Кирилл Резников - Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра

• Название: Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра
• Автор: Кирилл Резников
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-0480-5

В книге рассмотрена мифология истории Русского государства в XVII — начале XVIII века. Представлены «биографии» исторических мифов, начиная от обстоятельств «рождения» и вплоть до «жизни» в наши дни, их роли в борьбе идей в современной России. Три главы посвящены Смутному времени — первой информационной войне, едва не погубившей Россию. Даны портреты главных участников Смуты и рассмотрена сложившаяся вокруг них мифология. В последующих главах обсуждаются мифы и факты о первых Романовых и Петре I. Согласно одной группе мифов, Московское государство всё более отставало от Европы и было обречено стать колонией, если бы не Пётр, железной рукой вытащивший страну из азиатчины и преобразовавший её в империю. В других мифах восхваляется допетровская Русь, где царь, Православная церковь и народ процветали в симфонии, основанной на соборности. Пётр сломал естественный ход развития России и расколол общество, что в конечном итоге привело к революции. На самом деле, обе группы мифов страдают односторонностью. Имелась преемственность внешней и (в виде тенденции) внутренней политики Петра. Реформа богослужения при Алексее Михайловиче, приведшая к расколу, подготовила почву для реформ Петра. Не Пётр начал вестернизацию, но он заимствовал из Европы не только технологии, но и механизмы научно-технического прогресса — системы образования и науки.

---

Оказалось, что приход поляков не усилил, а ослабил самозванца. Между поляками и москвичами возник острейший конфликт, и «Дмитрию» приходилось думать не столько о своей безопасности, сколько об охране поляков. По этой причине ослаб контроль за доносами и челобитными. Сама атмосфера свадьбы отвлекала царя и мешала трезвой оценке угрозы. В эти дни Шуйские вели себя хитро и коварно. Они не перечили царю, что он женится на католичке и нарушает ритуал венчания, а приняли деятельное участие в свадьбе. Василий был «тысяцким боярином» — устроителем свадьбы, Дмитрий — дружкой, а его жена — свахой жениха. Из церкви новобрачную вели под руки царь и князь Василий. В Грановитой палате Василий держал перед молодоженами прочувственную речь. Шуйский всячески угождал царю: стоило ему кивнуть, как Василий бросался к трону и подставлял скамейку под ноги самозванца. Во время свадебного пира «Дмитрий», глядя на Шуйского, заметил, что «монархи с удовольствием видят предательство, но самими предателями гнушаются». Можно представить, как Василий его ненавидел, но он ждал своего часа.

И час наступил. 17 (27) мая 1606 г. заговорщики взяли Кремль. Все шло по плану. Внешняя стрелецкая охрана была отведена и заменена новгородцами, которые заняли все двенадцать ворот. При пересмене немецкого караула вместо 100 наёмников оставили 30. Рано утром ударили колокола, и бирючи стали кричать народу, что литва и поляки хотят извести царя. Меж тем вооруженные бояре и дворяне ворвались в Кремль через Спасские ворота. Впереди ехал князь Василий, держа в одной руке крест, в другой меч. Басманов, пытавшийся уговорить толпу, был убит, но самозванец перебежал по тайным переходам и, выпрыгнув из окна, оказался под защитой северских стрельцов. Стрельцы дали отпор нападающим и те, понеся потери, отхлынули. Тут Шуйский их подбодрил, призвав прикончить «змия свирепого», иначе он «перед своими глазами всех вас замучит». Заговорщики пригрозили стрельцам истребить их жен и детей и заставили выдать самозванца.

Князь Василий тут же поспешил спасать важных поляков. Кроме дома послов, охраняемого стрельцами, польские магнаты сидели но домам в осаде и отбивались от наступавших толп. Шуйский остановил побоище у дома, где остановился Константин Вишневецкий. Шляхта и слуги князя к тому времени перебили много москвичей, но толпа всё прибывала, и полякам пришлось бы худо, если бы не Шуйский. Василий закричал, что если поляки сдадутся, то он обещает всем жизнь и в уверение целовал крест. Вишневецкий приказал впустить его. Василий вошел в дом и заплакал, когда увидел сверху, сколько вокруг побито русских. Пока Шуйский выручал Вишневецкого, Мстиславский вызволял Мнишека. Бояре спасали магнатов, а о погибших маленьких людях особо не заботились.

Воцарение Шуйского. Вечером на подворье Шуйских собрались заединщики — Василий с братьями Дмитрием и Иваном, Михаил Скопин, Иван Крюк-Колычев, Головины и доверенные московские купцы. Заседали ночь и следующий день. Первым делом постановили согнать с патриаршего престола Игнатия, ставленника самозванца. Затем обсудили, какой нужен царь. «Нам надо, — сказал Василий, — поискать в Московском государстве человека знатной породы, ...во всём благочестивого, чтобы он держал невозбранно все наши обычаи... был бы опытен и не юн, поставлял бы царское величие не в роскоши и не в пышности, а в правде и воздержании, не казну бы свою умножал, а берег бы людское достояние наравне с казенным и собственно царским». Образ царя Шуйский списал с себя: он был знатен, опытен, отнюдь не юн, держался старых обычаев, был благочестив и отличался бережливостью, если не скупостью.

Были составлены крестоцеловальная запись царя и текст присяги. В записи утверждалось право Шуйского быть царём: «его же дарова бог прародителю нашему Рюрику, иже бе от Римскаго кесаря, и потом многими леты и до прародителя нашего Александра Ярославича Невского на сем Российском государстве быша прародители мои». (Не обошлась безо лжи: Шуйские были потомками не Александра, а его брата Андрея.) Царь целовал крест никого из бояр не казнить, «не осудя истинным судом с бояры своими»; не отбирать жизнь и вотчины у жён, детей и братьев опальных бояр; не отбирать жизнь, дворы и лавки у жён и детей казнённых «торговых и "чёрных" людей; доводов ложных «не слушати», «а кто на кого солжет, и, сыскав, того казнити»; всех «судити истинным праведным судом и без вины ни на кого опалы своея не класти».

Шуйский вынужденно отступил от прав самодержца. Ведь в цари его утвердил не Земский собор, а узкий круг близких людей. На третий дня после переворота (19 мая) приближенные Василия собрали народ на Красной площади у Лобного места. Там царя Шуйского и выкрикнули из толпы. Как пишет Буссов, Шуйский «без ведома и согласия Земского собора, одною только волею жителей Москвы, столь же почтенных его сообщников в убийствах и предательствах, всех этих купцов, пирожников и сапожников и немногих находившихся там князей и бояр, был повенчан на царство патриархом, епископами и попами и присягнул ему весь город, местные жители и иноземцы».

На самом деле Шуйского венчали без патриарха. На следующий день после избрания он разослал по городам грамоты, в которых сообщалось о казни «еретика, ростриги, вора Гришки Богданова сына Отрепьева», назвавшего себя Дмитрием Угличским, и желавшего перебить бояр и искоренить православие, и об избрании царя Василия «всем Московским государьством» по решению собора и разных чинов людей. Грамоты и присяга новому царю вызвали смущение: «и устройся Росия вся в двоемыслие: ови убо любяще, ови же ненавидяше его». Даже в Москве стало неспокойно. 25 мая перед Кремлем собралась толпа и требовала царя. Маржерет, бывший тогда в Кремле, пишет, что Шуйский созвал бояр и «начал плакать», упрекая в непостоянстве. Он протянул им царский посох и шапку и сказал: «Изберите того, кто вам понравится». И тут же взял жезл обратно, сказав: «Если вы признаете меня тем, кем избрали, я не желаю, чтобы это осталось безнаказанным».

Пять заводчиков, приведшие толпу к Кремлю, были высечены кнутом. На всякий случай перевели из Кириллова монастыря на Соловки несчастного старца Стефана — слепого царя Симеона Бекбулатовича. Главного заговорщика, Петра Шереметьева, судили, но наказали мягко, отправив на воеводство в Псков. Больше пострадал Филарет Романов, вместе с Шереметьевым готовивший в Угличе прах царевича Дмитрия к перевозке. Уже выдвинутый в патриархи, он так и остался митрополитом. Шуйский подыскал нового патриарха — митрополита Гермогена. 1 июня 1606 г. состоялось венчание Василия на царство: венчал его Исидор — митрополит Новгородский (Гермоген, ещё не патриарх, был в Казани).

3 июня в Москву было торжественно доставлено тело царевича Дмитрия. Вместе с телом привезли «писмо», заверяющее о целительной силе мощей царевича. Когда в Угличе открыли мощи, храм наполнился неизъяснимым благоуханием; тело было цело — мощи явили нетление; сохранилась одежда и ожерельице на шее, низанное жемчугом, только на сапожках носки подошв отстали. В руке царевич держал орешки, залитые яркой кровью. Вновь открыли тело: царица Марфа не могла промолвить ни слова, а царь Василий возгласил, что привезенное тело есть мощи царевича. 3 июня гроб с телом Дмитрия был выставлен в Архангельском соборе. На мощах сменили одежду, на грудь положили политые кровью орешки. В соборе мать царевича, обливаясь слезами, просила простить обман, что называла самозванца сыном. Василий сказал, что прощает её и просит митрополита и весь освященный собор молиться, чтобы Господь освободил душу Марфы от грехов.

Начались чудесные исцеления: в первый день исцелились 12 человек, на следующий — 13. При каждом новом чуде по Москве звонили в колокола. По городам разослали грамоту, где извещалось о новом угоднике, о покаянии Марфы и ещё раз — о самозванце, губителе православия. Хотя канонизация Дмитрия являлась доказательством лживости самозванца, Василий не сразу отказался от прежнего своего заключения о нечаянном самоубийстве царевича[66]. В грамоте, разосланной по городам, было написано, что несчастье в Угличе произошло «по зависти Бориса Годунова», но царевич сам «ако ашя незлобиво заклася». Здесь же упоминались «злодеи его и убийцы», получившие воздаяние. В том же 1606 г. Дмитрия объявили святым, и царь Василий уже не сомневался в убийстве царевича. Но случился конфуз: недруги царя запустили в церковь умирающего и он скончался у гроба царевича. Пошли разговоры об обмане, о мнимобольных, якобы исцеленных. Говорили даже, что в гробе не Дмитрий, а стрелецкий мальчик по имени Ромашка, что отцу заплатили за него большие деньги, убили и положили на место царевича. Из-за слухов доступ к телу закрыли.

Царь Василий сделал всё возможное, чтобы уверить народ в самозванстве предшественника и законности своего избрания, но успехов достиг скромных. Многие остались при мнении, что царь Дмитрий был сыном Ивана Грозного, а Шуйский — преступник, захвативший царский престол. Другие соглашались, что «Дмитрий» — самозванец, но не прощали Шуйскому, что его выкликнули «не советова со всею землею». Немалое число людей верило, что Дмитрий Иванович спасся, а вместо него убили одного поляка, и что скоро истинный государь предъявит свои права.