитая журнальная рецензия привела создателей спектакля в состояние шока. К нам в партбюро постоянно приходили люди, возбужденные, удрученные, возмущенные, и заявляли:

— После всего случившегося я играть не могу!

— Это умышленная, целенаправленная травля старейшего театра!..

— Почему я не умер, чтоб не знать позора?!.

— Такое оскорбление театр не может оставить без ответа!..

— Теперь зрителю остается только освистать театр!..

Я выслушивал все это, старался, как мог, успокоить коллег, хотя, признаться, сам страдал от обиды.

С такой легкостью, подхихикивая, «Рецензент» (такова была подпись под статьей) вылил ушат грязи на спектакль, принятый и оцененный зрителем и общественностью как лучший на современную тему в последнем сезоне!

Что делать? Сегодня это просто: иди в суд и защищай свои честь и достоинство. А тогда разгоряченные коллеги заставили меня добиваться правды там, наверху!..

Куратором Малого театра в ЦК был серьезный, думающий театровед Юрий Рыбаков. Ему первому я и «поплакался в жилетку». Он успокаивал:

— Да, некрасивая история получилась… Но и для паники не вижу повода. Ваше право ответить «Крокодилу»…

В тот же день меня приняла министр культуры СССР Екатерина Алексеевна Фурцева.

— Рецензию я не читала, но слыхала. Ну и что? Ну, грызутся между собой братья-писатели… Завидуют один другому…

— Играть-то не писателям, а актерам.

— Давно бы пора усвоить: критика и самокритика движущая…

— …сила нашего общества, — закончил я ставшую уже банальной фразу. Чем вызвал раздражение министра.

— Короче, что вы хотите?

— Ответить «Крокодилу» через «Известия».

— Правильно. Дайте понять сатирикам, что пресса у нас партийная, а не бульварная. Я сейчас позвоню Аджубею (он был тогда главным редактором газеты, — Е.М.). Алексей Иванович, — начала говорить Екатерина Алексеевна в трубку «вертушки», — Малый театр пожелал ответить «Крокодилу» статьей…

Она долго слушала то, что говорил редактор, потом сказала ему:

— Хорошо, прочти, они тебе позвонят. Поверь, спектакль действительно хороший.

Повесив трубку, министр как-то директивно обратилась ко мне:

— Вам бы сейчас заниматься больше тем, как наладить творческую и производственную атмосферу в театре, думать о репертуаре, а вы все подогреваете склоки. Партия заботится об инициативе народной, хорошем настроении народа… А вы вдруг затеваете постановку «Антония и Клеопатры», «Бориса Годунова», где борьба за власть… кровь…

Возвращаясь в театр, я передумал о многом. О том, что для вновь назначенного главного режиссера Малый театр — лишь ступенька, переходный этап. Да, поработать главным режиссером в таком театре — это украсит любую творческую биографию. Но все понимали, что Евгений Симонов у нас не задержится, — его ждал театр имени Вахтангова, которым руководил Рубен Симонов, к тому времени уже думавший о своем сыне как о преемнике. Так что заниматься труппой Малого театра всерьез Евгений Рубенович даже и не будет пытаться.

Да. по инициативе нового главного режиссера решили ставить «Антония и Клеопатру» Шекспира и пушкинского «Бориса Годунова». Уже вывесили распределение ролей: Клеопатра — Руфина Нифонтова, Антоний — Евгений Матвеев. Повисело это распределение недели две, потом его вдруг сняли. Я спросил: «Что случилось? Почему нет репетиций?» Ответили, что Е.А.Фурцева вызывала к себе Е.Р.Симонова, и он вернулся в театр расстроенный. Тогда-то и исчезло объявление о распределении ролей — не будет задуманного спектакля. Так что не сыграть мне шекспировского Антония, как не сыграть (пусть и во втором составе) Бориса Годунова, в роли которого должен был выступать на премьере Михаил Иванович Царев.

К тому времени, после сыгранных мною в кино Макара Нагульнова и Нехлюдова, образов резко противоположных, казака и князя, у меня было о чем подумать. Я уже почувствовал в себе диапазон, масштаб, понимал, что больше не могу выходить на сцену Малого театра в ролях серо-розово-голу-бых героев в слабых пьесах А.Софронова и Г.Мдивани. Я мечтал о настоящих, мощных, серьезных работах… И вот теперь, когда в театре мне ничего не светило, когда и здоровье мое после полученных на съемках «Поднятой целины» травм было не самое лучшее, когда и сама атмосфера в театре была далека от настоящего творчества, — у меня постепенно зрело решение уйти из Малого театра…

Но реальность требовала заниматься тем, ради чего я и ходил к высоким начальникам в ЦК и Министерство культуры… В кабинете директора театра собрался совет: Е.Е.Северин, Е.Р.Симонов, Е.Н.Гоголева и я. Пригласили и заведующую литературной частью Зинаиду Филипповну — обдумать вместе письмо-ответ «Крокодилу».