Юрий Самарин - Отсечь зло

• Название: Отсечь зло
• Автор: Юрий Самарин
• Жанр: Разная фантастика
• Год: 1996

---

Юрий Самарин Отсечь зло

Добро не может быть палачом, даже если не хочет стать жертвой…

У мусоропровода копался бомж. Он что-то выуживал из выкаченного на тротуар помойного бачка, очищал от налипшего сора и совал в яркий полиэтиленовый пакет с вызывающе выставившей напоказ груди девицей. В ногах у него стояла сумка из кожзаменителя с неумелой штопкой на боку. Оттуда выглядывал серо-синий рукав не то рабочего халата, не то пиджака. На самом бомже соответственно сезону были напялены грязные джинсы и светло-зеленая футболка в ржавых пятнах от крови или томатного сока.

— Пошли, пошли, Вики! — обратился высокий мужчина, поправляя на переносице очки в светлой металлической оправе, к пяти-шестилетней девочке, почему-то задержавшейся неподалеку от бомжа.

Бомж с интересом обернулся, и замешкавшимся мужчине и девочке открылась неопрятная физиономия с маленькими сальными глазками, деформированным, как бы слегка вмятым, носом и пегой бороденкой. Над обезьяньим лбом торчали седенькие, давно не мытые волосы.

— Что, бэби? — растянувшийся в улыбке рот открыл несколько оставшихся зубов. — Небось, на красотку загляделась? — Он поднял к лицу пакет и чмокнул девицу в губы. — Придет и твое время, бэби. И тебя изобразят в таком виде, если сиськи большие отрастут.

Не дав мужчине, открывшему было рот, что-либо сказать, бомж с независимым видом вновь повернулся к баку.

— Пошли, Вики.

— Ну, нет, — сальные глазки опять уставились на почему-то оцепеневшую девочку. — Скажи папке, — обратился бомж к Вики, — пусть за погляделки деньги платит. А то мне кушать — ам, ам — нету. — И он протянул грязную пятерню к мужчине. — Подайте пострадавшему от экологической катастрофы.

Вики схватила отца за рукав светлой куртки, в ее жесте была мольба о помощи, и мужчина, пошарив в кармане, протянул бомжу несколько мелких монет. Бомж взял их, взглянул, и тут же презрительно бросил на пол «благодетелю».

— Сам питайся на свои гроши, сволочь. Купи себе стакан воды. — Он смачно плюнул в сторону девочки и ее отца.

В это время на темной подвальной лестнице появилась компания подростков. Двое поддерживали под руки третьего, светловолосого, с белым, как мел, лицом, едва волочившего ноги.

При виде троицы бомж торопливо схватил свои сумки, а когда один из подростков обратил на него внимание и что-то похожее на прозвище выкрикнул, бросился бежать. Заинтересовавшийся им, наиболее крупный из ребят, волосы ежиком, метнулся следом за угол. Впрочем вскоре вернулся, о чем-то сказал второму — щуплому, и они, посадив у стены блондина, по-прежнему находящегося в прострации, куда-то побежали.

Артур, так звали отца Вики, поднял раскатившиеся по тротуару монетки.

— Ну и гадость этот дядя, — пробурчал он себе под нос.

Из-за угла вынырнули уже знакомые им двое подростков, на этот раз волочившие вяло сопротивляющуюся худенькую девицу их возраста с крашеными в рыже-бордовый цвет волосами. Из ее обрывистых фраз можно было уразуметь, что она куда-то спешит и придет потом.

Парнишка, тот, что покрупней (Артур не сразу узнал его: они оказались соседями по подъезду, в этой семье мать одна воспитывала двоих сыновей, младший был ровесником Вики), зло шикнул на девушку, а когда та не успокоилась, с размаху шлепнул ее по щеке. Девица всхлипнула и забилась у них в руках, пытаясь вырваться. Последнее отчаянье жертвы.

Артур осторожно взял Вики за плечи и повернул спиной к происходящему.

— Ты же клялась, что меня любишь, — донеслось с подвальной лестницы.

— Разве можно бить девочек? — спросила малышка.

У Артура кольнуло в груди. Что ждет его собственную дочку, когда она вырастет? Как спасти ее от этой грязной жизни, от улицы, чьи нравы все настойчивей проникают за стены квартир? Неужели прав бомж и лучшее в ее будущем — какая-нибудь роль полуобнаженной фотомодели на цветном пакете? Или так же, как эту несчастную, потянут в подвал? И вся любовь?

— Вики, не смотри на плохих мальчиков и плохих девочек, они сами разберутся.

Отец и дочка направились к троллейбусной остановке.

* * *

Солнечный свет проникал через вытянутые к потолку окна под высокие своды небольшого зала. Ряды коричневых плюшевых кресел сверху вниз сбегали к подиуму, перед которым, за широким полированным столом, расположился человек. В первых рядах порознь и группками сидели еще несколько десятков граждан, судя по одежде — представители самых разных городских сословий. Несмотря на солнышко, заглядывающее через стекла, в зале было прохладно и совсем не радостно. Обсуждалось что-то серьезное. Один за другим вставали ораторы, и хорошая акустика усиливала ключевые слова: тьма, зло, катастрофа…

Наконец из-за стола поднялся Правитель — именно к нему несколько раз обращались выступавшие за тем или иным разъяснением. Это был мужчина средних лет с проникновенными глубокими глазами и каким-то внутренним, придававшим ему значимость, огнем. Внешне он ничем не выделялся среди других: ни костюмом, ни манерами, обычный служащий с виду, но этот внутренний огонь чувствовался, у одних вызывая уважение, у других — непричастных — недоумение, а то и отторжение.

Правитель сказал:

— Я слушал вас, и ваши высказывания подтвердили мое мнение. Я пригласил вас, представителей горожан, тех, кто сохранил в своих сердцах Свет, Добро и Любовь, чтобы решить… Решить судьбу города. Нужно признать — мы не в силах удерживать равновесие, зло захлестывает нас. Мы шли путем любви. Мы пытались возродить красоту и привить подлинную культуру. Я и сейчас считаю, что это был лучший из путей, но на этом пути темные одолевают нас. Есть другой путь, другая возможность — подавить зло силой. Некоторым из вас знакома притча о монахе, который после того, как его ударили по левой щеке, подставил правую, но после того, как его ударили по правой, кинул обидчика в реку, крикнув ему вслед: «В Евангелии говорится, что если тебя ударили по левой щеке, подставь правую, но там ничего не говорится о том, что если тебя ударят по правой, ты должен продолжать терпеть…»

Впервые за время встречи кое-кто в зале улыбнулся.

— Вот и перед нами встала дилемма: нужно ли и возможно ли бесконечно терпеть зло? Не пора ли его нейтрализовать? Что значит подавить зло? Установить диктатуру добра? Даже само словосочетание абсурдно: диктатура добра. Когда-то инквизиция объявила войну темным, и вы знаете, чем это кончилось. Сейчас несложно определить степень проникновения зла в того или иного человека, но действенного лекарства, к сожалению, нет.

Итак: путь любви мы исчерпали, путь подавления неприемлем, остается последнее — отделить зло. У нас есть связь с Общим Космическим Центром. Нам помогут. Все, кто потерял человеческий облик, в одно мгновение будут перенесены за пределы города. Вокруг воздвигнется мысленная непроницаемая стена.

Люди замерли. Воцарилась напряженная тишина. Неожиданно простое решение проблемы вызвало неоднозначную реакцию. Многие подняли руку, желая высказаться.

Правитель оглядел лица и кивнул моложавой, некогда красивой женщине в стареньком опрятном костюме.

— Я против этого, — сказала она. — Мы лишимся своих детей. Вы все знаете, как сложно переплетается добро и зло в неокрепшей душе.

— А ты часто видишь своего старшего сына? — спросил Правитель.

— Ну, все-таки иногда он приходит…

— Завшивленный и грязный из своего подвала, чтобы отъесться и украсть у тебя все деньги. Пожалей своего младшего.

Женщина поднесла руку к глазам и села, сдерживая слезы.

— Если мы не отведем зло сейчас, оно поглотит город!

Последние поднятые руки опустились.

— Ночью все свершится.

* * *

Ландшафт представлял собой живописные, большие и малые груды мусора. При желании тут можно было найти все, что душе угодно, от почти цельных бетонных плит и балок, образовавших подобие каменного шалаша, до нового, не считая нескольких царапин, мотоциклетного шлема. Под открытым небом ржавели остовы и корпуса исполинских бульдозеров и самосвалов, развалившиеся на части шеи подъемных кранов, непонятные металлические конструкции, служившие, вероятно, для каких-либо целей в огромных заводских цехах. Рядом сверкали на солнце голубоватые и зеленоватые груды стеклянных слитков, на одной из которых умудрился зацепиться кусок вылинявшей ткани, развевающейся в порывах ветра, как флаг. Здесь же торчала из земли зубчатая, будто обгрызенная, алебастровая труба. Сочившийся из нее чистый ручеек образовывал темное пятно на бетонном и кирпичном крошеве. Вода какими-то путями возвращалась восвояси. Над всеми этими грудами и кучами, остовами и развалинами вдалеке грозно поднимались в небо остатки некогда высоченных кирпичных труб. Как символ былого величия и нынешнего упадка.