Лев Анисов - Александр Иванов

• Название: Александр Иванов
• Автор: Лев Анисов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02610-1

Книга писателя Л. М. Анисова о великом русском живописце Александре Иванове. Главный труд художника «Явление Мессии» — плод не только его личного религиозного чувства, но и результат глубоких размышлений над мировой и отечественной историей. Автору удалось найти и использовать многие ранее неизвестные биографические факты и архивные материалы о живописце.

---

Он так ею будет занят, что даже не пустит в мастерскую отъезжающего из Рима Ф. И. Иордана. (Тот отправлялся в Петербург с оконченной гравюрой «Преображение», для представления ее государю.)

В мае 1850 года гравер Ф. И. Иордан назначил свой отъезд в Петербург. Ему желательно было видеть, насколько продвинулась оконченная картина Александра Иванова «Первое явление Спасителя народу». Накануне своего отъезда Ф. И. Иордан попросил его показать ему картину, зная, что ее никто не видел вот уже три года. Отъезжая, он хотел ее видеть, чтобы сказать о ней тем, кто будет спрашивать. А. Иванов обещался. Ф. И. Иордан пришел в назначенный час, звонил, звонил долго, но ответа не было. Не увидав картины, он так и ушел[149].

Проводить гравера на утро на площадь А. Иванов все же пришел.

Он явно искал уединения. Теперь все менее любил сходиться с другими, всегда был сдержан, сосредоточен и замкнут в себе.

Лучшим для него удовольствием было, если не работать, то читать.

Заметно стремление его ограничить, если не оборвать, свои связи с некогда даже близкими людьми.

«Из всех лиц мне знакомых я более и более возрастаю к вам уважением, — писал он Н. В. Гоголю в декабре 1848 года. — Ваше высокое безмолвие и письменное молчание много прибавляет вам цену. Я бы желал, чтобы оно продолжалось как можно более в отношении ко мне…»[150]

В январе 1852 года он пишет Ф. В. Чижову:

«…теперь обращаюсь к Вам с просьбою возвратиться в наши прежние прошедшие границы, к молчанию, столь необходимому к окончанию моих дел»[151].

Из кельи, как он называл изредка свою мастерскую («Неимоверных трудов стоит выторговать у света право на келью…»), он выходил все реже.

По понедельникам его можно было увидеть в Ватикане. Здесь он отдыхал. То любовался Рафаэлем, то шел изучать красоту греческих статуй; в древнеримской скульптуре он особенно любил портреты[152].

Обедал в трактире «Trattoria del Falcone».

Из других трактиров уходил «с животной болью». Он боялся отравления и объяснял боли не расстройством желудка, а существованием в Риме un partito nemico (его собственные слова. — Л. А.), враждебной партии, которая подкупала служителей трактиров, где он обедал, чтобы отравлять его. Всего меньше он страдал (опять его собственные слова) от рыжего прислужника в трактире «Falcone», потому и отправлялся обедать почти всегда в это заведение[153].

Картина, которую А. Иванов доводил до совершенства, все же, думается, в 1850 году в основном была закончена. Недаром об этом упорно говорили.

Только инерция многолетней работы над картиной не позволяла художнику оставить ее.

Впрочем, начиная с 1849 года, он обращается вновь к «Библейским эскизам». Сама работа над ними вытекала, как представляется, из предыдущей работы над картиной.

Приведем характерную запись, оставленную А. Ивановым в одной из его тетрадей и позволяющую, на наш взгляд, понять внутреннюю причину, побудившую художника заняться «Библейскими эскизами»:

«Славянское племя, — пишет он, — сосредоточив жизнь в России, богатым языком своим призвано, как последнее в течении образований народов, чтобы заключить цель создания человеков на земле. В откровениях народа, верящего Провидению, мы видим сначала у горы Синайской объявление во всенародное услышание имени Единого Бога; но племя Израилево, изнеженное и уподленное игом египетским, беспрестанно упадало то в ропот, то в привычное идолопоклонство. Оно до самого плена Вавилонского не могло установить крепко своего верования, несмотря на вопль и подкрепление пророков, более или менее чувствовавших пришествие Спасителя.

При упадке нации, Он явился и тем, так сказать, заключил ее существование, дав способы человечеству верою — держаться до тех пор, пока в ходу образования северных народов не дойдет оно до нашего отечества, верою же достигающего до ясного понятия и Его, и других пророчеств, до назначенного ему совершенства святости собственной жизни всех и каждого. Таким образом, седьмая часть планеты присуждена силой божественных откровений, под правлением царя и законных его помощников и пособием избранного народа, установить вечный мир на земле.

С чего же начнем? Как приступим к такой благодати и истине, дарованной нам самим Спасителем? Не изящными ли произведениями всех книг откровения? Таковые изображения, созданные со всем самоотвержением русского, при рассказах и исторических доказательствах, будут самыми ясными наставниками для исправления и развития нравственных способностей»[154].

Воспроизведем здесь и воспоминания Сергея Андреевича Иванова.

«<В 1848 году> картина была почти оставлена за недостатком средств, и с этого года он начал делать рисунки, которые и составляют все альбомы и часть на отдельных листках. В особенности побудило брата к этому еще вот что: он увидел, что на имевшиеся у него деньги (у нас в 1848 г. скончался отец, оставив каждому по 3000 <рублей> серебром) картины не кончить как следует, ибо, приближаясь к окончанию, требовались сильные издержки на модели; композиции же, которыми он занялся, не требовали издержек ни на модели, ни на краски. Он предпочел делать их, выжидая лучшего времени, наступление которого он, однако ж, не предполагал, чтобы могло продлиться так долго…

Мысль брата была: сделать в композициях Жизнь и Деяния Христа. Сюжеты располагались следующим образом: главное и большое поле каждой стены должна занимать картина, или картины, замечательнейшего происшествия из жизни Иисуса; сверху же ее, или их (так сказать, по бордюру, хотя это слово не совсем тут верно) должны были быть представлены, но в гораздо меньшем размере, — относящиеся к этому происшествию или наросшие на него впоследствии предания или сказания, или сюжеты на те места Ветхого Завета, в которых говорится о Мессии, или происшествия подобные, случившиеся в Ветхом Завете, и т. д.

Так, например, на одной стене помещены внизу, рядом, — 4 больших <картины>, представляющие <сюжеты>: 1) Христос с Марфой, 2) Христос, тронутый при виде плачущей Марии, 3) Христос, молящийся до воскресения Лазаря, 4) „Лазарь, восстани!“ — все четыре сюжета взяты из Еван<гелия> Иоанна, гл. XI, ст. 22, 33, 42, 44. Над ними, в меньшем размере, другие сюжеты Воскресения, как то: из Матф<ея> 9, 24; Луки 8, 51; Луки 7, 14; Луки 7, 15. Поверх всего, по бордюру, в малом размере: Илия воскрешает мальчика, Елисей воскрешает сына Сунамитянки, Воскресение мертвого от прикосновения к костям Елисея и т. д.

Эти композиции, наполняющие все альбомы и большую часть отдельных рисунков, рождались, набрасывались углем и потом отделывались, так сказать, все разом, одновременно. Все это происходило в продолжении 8-ми лет, то есть с 1849 до начала 1858 года его поездки в Петербург и кончины…»[155] Рисунки, сделавшиеся легкими и покорными выражению мысли, так тщательно обдумывались в каждой своей подробности, столько времени было отдано художником на изучение костюмов и обычаев древних евреев, столько в рисунках желания вникнуть в дух Священного Писания, что они воистину стали шедеврами творчества А. Иванова.

М. П. Боткин, явно со слов самого художника, писал: «Занимаясь композициями на Новый и Ветхий Завет, Иванов занят был мыслью исполнить их на стенах, в особо на то посвященном здании. Он желал придать этому труду некоторую философскую основу…

…все вместе <они> имеют свой исторический порядок, начиная с пророчества о рождении Спасителя и кончая Вознесением и апостолами, крестящими народ…»

Всех рисунков на Новый Завет сохранилось 168, на Ветхий Завет — 78.

«Многие, — продолжал М. П. Боткин, — будут, пожалуй, думать, что так как он был в последнее время человеком мало религиозным (? — Л. А.), то все вообще эти сюжеты были им трактованы не в христианском смысле; но совершенно наоборот, начиная с первого и до последнего, все проникнуты истинно-христианским пониманием Евангелия, и каждая композиция, отдельно взятая, могла бы служить лучшим украшением какого хотите храма…

Христос, идущий с проповеди; Христос между учениками, говорящий о царствии небесном; Христос, сидящий между свитками Свящ. Писания; встречающий Никодима; двор, из которого Богоматерь и жены смотрят на распятого Христа, Распятие, Положение во гроб — все это принадлежит к таким композициям, которые, раз увидевши, никогда не забудешь».

Добавим одну небольшую, но существенную деталь. Работая над эскизом «Христос, проповедующий в Соломоновом храме» и добиваясь археологической верности, А. Иванов потратил много времени на изучение Соломонова храма по тем английским изданиям, которые появились в последние годы, постоянно советовался с братом Сергеем Андреевичем.

Ему важна была, как и во всем, первоистина.

* * *

В то время в России много говорили о том, что неожиданно возникший спор о Святых местах, в который все очевиднее втягивались католики и православное духовенство, отстаивающее право обладания ключами от Вифлеемского храма, поддерживаемые, соответственно, Францией и Россией, не случаен, а только следствие тайно разыгрываемой игры, целью которой было столкнуть православную Россию с католической и протестантской Европой.