Алексей Пазухин - Самозванка (дореволюционная орфография)

• Название: Самозванка (дореволюционная орфография)
• Автор: Алексей Пазухин
• Издательство: Изданіе И. А. Морозова
• Жанр: Исторические любовные романы

Когда-то купец Осипов отказал от дома дочери Анне, вышедшей замуж против его воли, и даже рождение внука не смягчило сердце купца. Но после смерти мужа жена его с трепетом ждет возвращения блудной дочери, а особенного горячо любимого, хоть и заочно, внука. Вот только мальчик-то давно умер, а у Анны растет незаконнорожденная дочь Вера. Что же им делать, ведь бабушка ждет законного наследника, а не незаконную внучку?…

---

А. М. Пазухинъ САМОЗВАНКА

Изданіе И. А. Морозова.

М О С К В А.

Типографія A. А. Стрѣльцова, Покровка, д. № 35.

1910.

Аннотация

Когда-то купец Осипов отказал от дома дочери Анне, вышедшей замуж против его воли, и даже рождение внука не смягчило сердце купца. Но после смерти мужа жена его с трепетом ждет возвращения блудной дочери, а особенного горячо любимого, хоть и заочно, внука. Вот только мальчик-то давно умер, а у Анны растет незаконнорожденная дочь Вера. Что же им делать, ведь бабушка ждет законного наследника, а не незаконную внучку?…

А. М. Пазухинъ САМОЗВАНКА Повѣсть I.

Въ концѣ 18… года, въ домѣ купчихи Ольги Осиповны Ярцевой, на одной изъ Замоскворѣцкихъ улицъ Москвы была необыкновенная суматоха.

Сосѣди Ольги Осиповны привыкли видѣть домъ ея вѣчно съ затворенными воротами, вѣчно угрюмый и какъ бы необитаемый. Очень рѣдко кто помнилъ, чтобы ворота этого дома, когда-то выкрашенныя въ зеленую краску, а теперь буросѣрыя стояли отворенными. Только въ праздничный день утромъ отворялись они древнимъ дворникомъ и выпускали пролетку, запряженную старымъ сивымъ конемъ, который отвозилъ хозяйку къ обѣднѣ въ сосѣднюю церковь, да раза три въ недѣлю на той же самой сивой лошади старый, престарый кучеръ ѣздилъ за водой. Теперь ворота стояли отворенными; старый дворникъ мелъ дворъ, поднявъ невообразимую пыль; никогда не отворяющіяся окна дома были теперь открыты настежь, и любопытные могли видѣть, что тамъ суетливо бѣгаютъ бабы съ тряпками и вѣниками, суетятся, кричатъ, а сама хозяйка Ольга Осиповна Ярцева то и дѣло мелькаетъ въ окнахъ и энергично командуетъ этими бабами.

Ольга Осиповна Ярцева довольно давно овдовѣла, и съ тѣхъ поръ домъ ея сталъ похожимъ на какой нибудь старовѣрскій скитъ или на монастырь. Родныхъ въ Москвѣ, какъ было извѣстно, сосѣдямъ, Ольга Осиповна не имѣла; со знакомыми своими разошлась и жила въ полномъ одиночествѣ, въ затворничествѣ, принимая лишь къ себѣ мѣщанку Фіону Степановну, тоже вдову, занимавшуюся кой какой торговлей и немножко сватовствомъ. Фіона Степановна эта была извѣстна всему Замоскворѣчью, посѣщала очень многіе купеческіе дома, поторговывала, устраивала въ годъ двѣ-три свадьбы и переносила изъ дома въ домъ различныя вѣсти. Вѣсти эти бывали иногда интересными и очень часто устраивали въ томъ или другомъ домѣ ссору, вносили разладъ, однимъ словомъ, заваривали болѣе или менѣе густую домашнюю кашу, которое обстоятельство и дало возможность купеческимъ острякамъ прозвать Фіону Степановну „Заварихою“.

Почти никто не зналъ фамилію Фіоны Степановны, и большинство и называло ее именно этимъ именемъ, такъ что она одинаково отзывалась какъ на Фіону Степановну, такъ и на „Завариху Степановну“.

Эта вотъ самая Завариха Степановна вышла изъ воротъ дома Ярцевой и стала рядить извозчика въ Охотный рядъ.

– Фіонѣ Степановнѣ наше нижайшее почтеніе! – окликнулъ ее хозяинъ мелочной лавочки, которая была расположена почти напротивъ дома Ярцевой. – Какъ въ своемъ здоровьицѣ, голубушка?

Фіона Степановна обругала извозчика, который не соглашался везти ее за пятіалтынный, и подошла къ лавочнику.

– Здравствуйте, Маркелъ Павловичъ! – отвѣтила она на привѣтствіе. – Что это, батюшка, какъ нонѣ извозчики-то взбѣсились. Бывало я отъ Калужскихъ воротъ за гривенникъ въ Охотный ѣздила, а сейчасъ съ Полянки пятіалтынный даю, и онъ рыло воротитъ.

– Времена нонѣ другія, Фіона Степановна, все дорожаетъ… Да что это такое у Ольги Осиповны въ домѣ за происшествіе, дозвольте спросить?… Метутъ, скребутъ, ворота настежь отворили, что такое произошло?

Фіона Степановна таинственно наклонилась къ лавочнику и, понизивъ голосъ, хотя кругомъ свидѣтелей и не было, проговорила:

– Доченьку, батюшка, ожидаетъ, доченьку!…

– Анну Игнатьевну? – съ удивленіемъ спросилъ лавочникъ.

– Да! голубчикъ, да!…

– Да, вѣдь, онѣ въ неизвѣстности гдѣ-то пропадали! И сказывали люди, что онѣ померли!…

– Такъ всѣ и думали, а она, вишь, объявилась теперь и вотъ ѣдетъ съ сынкомъ.

– Вотъ какъ!… Даже съ сынкомъ?…

– Съ сынкомъ, голубчикъ, съ сынкомъ!… Прослышала она, стало-быть, о смерти родителя своего, ну и ѣдетъ!

– Такъ.. Что-жъ, рады Ольга Осиповна?

– Извѣстно дѣло рада, какъ ни-какъ, а дѣло материнское, вѣдь. А только я такъ полагаю, что мало ей доченька утѣшенія привезетъ.

– Почему же-съ такое?

– Да шляющаяся она, разгульная! Въ дѣвицахъ была, такъ и то повиновеніе не оказывала. Супротивъ родительской воли замужъ выскочила, шлялась неизвѣстно гдѣ, такъ какая это дочь?… И сынишка, поди, баловникъ какой-нибудь, шалопай… Росъ безъ призору, матушка вольница, такъ чего же отъ него ждать?… Я такъ полагаю, что размытаритъ онъ бабушкины денежки и отъ Ярцевскихъ капиталовъ годковъ черезъ десять ничего не останется.

– Все можетъ быть-съ! Но тѣмь не менѣе, для Ольги Осиповны теперь радость большая… Хлопоты теперь, чай, идутъ у васъ по этому случаю?

– И не говорите, голубчикъ, съ ногъ сбились. Пять комнатъ для дочки съ сыномъ отводитъ Ольга Осиповна, бѣлье достаетъ, серебро вынимаетъ. А меня вотъ командировала въ Охотный рядъ за провизіей за разной, за ягодами, за фруктами. Цѣлый часъ мы за ерестикомъ сидѣли, всякія покупки выписывали… Ну, однако, до свиданія, мнѣ пора.

Фіона Степановна направилась вдоль улицы, порядила извозчика за четвертакъ и поѣхала съ очень важнымъ и озабоченнымъ видомъ.

Около двадцати лѣтъ тому назадъ въ этомъ самомъ домѣ Ярцевыхъ разыгралась тяжелая драма.

Молоденькая и единственная дочь богатаго суроваго Игнатія Павловича Ярцева, Анна влюбилась въ бѣднаго, незначительнаго приказчика, беззавѣтно отдалась ему и призналась въ своемъ грѣхѣ родителямъ. Горько плакала оскорбленная мать, не одну подушку смочила она слезами, билась головой объ стѣну и рвала на себѣ волосы, а суровый, неумолимый Игнатій Павловичъ поднялъ на дочку тяжелую руку свою и потомъ прогналъ изъ своего дома эту преступную дочку, запретивъ ей когда бы то ни было напоминать о себѣ и объявивъ всѣмъ, что у него дочери нѣтъ и не было.

Въ одномъ платьицѣ, прикрывшись кое-какъ платочкомъ, вышла красавица Анна Игнатьевна изъ отцовскаго дома и ушла къ своему милому дружку, который не отвергнулъ ее, какъ можно было ожидать, лишенную всѣхъ правъ, а принялъ съ распростертыми объятіями, обвѣнчался съ нею, и зажили молодые супруги, хоть не очень красно, да за то весело и счастливо.

Недолго продолжалось это счастье. Разгнѣванный отецъ не ограничился изгнаніемъ дочери, а принялся мстить своему оскорбителю и, имѣя большое вліяніе въ торговой Москвѣ, добился того, что молодого человѣка съ одного мѣста, съ другого, довели его сперва до нищеты, потомъ до чарочки, къ которой прибѣгаетъ всегда русскій человѣкъ въ несчастіи. He прошло и двухъ лѣтъ послѣ бѣдной свадьбы Анны Игнатьевны, какъ жестокая нужда глянула въ ея дверь. Спившійся съ круга больной мужъ ея не могъ зарабатывать ничего, она къ тому времени сдѣлалась матерью прелестнаго ребенка и похудѣвшая, подурнѣвшая, кое-какъ снискивала себѣ пропитаніе иголкой, каждую минуту отрываясь отъ работы то для того, чтобы покормить ребенка, то для того, чтобы послужить лежащему въ злѣйшей скоротечной чахоткѣ мужу. Старуха мать знала объ этомъ горѣ своей дочери, но рѣшительно не имѣла возможности помочь ей, такъ какъ страшно боялась мужа, да боялась и грѣха за нарушеніе клятвы, данной этому мужу передъ иконою въ томъ, что она никогда не увидитъ свою дочь и ничѣмъ не поможетъ ей. Къ счастью или къ несчастью мужъ Анны Игнатьевны умеръ, и она, не повидавшись съ матерью и отцомъ, уѣхала куда то на Волгу, захвативъ съ собою мальчика своего, которому въ то время не было еще году.

Прошло много лѣтъ, и Ольга Осиповна не имѣла никакихъ свѣдѣній о своей дочери. Видѣли ее московскіе купцы въ Нижнемъ; одинъ изъ дальнихъ родственниковъ Ярцевыхъ встрѣтилъ ее въ Ярославлѣ, причемъ одни изъ этихъ видѣвшихъ говорили, что она нуждается, промышляетъ кое-какой работой, а другіе утверждали, что она расцвѣла, какъ маковъ цвѣтъ и живетъ въ свое удовольствіе.

Исторія съ дочерью повліяла на крѣпкаго старика Игнатія Павловича очень сильно. Онъ сталъ еще угрюмѣе, еще неразговорчивѣе, а порою принимался пить, и питье это обратилось у него въ запой. Онъ забиралъ съ собою денегъ, пропадалъ куда то недѣли на двѣ, на три и возвращался блѣднымъ, испитымъ, недомогающимъ, послѣ чего начинали появляться въ домѣ какія-то оскорбленныя имъ личности, которыхъ онъ удовлетворялъ деньгами. Пришлось ему два раза за учиненные въ Серпуховѣ и еще гдѣ то дебоши отсидѣть недѣли по двѣ подъ арестомъ, послѣ чего онъ запирался у себя въ домѣ, молился, читалъ духовныя книги, а потомъ опять запивалъ. Такая жизнь не могла не повліять и на его желѣзное здоровье, которое расшаталось наконецъ совершенно, и недавно Игнатій Павловичъ отошелъ въ вѣчность, оставивъ Ольгу Осиповну вдовою и обладательницей большого дома, нѣсколькихъ лавокъ и крупнаго состоянія.