Леонид Звмятин - Смерть приходит в розовом

• Название: Смерть приходит в розовом
• Автор: Леонид Звмятин
• Жанр: Детектив
• Год: 2004

---

После принятия какой-то микстуры она долго сидела с закрытыми глазами. Я пристроился поодаль, на самом краешке дивана. Ее веки дрогнули, раздался прерывистый вздох. Она с тоской посмотрела на меня, горько усмехнулась и проговорила:

— Мой последний мужчина.

Я пребывал в некоторой растерянности, не ведая, как вести себя дальше. Разумнее, конечно, было уйти, чтобы не нервировать больную, но объявился я тут не по пустякам. Пока размышлял о своем дальнейшем поведении, Верочка первой попыталась завязать разговор.

— Вы очень любите свою жену? — спросила она.

Я пребывал в затруднении и ответил уклончиво:

— Мы прожили почти десять лет.

— Вы хотите, чтобы с нее сняли обвинение? — последовал новый вопрос, для меня неожиданный.

— Да, потому что оно надуманное.

Отвечая на ее вопросы, я не ведал, куда клонила Верочка. То ли она хотела сделать мне больно напоминанием о поведении Татьяны и получить удовольствие от того, что не одна страдала, то ли намеревалась в чем-то открыться или предложить помощь.

— Ее отпустят, — заявила она и следом сообщила: — Я пойду к следователю и все возьму на себя. Мне не страшен никакой приговор суда, вплоть до смертного. Он уже подписан мне врачами.

В замысел Верочки не верилось, казалось, она, зло играла со мной или, может, тронулась умом, потеряв ощущение действительности.

— Иди домой, мой последний мужчина, я все сделаю, — произнесла она осекшимся голосом, и в уголках глаз заблестели слезы. — Даю последнюю клятву в своей жизни: все сделаю, чтобы твоя жена оказалась на свободе.

Надеяться на что-то проливающее свет на совершение преступления при таком странном поведении Верочки не приходилось. К тому же назойливые расспросы могли вызвать у нее очередной приступ боли, и я счел благоразумным подняться и, не попрощавшись (играли гордость и презрение), отправиться в прихожую. Но сделав всего несколько шагов, услышал за спиной умоляющее Верочкино:

— Прошу вас, не уходите.

Я развернулся. Призывным жестом она приглашала присесть рядом. Пришлось подчиниться.

— Вот умру и никто не узнает всей правды, — поведала, как казалось, она свою печаль и продолжила: — Все вам расскажу, а вы уж поступайте, как заблагорассудится.

— Хорошо, — пообещал я.

Начала она с неожиданного для меня признания:

— Стреляла в Окунева я. Готовилась к этому уже давно. А тут, сразу после вашего телефонного звонка, ненависть до того круто взыграла, что сорвалась и поехала к нему на дачу с единственной целью — убить. Почему он должен жить и развратничать, а я, потратившая столько нервов на него и наверняка этим спровоцировавшая болезнь, должна незаметно уйти в могилу?! Несправедливо. Человек, сломавший мне жизнь, не должен был больше ломать ее другим.

— Но розовое платье? — не совсем верилось в рассказ Верочки.

— Оно было у меня, я отдала его затем Светлане, — при упоминании имени подруги она всхлипнула. — Окунев мне первой подарил такое платье. Рисовал яркими красками нашу дальнейшую жизнь, но не торопился строить ее наяву. Все же он закружил мне голову, и я развелась с мужем. А когда от него появился ребенок, он отвернулся от меня, как от какой-то шлюхи, заявив, что это не его дитя.

— У вас от Окунева ребенок? — с недоверием вырвалось у меня.

— Да, он живет сейчас с моей мамочкой, — Верочка опять всхлипнула. — Он часто болеет. Испытанные мною нервотрепки сказались на его здоровье. О каком спокойном вынашивании ребенка можно говорить, если папаша завел себе новую пассию и подарил ей такое же платье. Правда, и Тамару ждала та же участь быть покинутой, но по этому поводу она сильно не расстраивалась, она своего добилась — места заместителя. Не надеясь усовестить Окунева, я, уже будучи беременной на последних месяцах, пыталась взывать к ней, просила проявить сострадание и благоразумие. Умоляла, плакала, но Тамара оказалась слишком бессердечной и высокомерной. Для достижения целей ей ничего не стоило переступить через человека. И вот однажды наши устремления совпали. Это произошло после того, как мне поставили страшный диагноз: рак. Она приперлась в больницу с соболезнованием. И вот тогда при ней я заявила в порыве ненависти — не только к своему бывшему любовнику, но и к пришедшей проведать меня, — что готова убить Окунева за все мои страдания. После больницы я ненадолго, до первого обострения болезни, вышла на работу. Тамара стала уделять мне повышенное внимание. Потчевала сплетнями, сообщала мерзкие подробности из жизни Окунева — в общем, старалась не дать погаснуть неприязни к этому человеку. Старалась-то Тамара, конечно, зря: ненависть к нему, казалось, прилипла ко мне навечно, и я мстительно радовалась даже его каким-то мелким неудачам. Но тут врачи дали мне первую группу инвалидности и несколько месяцев на медленную смерть и на то, чтобы привести свои земные дела в порядок.

Обреченный способен на все, и этим воспользовалась Тамара. Она объявилась у меня, и весь произошедший между нами разговор свелся к обсуждению одного вопроса: должен ли жить человек, доставивший столько боли и мучений другим. Я, конечно, не верила, что Тамара перенесла какие-то издевательства со стороны Окунева, просто ей хотелось занять его место, несомненно прибыльное. Как заместителю ей тоже что-то перепадало, но, скорее всего, крохи. И вот тут, в конце нашей встречи, как бы ненароком ей была названа огромная, по моим понятиям, сумма, которую Тамара готова заплатить наемному убийце. Сказано было как бы в качестве горькой шутки, но я-то понимала, что это предложение. Оставалось лишь неясным: то ли она моими руками хотела совершить акт мести, то ли предлагала совместно поучаствовать в реализации плана. Но он мог бы так и остаться планом, невоплощенной в реальность идеей, если бы моему ребенку не потребовалась дорогостоящая операция. Требующиеся деньги я за всю свою жизнь не заработала. Перед Окуневым унижаться не хотела, чувствовала: откажет. И вот тут… — Верочка примолкла, ее личико сморщилось. Она помотала головой и пожаловалась: — Память, совсем плохо. Хотела что-то сказать и…

— И тут появилась Света, — попытался продолжить я, и она ухватилась за мою подсказку, повела рассказ дальше.

— Наши взаимоотношения с ней могут показаться странными. Особой дружбы со школьной скамьи не было. Она — натура деятельная, хотела быть сначала спортсменкой, потом пыталась делать карьеру популярной певички, но в итоге связала свою жизнь с уголовным миром. Я же по натуре — начитанная рохля, знавшая все правила этикета, но мало приспособленная к меняющейся действительности. Но она как-то присохла ко мне, видимо, я была для нее маленьким окошечком во что-то светлое и чистое, ей уже недоступное. Ну, а мне тоже надо было с кем-то делиться своими «болячками». А она умела сочувствовать, возможно, и наигранно. Когда я попросила достать пистолет, конечно, за деньги, она удивленно уставилась на меня. «Ты что, хочешь кого-то убить? — и тут же заявила: — У тебя ничего не получится», — и предложила свои услуги. Но деньги-то были нужны мне, и Светлана отступила. Она достала оружие и преподала короткий урок обращения с ним. Затем я встретилась с Тамарой и сообщила, что нашла человека, готового убить Окунева за названную сумму. Она, конечно, настороженно встретила мои слова, видимо, боялась провокации, но мои горячие заверения убедили ее в серьезности намерений. Что произошло на даче — вы уже знаете. Я выехала туда сразу после вашего телефонного звонка. Он явился для меня сильным раздражителем к немедленному совершению возмездия.

Личико Верочки вновь наморщилось, у нее, по-видимому, и на самом деле возникали проблемы с памятью.

— Окунев увидел вас за спиной моей жены и удивился, — опять подсказал я.

— Да. Я тоже была одета в розовое платье.

— А затем, заметив оружие, испугался.

— Так и было, — согласилась Верочка. — Я хладнокровно выстрелила в это мерзкое лицо, а потом вложила пистолет в руки вашей супруги, оказавшейся в полной прострации, хотя заранее и не замышляла этого. Но она была для меня так же омерзительна, и, проделав фокус с оружием, как бы мстила ей за легкомысленность, за вас.

В ответ я не произнес слов признательности, даже скупо не поблагодарил, у меня свое видение трагедии и по-человечески жалко всех жертв ее, раскаявшихся и нераскаявшихся, ушедших в мир иной и продолжавших существовать. Всем им хотелось легкой жизни, но все они забыли, что за нее подчас приходится платить высокую цену. Но сейчас мне не до сожаления и не до сочувствия, мне важно узнать всю правду.

— Так понимаю, Тамара обманула вас, — подбросил я догадку, дабы не дать погаснуть нашему разговору и особенно Верочкиной откровенности, а то после признания она сделалась хмурой и какой-то отрешенной.

— Не то слово, она жестоко наказала меня, — подтвердила Верочка мое предположение. — Та сумма, что она соглашалась заплатить, оказалась на порядок ниже обещанной, да и ее не отдавала, тянула, несмотря на мои каждодневные телефонные звонки. Говорила, что обманула ее, стреляла, мол, сама, а не наемный убийца, а значит, и денег она даст за это меньше. На операцию сыну их явно не хватало, а сроки поджимали. Взывать к ее совести у меня уже не оставалось сил, да и, видимо, в таких грязных делах это понятие отсутствует. В ответ на мою настырность последовали угрозы. Она пообещала сдать меня правосудию, если буду и далее так настойчива. На мое заявление, что я тоже могу сделать подобное, она рассмеялась и спросила: «Кто стрелял в Окунева? — и добавила: — А то, что мы вели разговоры, не докажут, тебя примут за тронувшуюся умом на почве твоей неизлечимой болезни». Жизнь уже в который раз сурово наказала меня.