Инал Кануков - Антология осетинской прозы

• Название: Антология осетинской прозы
• Автор: Инал Кануков
• Издательство: Ир
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

В книгу вошли лучшие рассказы, повести, главы из романов осетинских писателей в переводе на русский язык.

---

— Ой, Тбау-Вацилла! — постоянно вырывается из речи старика, скрепляя каждое требование, подтверждаемое хором присутствующих.

— Оммен!

Старик умолк и протянул младшему в кругу глотнуть пива и откусить пирога и мяса. Молельная чаша пошла по рукам и по губам. И тогда фамилия уселась на земле. Урдагстаги расставили деревянные блюда с вареным мясом, с сырными пирогами, с шашлыком. Чаша много раз наполнялась пивом.

Как посол божий («гость — посланник божий» — говорится в осетинском приветствии) я сел с ними за вкусную родную еду.

Это был фамильный дзуар. Каждый род, живущий в аулах Даргавского ущелья, имеет своего дзуара-покровителя и сегодня устраивает на месте пребывания его такое же пиршество… И каждый аул имеет своего покровителя, и каждый аул будет пировать около своего дзуара. Превыше всех — Вацилла, бог грома и молнии, следовательно — дождей и плодородия.

Кажется, что праздник, на который стекаются люди со всей Осетии, — грандиозная мистерия, показывающая развитие общественных идеологий от тотема к богу — вырастания рода в нацию. Недаром же спросил чудесный орел гутцевского мальчика:

— Ты осетин?

Хмельное пиво развязало языки. Густо сыпались сальные шутки. Пели. Вечером, перед тем как пойти в аул, хороводили на поляне веселое «Чепена», — взявшись под руки, кружились, оцепив старика, и повторяли его тяжеловатые, наивно-хитрые движения.

Вязкой тропинкой между полями овса и ячменя я спустился утром в Даргавс. К партии землеустроителей, возглавляемой Гино, подъехала другая партия — облесителей, если приемлемо это полуприличное слово: Их задача — согласованно выбрать участки для новых, укрепленных поселков, для пахоты, сенокоса, пастбищ и леса.

Упорно идет осада Найфата: «Ламардонская роща не будет единственной и священной».

Сбрасывается каменная скрижаль горской истории. Столетия назад волосатые руки пионеров сложили каменные здания, которые были их жилищами и крепостями во время нашествия врага. В нижних этажах саклей осетин держал худобу и семью. Над очагом висела цепь, с которой отождествлялся патриархальный род его, его сила и твердость. Шафер, когда вводил в дом невесту, окончательно закреплял молодую за новой семьей тем, что заставлял ее прикоснуться к надочажной цепи.

Теперь Гино ходит по аулам и зовет людей переселяться в новые дома, в которых не будет надобности в надочажных цепях, не будет закопченных стен и потолков, и грудей, рвущихся в кашле, и глаз, воспаленных в дыму, и распадается старая семья: оставив отцов доживать старые дни, сыновья уйдут вскоре в новые поселки, расцвеченные электричеством.

Верхами и на арбах, и пешие догоняют нас — меня и Гино — возвращающиеся на плоскость паломники, начиненные хмельным пивом. Они поют. Пытаются джигитовать. Спорят с Гино, каждый раз ссылаясь на исцеление, виденное Гино в прошлом году. Зовут меня в свидетели нынешнего. Напрасно Гино рассказывал им о великой силе внушения, говорил о неудачах жреца в борьбе с сифилисом, — спорщики посмеивались и торопились уехать, точно боялись поверить. Слева высился Тбау-Вацилла-хох. У подножья его ютились разоренные сакли вовсе покинутого жителями Хуссар-Хинцага. Рядом с брошенными, рассыпавшимися саклями древние белые сцементированные могильники казались живыми. На громадном недоступном камне, как остов подбитой птицы, прозрачная, в бойницах и входах, лежала старая крепость. Точно подступая к ней, со дна ущелья поднимались рабочие. Шапки и лица, и бедность одежды выдавали их осетинское происхождение: сшитые с претензией на галифе брюки из домотканого сукна, приведенные в бесформенное состояние ботинки. Снабженные кирками, ломами и молотами, они только что начали рыть шурф. Мы вступали на территорию строительства Гизельдонской государственной электрической станции.

Дорога взбегала на Кахти-Сар — перевал, вооруженный громадными, вросшими в землю скалами. Мирно текущий по долине Гизельдон терялся в прорыве между перевалом и Чижжита-хохом. Когда-то недоступный, загороженный отвесными скалами, Гизельдон перехвачен теперь мостками. Двумя черными жерлами смотрят со склона Кахти-Сара забранные лесами штольни. Через правильные промежутки времени выбрасывает верхняя штольня породы. С глухим рокотом сыплются на дно долины гранитные куски.

Склон Чижжита-хоха изрыт множеством шурфов: определяют место, на которое второй стороной улеглась бы гизельстройская плотина, похожая на опрокинутый вниз вершиной треугольник. Она предполагалась 47 метров вышиной в самом глубоком месте и 120 метров длиной по гребню. Замкнув Гизельдон, она образует водохранилище в 15 000 000 куб. метров. Напорная штольня — это из ее жерла выбрасывается сейчас порода — в 2—3 километра будет подводить воду к башне. Из нее вода почти вертикально хлынет по трубам на три турбины, установленные в здании силовой станции, рассчитанной на агрегаты мощностью в 7500 киловатт каждый. Запроектированная годовая выработка Гизельгэс — 100 000 000 киловатт-часов.

Я не стал возвращаться на дорогу и, быть может, в последний раз (в 1931 году должна закончиться постройка станции) начал спускаться вдоль оглушительно ревущих каскадов Пурта, водопада, в который превратился Гизельдон, войдя в прорыв. Когда-то недосягаемые склоны его сохранили первобытно-девственную дикую красоту. Нагроможденье мшистых скал и нежная, робкая поросль горного папоротника… Сухощавые березки на коричневых осыпях… И Пурт, забрасывающий мириадами брызг.

Насмешливое осетинское преданье сохранило имя Султана Мамсурова. Он был жителем Даргавса, в установленные дни резал жертвенных баранов, ходил в Найфат и мечтал построить на Пурте мельницу, «которая бы молола кукурузу для всей Осетии».

Давно умер Султан Мамсуров, и в честь его съедены быки во все поминальные осетинские сроки… А Пурт прыгал по уступам скал, густым ревом пугая бедных горских людей. Только теперь посягнул человек на вольный шум его: он ввел часть пуртовской воды в трубопровод, она движет турбины временной силовой установки, которая механизирует работы на строительстве.

Пурт кончает самоубийством. Его энергия заставляет вползать на Кахти-Сар вагонетки бремсберга с невиданными в Найфате осадными машинами: камнедробилки, цементомешалки, бревна, доски, насосы, бурава.

…Петли прославленного проклятиями северного колесного подъема на перевал, точно шнуры венгерской куртки, касаются двух прямых колей бремсберга. Когда-то, рассказывают, на Кахти-Сар вела тяжелая вьючная тропа. Дед нынешнего жреца, Ильяса Гутцева, пришел однажды на нихас и рассказал:

— Ночью явились ко мне — да будет им слава — два всадника, белый и черный. Они повели меня на Кахти-Сар, и один сказал «Проведи здесь дорогу!..» «Как я могу сделать это!» — «Скажи людям». «А если они мне не поверят?» — «Ты скажи, а неповинующихся мы отыщем сами», — «Ты стой и смотри, как мы проедем. По нашим следам поведешь путь».

Жрец привел горских людей на Кахти-Сар, и они увидели два следа, спускающихся вниз, в ущелье. Выполняя священную волю всадников, люди разбили расстояние, покрытое следами, на участки и распределили их между фамилиями, живущими в ущелье. До 1927 года, когда начались работы на Гизельстрое, каждая фамилия заботилась об участке, сделанном руками ее предков.

Поднимаясь на тридцать восемь петель Кахти-Сара, безнадежно изнывали обессиленные в подъеме кони, набухали кровью зрачки подъяремных молчаливых быков, хрипели понукающие людские глотки. Умерший жречествующий дед развернул в свое время производительные силы ущелья. Живой же внук его уже мертв и, мертвый, тянет за собой живых.

Подготовительные к строительству работы велись Севкавэлектрокраем, который создал грандиозный проект электростанции. Поскольку средний ежесекундный расход воды в Гизельдоне (3,65 куб. м) не являлся достаточным для выработки необходимого количества энергии, Электрокрай спроектировал переброску течения реки Геналдона (расход воды 1,2—2 куб. м) из соседнего Санибанского ущелья в Даргавское водохранилище ГЭС. Так достигается равномерная мощность станции в течение круглого года, что особенно важно зимой, когда количество воды в Гизельдоне падает до 1,43 куб. м. (5835 — летом).

Уже кончена водосливная штольня (218,5 м), которая будет регулировать уровень водохранилища; на 900 метров пройдена штольня водонапорная. Проект Электрокрая осуществлялся как бесспорный до момента, когда управление строительством подошло к необходимости закладывать плотину. Оказалось, что Электрокрай составил проект без предварительного испытания грунтов, и строительство пошло «от конца к началу». Лишь весной 1928 года управление заключило с Кавгидростроем договор на разведочное бурение в районе плотины.

Рабочий городок строительства расположился на дне прославленной археологами Кобанской долины. В нем около пяти каменных казарм для технического руководящего состава строительства и для квалифицированных рабочих и около десяти деревянных — под склады материалов, управление и жилища неквалифицированных рабочих.