Леонид Звмятин - Смерть приходит в розовом

• Название: Смерть приходит в розовом
• Автор: Леонид Звмятин
• Жанр: Детектив
• Год: 2004

---

Припомнив такие подробности, я забеспокоился о Татьяне, хотя вслух свои опасения и не высказал. А уже затем, когда мы сидели за столом, решил, что к возможным заварухам жена не будет иметь никакого отношения: она простой служащий государственного учреждения. Основное — супруга выигрывала в зарплате и комфорте.

— Итак, послезавтра собираемся у меня, — заговорщически проговорила Тамара и добавила: — Наш председатель тоже ожидается, так что произведи впечатление. Сумеешь это сделать — вопрос с трудоустройством считай решенным.

Потом Тамара вспомнила обо мне, изучающе посмотрела, словно видела впервые, и как бы по принуждению пригласила:

— Вы тоже приходите.

Я уже хотел было отказаться, но неясная тревога заставила промолчать.

2

В квартире Тамары, со вкусом обставленной (откуда только деньги берутся у скромных чиновников!), собрались гости — четыре женщины и двое мужчин. Вторым представителем сильного пола являлся так расхваливаемый Окунев, которого должна была сразить своим обаянием моя жена. Он безо всякого удовольствия познакомился со мной, пристально оглядел с ног до головы Татьяну, поцеловал ей руку. Означало ли это сразу возникшую расположенность — я не ведал, но сердца коснулось ревнивое чувство.

Выглядел Окунев почти как и все служащие высокого ранга: уже одутловатое лицо, второй подбородок, заметное брюшко (как ни старался он туго перетягивать его ремнем, стройней не становился). Пожалуй, самым запоминающимся были его глаза, большие и ясные, как у соблазнителей женщин или предсказателей. Они обладали неким гипнотическим воздействием: почему-то так и хотелось заглянуть в них. А в остальном ничего особенного: чуть выше среднего роста, в движениях малоповоротлив, да и речь не ахти какая гладкая.

Двух молодых женщин, тоже представленных нам, я подробней разглядел уже за столом. Одна из них, секретарша Катя, привлекала внимание хорошей фигурой, но вот лицом не вышла, оно казалось каким-то асимметричным, хотя она явно пыталась скрыть недостатки с помощью яркого макияжа. Одета она была, как и хозяйка квартиры, в платье розового цвета, ладно сидевшее на ней, с большим декольте, оригинальными разрезами и прочими бросающимися в глаза деталями. Меня удивило лишь одно: как две дамы могли оказаться в похожих нарядах, обычно к этому относятся скрупулезно и, чтобы не выглядеть «инкубаторскими», договариваются заранее.

Вторую женщину звали Верой, правда, все предпочитали величать ее Верочкой. В одежде она выделялась строгостью, никаких там необычайностей, распаляющих мужское воображение, да и вела себя не так вызывающе, хотя нет-нет да постреливала в меня глазками сквозь стекла очков, совсем не портивших ее миловидного лица с минимумом косметики. Но эта естественность и придавала шарм.

Застолье начиналось скованно, как-никак новые люди в компании, но затем спиртное сделало всех враз общительными и веселыми, да и у меня на сердце полегчало. Не пристало быть букой, когда жене дают возможность устроиться на престижное место.

Вечеринка, само собой, дошла до танцев. Я уже не испытывал никакой обеспокоенности, когда Окунев несколько раз приглашал Татьяну на медленный танец, понимал: нужно для дела. Весь танец они о чем-то переговаривались, видимо, велось своеобразное анкетирование. Дамы, в свою очередь, не давали скучать и мне. Сначала прижималась во время блюза своей грудью к моему животу хозяйка квартиры. Пришлось смотреть в сторону, дабы не видеть в глубоком вырезе ее «прелести», а то еще дашь повод для сплетен. Она несла всякую чепуху, я лишь слушал.

— Считайте, ваша Танечка приглянулась шефу, — вдруг сделала она вывод. — Видите, как общителен с ней Валерий Васильевич.

Я по-прежнему молчал.

— Как находите мое платье? — все-таки пыталась она меня разговорить. — От самого Юдашкина, известного нашего модельера.

— Смотрится, — буркнул я.

Платье действительно ей шло, оно скрывало полноту фигуры и делало Тамару привлекательной даже при ее невысоком росте.

Верочку я сам пригласил на танец, уж слишком умоляюще она смотрела на меня.

— Вы тоже работаете в комитете по экологии? — завел я разговор.

— Да, но хочу уходить.

— Вон как! — удивился я. Еще бы! Одни стремились туда устроиться, а другие по неизвестным побуждениям покидали тепленькое местечко.

— Не сработались? — поинтересовался я.

— Мотивы — сугубо личные, — не пожелала она раскрывать причину своего ухода.

Во время второго танца она по секрету и под клятву молчать взволнованным голосом произнесла:

— А зря вы устраиваете жену в этот комитет.

Я не стал объяснять, что супруга сама рвалась туда, а лишь спросил:

— Почему?

— Можете потерять ее.

— Как потерять?

— У всех нас были мужья, а теперь мы в одиночестве.

— И куда же они подевались?

— Куда деваются мужья? Уходят к другим.

Разговор загадками меня не устраивал, и я спросил напрямик:

— Вы намекаете на то, что моя жена может стать любовницей?

— Я просто вас предупредила, — и на ее личике появилась этакая маскирующая улыбка.

Поначалу слова дамы в очках насторожили меня, и я даже вознамерился незамедлительно уединиться с супругой и попытаться отговорить ее от работы пусть в престижной, но не вызывающей доверия в нравственном плане организации, но следом поостыл и, как казалось, трезво оценил ситуацию.

Зависть, обыкновенная зависть заставила Верочку как бы пооткровенничать со мной. А уж среди женщин это чувство необыкновенно обострено, особенно между преуспевающими и нерасторопными. К последним, скорее всего, относилась и молодая особа в очках. Ну а зависть, как известно, всегда порождает стремление испортить более удачливому настроение, напакостить и просто подложить свинью. На этом выводе я и успокоился.

Новая работа нравилась Татьяне, спокойная и в тепле, так она сама отзывалась о ней. И я сначала был этому искренне рад и даже сам предложил перекроить семейный бюджет, чтобы помодней приодеть жену. Как-никак, а все же солидное учреждение, где-то на уровне министерства. Короче, наш бюджет сделал перекос в одну сторону, да так и остался таким перекошенным. Супруга покупала себе новые вещи, я смотрел на это сквозь пальцы и даже умилялся по поводу ее нарядов. Но трогательное состояние продолжалось недолго. Татьяна стала все чаще задерживаться на работе, приходила пахнущая марочными винами и дорогими сигаретами. От умиления не осталось и следа, а в сердце обосновалась ревность.

Обозначилась натянутость в наших отношениях. Произошли первые ссоры, появилась раздражительность, будто мы основательно надоели друг другу. В ее поведении все стало не нравиться и казаться подозрительным. Я все чаще в отчаянии почесывал затылок, будто на голове росли рога. Раньше мужей-рогоносцев презирал, насмехался над ними, считая подобное звание проявлением с их стороны полного безволия, а теперь, похоже, сам пал до их положения. Представлял себя уже маралом с ветвистыми украшениями. Мыслил закатить крупный скандал и непременно на работе супруги. А пока донимал придирками.

В ее новых, недавно приобретенных манерах меня все бесило: и как она теперь подолгу делала макияж, чего за ней прежде не водилось, и как тщательно укладывала волосы, и как долго крутилась перед зеркалом. Раньше в холод она всегда надевала плотные колготки и в дополнение к ним панталончики. На мой насмешливый взгляд замечала: «А ты как думаешь, милый, я на железном заводе работаю, здоровье надо беречь». Прошедшую же зиму проходила в тонких чулочках и ажурном белье. На мои ядовитые колкости коротко и с непонятным мне достоинством отвечала: «У нас так принято».

Этим летом на свой день рождения она привела меня в состояние полной неуравновешенности. Мало того, что объявилась дома очень поздно, но еще принесла подарок: розовое платье, по-видимому, от того же Юдашкина, комплект белья и чулочки — все такого же цвета. По моим прикидкам подарок стоил безумно дорого. Тут уже явно попахивало щедрым и пылким любовником, а чем незамедлительно намекнул ей. Она даже не пыталась опровергнуть, горделиво молчала. Когда я, распалившись, стал обвинять ее в измене, в крушении семьи, она с бесящей меня невозмутимостью отрезала: «Зарабатывай, милый».

Жизнь становилась невыносимой. С одной стороны, переполнен любовью к жене, казавшейся в столь драматической ситуации еще более желанной, с другой — захлестывала через край ревность. Я сознавал, что так долго продолжаться не может: либо в порыве гнева совершу с ней что-то ужасное, либо нам нужно немедленно разводиться.

Когда решительным тоном завел разговор о разводе, она удивленно посмотрела на меня и жеманно пожала плечами.

— Разве я даю повод, милый? — произнесла она с обескураживающей простотой.