Владимир Листенгартен - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Владимир Листенгартен
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ну, а теперь продолжим рассказ Алика:

— Мы подошли к ее дому и она мне сказала, чтобы дальше я ее не провожал. Она нырнула в ворота, а я остановился закурить сигарету. Вдруг до меня донеслись шум, удары, крики. Мне, конечно, надо было быстро уйти и не вмешиваться ни во что. Но я зашел во дворик и увидел, что на верхних ступенях лестницы стоит моя подруга, а какая-то женщина, видимо ее мать, кричит на нее и колотит ее палкой.

— Что вы делаете, как вам не стыдно! — воскликнул я.

— Ах ты, стервец, так это с тобой она болталась до полуночи, ну сейчас я тебе покажу.

— Она схватила стоявшее на галерее ведро с нечистотами и опрокинула его на меня.

Обращаясь ко мне, Алик говорит:

— Я вижу, ты не веришь тому, что я рассказал? Но у меня есть доказательство — иди к нам в кухню и посмотри: моя мать стирает одежду, в которой я вчера был!

Три «не»

Я когда-то читал, что артист одного из московских театров, Тусузов, отмечал свой 90-летний юбилей. Журналист спросил:

— Как вам удалось дожить до столь почтенного возраста?

Тусузов ответил:

— Я всю жизнь придерживался трех «не»: я никогда не занимался спортом, не ел домашнюю пищу и не был официально женат!

Вот, оказывается каков настоящий рецепт долголетия!

Секрет

(говорят, что быль)

Когда Гейдар Алиев, отец нынешнего президента Азербайджана, был еще Первым секретарем ЦК КП Республики, он однажды в разговоре с Сусловым, тогда главным идеологом КПСС, упомянул, что самый старый человек в СССР, Махмуд Эйвазов, живет в Азербайджане и ему более 140 лет (что, было, как мне кажется, явным преувеличением). Партийная геронтократия всегда очень интересовалась проблемами долголетия. Суслов не был исключением и выразил желание поговорить с долгожителем. Надо было привезти Махмуда Эйвазова, который жил в своем селении в Талышских горах и даже в Баку никогда не был, в Москву. Привезли, приехали к Суслову. Эйвазов русского языка не знал, но понимал по-азербайджански (в Талыше, где он жил, свой язык — талышский) и поневоле Алиев вынужден был выступать в роли переводчика. Затем состоялся следующий разговор.

Суслов(С): Скажите, как вам удалось дожить до столь почтенного возраста? Наверное, у вас есть какой-то секрет!

Алиев (А), переводит: Начальник говорит, что у тебя есть секрет, раз ты дожил до 140 лет.

Эйвазов(Э): Жил и дожил, никакого секрета у меня нет!

С: Он скрывает, наверное, все-таки какой-то секрет у него есть!

А, переводит: Начальник говорит, что у тебя все-таки есть какой-то секрет.

Э, начиная злиться: Никакого секрета у меня нет!

С: Вы все-таки у него еще раз спросите, я думаю, что у него есть какой-то секрет долголетия, но он его скрывает.

А: Начальник говорит, что ты скрываешь, секрет какой-то у тебя есть!

Э, выведенный из себя: Да, есть у меня секрет — начальников у меня никогда не было!

Говорят, что эту фразу Алиев Суслову не перевел. Но по приезде в Баку рассказал эту историю, и она пошла гулять по городу как анекдот.

Что там, в Лаосе?

Эта история произошла во времена, когда в Лаосе шла борьба за власть между Фуми Носаваном и Суванной Фумой. В автобусе один из пассажиров, читая газету, громко спросил соседа:

— Я не понимаю, что там происходит, в этом Лаосе?

Сосед, также читавший ту же газету, ответил:

— Что тут не понимать? Там Суванна Фума борется с Фумой Суванной!

Все пассажиры не удержались от смеха.

Тетя «Золотко»

Есть широко известный анекдот:

После революции, во время так называемой «золотухи», то есть, когда органы ГПУ отнимали у людей золото и другие ценности, в ГПУ пришел донос на Хаимовича о том, что он держит у себя дома 70 килограммов золота. К нему пришли:

— К нам поступили сведения, что вы скрываете 70 кг золота!

Хаимович:

— Да, это правда, — потом оборачивается к жене и говорит, — Хая, золотко, за тобой пришли!

Я иногда называл свою жену «Золотко». Когда кто-то звонил в дверь, я говорил жене: «Золотко, ну вот, за тобой пришли!».

Однажды, когда мы были в Москве и гостили у моей двоюродной сестры, ее внучка услышала, как я зову свою жену, решила, что «Золотко» это и есть ее настоящее имя и стала звать ее «Тетя Золотко». Это событие еще более утвердило за моей женой имя «Золотко», теперь, называя ее так, я ссылался на внучку сестры и говорил:

— Как же я могу называть тебя иначе, если даже маленький ребенок сразу же понял, что ты «золотко»!

Шииты и сунниты

Хотя значительная часть населения таких республик как Азербайджан и во времена Советской власти продолжала выполнять многие религиозные предписания, появление в мечети или в церкви какого-либо партийного функционера могло привести к потере им своей должности, увольнению, а иногда и к более серьезным последствиям.

Отец одного моего товарища в 1940-х годах занимал высокий пост в партийной иерархии республики. Когда у него родился сын, его жена по религиозной традиции сделала сыну обрезание в мечети. Это не прошло незамеченным. Отец моего товарища не только потерял свою высокую должность, но и, опасаясь ареста, вынужден был бежать из Азербайджана.

По религиозным канонам евреям на пасху (Pasover) не разрешается есть хлеб, только мацу. Ее пекли в небольшой пекарне, которую в соответствующее время открывали при Бакинской синагоге. Однако покупать мацу, показываться около синагоги для людей, занимавших более или менее ответственные должности, было просто опасно: там дежурили работники КГБ, которые скрытно фотографировали всех входящих и выходящих, а затем, выяснив личность каждого, посылали соответствующие предписания по месту работы с требованием «принять меры». Часто такие «меры» были весьма серьезными и грозили «провинившемуся» большими неприятностями. Поэтому за мацой отправляли пенсионеров — бабушек, дедушек, а так как тащить тяжелые пакеты им было не под силу, то за углом их встречали внуки или внучки, которые помогали донести все купленное до дома.

Однажды в одной организации произошла курьезная история. В партком вызвали одного из ответственных сотрудников, назовем его Алиевым, и заявили ему, что он был замечен на похоронах отца некоего Гусейнова, которые проходили с участием муллы. Алиев все отрицал, но секретарь парткома настаивал, ссылаясь на информацию, полученную из КГБ.

Наконец, исчерпав все доводы, Алиев сказал:

— Ну как я мог быть на этих похоронах, когда я — суннит, а Гусейнов — шиит!

И хотя и Алиев, и Гусейнов были членами партии, ссылка на различия в религиозных верованиях сработала: секретарь парткома, также азербайджанец, понял всю вескость такого довода:

— Да, — сказал он, — видимо в КГБ ошиблись!

В роли врача

Однажды ко мне домой зашел мой институтский товарищ, Веня, который после получения диплома пошел, как тогда говорили, работать по «партийной линии». Он рассказал, что у его близкого приятеля-москвича, Юры, который в настоящее время находится в командировке в Баку и ждет его в машине, возникли проблемы, по которым он хотел бы проконсультироваться с моим отцом — врачом кожно-венерологом. Дело происходило летом, отец был в отъезде. Я предложил, отвезти его приятеля в диспансер, где работал мой отец и где я был знаком с главврачом и его заместителем. Юра согласился, но только при условии, что его не будут там регистрировать, что все будет конфиденциально. Однако, к сожалению, ни главврача, ни его заместителя на месте не оказалось. Мой отец много рассказывал дома о своих больных, их болезнях и методах лечения. Веня знал об этом и попросил меня самому заняться лечением его товарища. Сперва я отнекивался, но потом вынужден был согласиться. Юра рассказал, что несколько дней тому назад был близок с одной молодой женщиной, а сейчас у него возникли проблемы. Мы заехали в аптеку, где купили для него соответствующие лекарства, я объяснил, как их принимать, предупредил, что пока он лечится, ему категорически противопоказано спиртное. Юра был мне очень благодарен, на прощание дал свой московский номер телефона, просил, чтобы я обязательно ему позвонил, когда приеду в Москву.

Позже я узнал от Вени, что Юра работает не больше и не меньше как в ЦК КПСС. Он сообщил мне, что мое лечение помогло, и Юра мне страшно благодарен.

В те времена я ездил в командировки в Москву практически каждые полгода. Я, конечно, позвонил Юре. Оказалось, что хотя он действительно может очень многое, но для меня он может быть полезен лишь тем, что имеет возможность давать броню в гостиницы и доставать билеты в любой театр, что по тем временам было совсем немало. Я стал изучать репертуары наиболее востребованных театров Москвы: гремевшего тогда театра на Таганке, театра Сатиры, театра кукол им. Образцова и некоторых других. После этого я диктовал свои пожелания по телефону Юре, затем мы встречались у входа в гостиницу Министерства иностранных дел в каком-то переулке близ Смоленской площади. У входа Юра предъявлял свои документы, говорил, что я с ним, и мы заходили в гостиницу, в которой на втором этаже был киоск, где продавали дефицитную импортную парфюмерию. Юра удалялся за билетами, оставляя меня перед киоском и тихо предупреждал: