Алексей Замковой - Благими намерениями

• Название: Благими намерениями
• Автор: Алексей Замковой
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04661-1

Получив удар по голове, Алексей потерял сознание. Около недели он провалялся в схроне, куда его спрятали Антон и местные жители. Немцы прочесывали лес в поисках партизан, надо было срочно уходить, и не одним, придется забрать с собой семью фермера, убившего полицая. Боеприпасов ничтожно мало, продовольствия нет, но Алексей убежден, что от немцев надо не прятаться, а нещадно бить их. Он решает сколотить свой отряд и действовать самостоятельно, не дожидаясь разрешений сверху…

---

— Антон, гранаты есть? — Не дождавшись ответа, я посмотрел на Антона, который прочесывал короткими очередями кустарник. Похоже, он за грохотом пулемета меня просто не услышал. — Антон!

Наконец-то расслышал. Повернулся ко мне, я повторил вопрос. Антон покачал головой и снова вернулся к своему занятию. Сзади раздались несколько выстрелов, протрещал автомат. Обходят! А кто-то нас прикрывает. Молодцы мужики! Не побежали без оглядки!

— Антон, отходи! — крикнул я. — Прикрываем друг друга!

Я выстрелил еще три раза. Вроде бы даже в кого-то попал. Антон отполз на десяток метров назад и залег за другим деревом. Ударил очередью на пять патронов по наступающим немцам. Теперь и мне пора. Последовав примеру Антона, я схватил ранец за лямки, покинул свое укрытие и пополз к растущему сзади дереву. Над головой просвистели две пули. Еще одна зарылась в землю метром левее. Оказавшись в укрытии, я снова дважды выстрелил. Что-то, пролетев по воздуху, упало возле дерева, которое я только что покинул, и, шипя, покатилось по земле.

— Граната! — Я сжался, стараясь как можно лучше спрятаться за стволом.

Времени, пока горел замедлитель, хватило на то, чтобы вспомнить взрыв железнодорожного моста и свои мысли по поводу того, что надо открывать рот, чтоб не оглушило. Зажав уши руками, я широко раскрыл рот. Грохнуло… Не так сильно, как тогда, но, несмотря на открытый рот, в ушах зазвенело. Что-то свистнуло, пролетая мимо. Осколок ударил в дерево. Сквозь звон в ушах я расслышал мат Антона, сменившийся длинной очередью. Я выстрелил в первого же немца, которого выхватил взглядом. Попытался снова выстрелить, но ударник только звонко щелкнул. Сука!

Запасных магазинов к СВТ у меня не было. Пришлось вытащить магазин из винтовки и перезаряжать его в темноте, разбавленной только вспышками из ствола ДП. Щелкнув, магазин встал на место. Я снова выглянул. Немцы, прижатые пулеметным огнем, залегли и только отстреливались. Зато стрельба сзади все разрасталась. Значит, те, которые у дома, нас здесь держат, а кто-то пытается обойти? Если бы не ребята, прикрывающие нас, все уже давно закончилось бы. Но если не поторопиться, то все закончится очень скоро. Максимум у нас — две минуты. Блин, вариантов-то все равно нет… они уже подошли почти вплотную!

— Антон, за мной!

Я вскочил и, скрываясь за стволом, закинул ранец за спину. Чуть выглянул и дал с колена сразу пять выстрелов подряд. Петляя, как заяц, бросился к какому-то строению — то ли очередному сараю, то ли коровнику или свинарнику. Краем сознания зафиксировав пролетевшую слишком близко пулю, я забежал за угол и нос к носу столкнулся с немцем. Он застыл метрах в двух от меня — видимо, как раз подкрадывался к тому углу, из-за которого я неожиданно выскочил. Почему-то мой взгляд сразу зацепился за сверкнувшие серебром в лунном свете руны на петлице… СС! Ох ты ж, мать твою так!

Скорее рефлекторно, не соображая, что делаю, я бросил в него винтовку. Не выстрелил! Видимо, какая-то часть мозга, работающая в авральном режиме и отвечающая за экстремальные ситуации, сразу оценила, что прицелиться и выстрелить я все равно не успею. И руки, повинуясь этому сигналу, швырнули СВТ в немца. Получилось удачно. Немец, как раз вышедший из ступора, в который тоже впал от неожиданности, нажал на спусковой крючок своего карабина, но в этот же миг приклад моей винтовки ударил по его стволу, и пуля прошла гораздо левее меня. А я, уже очнувшись, выхватывал из-за пояса пистолет. «Электрик», поняв, что не успевает передернуть затвор и выстрелить снова, бросился на меня, пытаясь ударить стволом карабина, будто в штыковой атаке. Дважды хлопнул пистолет, немец споткнулся и повалился на меня, все же успев чувствительно заехать мне стволом по ребрам. Я потерял равновесие и, случайно выстрелив еще раз, упал на землю. Тут же кто-то отбросил в сторону лежащий сверху труп и рывком поставил меня на ноги. Антон! Краем глаза я заметил, как из-за противоположного угла показался и тут же упал еще один немец. Донесся звук выстрела. Не теряя больше ни секунды, мы с Антоном перепрыгнули низкий заборчик и понеслись через огород к растущему за ним густому кустарнику.

Вы когда-нибудь преодолевали полсотни метров открытого пространства под перекрестным огнем? Впереди, в кустарнике, сверкают вспышки выстрелов прикрывающих нас с Антоном товарищей, сзади гремят выстрелы преследующих немцев. И пули, выпущенные с обеих сторон, свистят вокруг, иногда прошивая ночную темноту штрихом трассера. И все это при свете луны, под аккомпанемент криков и команд на немецком языке и заливистого лая собак со всех дворов села. Еще и бежать пришлось не по ровной местности, а по огороду, засаженному картошкой. Тут бы ноги еще не сломать… Я бежал так, как никогда в жизни не бегал. Не знаю, поставил ли я рекорд, но на эти пятьдесят метров у меня ушло всего секунд шесть и, черт его знает, сколько ударов бешено колотящегося сердца. Каждую секунду… Нет, каждую долю секунды я ожидал удара в спину, который означал бы, что для меня эта война закончена. Весь мир превратился только в грохот вырывающихся из раскаленных стволов пороховых газов, истошный лай собак и бешеный стук сердца. Я видел только темную, неровную стену кустарника впереди, приближающуюся, казалось, так медленно…

— Антон! — сквозь шум в ушах я расслышал чей-то крик.

Оглянулся — Антон падал. Тут же под ногу подвернулась какая-то колдобина — вспаханная земля будто поджидала, пока я отвлекусь, — и я, чуть не сломав руку, растянулся во весь рост. Быстро развернувшись, я пополз назад. Антон, лежащий впереди темным холмиком, зашевелился и пополз мне навстречу. Жив, слава богу!

— Куда? — только и спросил я, когда подполз поближе.

— Нога… — простонал он и, стиснув зубы, добавил еще несколько крепких словечек.

— Доползешь? — Я кивнул в сторону кустарника.

Антон, не ответив, продолжил ползти к укрытию. Я оглянулся — до кустарника около пяти метров. Отобрал у Антона пулемет и залег, стараясь вжаться в землю. Со стороны дома продолжали стрелять. Пули, злобно повизгивая, уходили в основном в кустарник. Надеюсь, никого из наших там не зацепит. Я прицелился на вспышки — немцы не рисковали предпринять такой безумный бросок сквозь открытое пространство, какой только что проделали мы, — и взялся короткими очередями прочесывать те места, где, по многим предположениям, укрылся противник. Несмотря на яркий лунный свет, ни одна человеческая фигура в прицел не попадалась. Как только я начал стрелять, немцы перенесли огонь на меня. Мимо просвистели сразу несколько пуль, короткая автоматная очередь взрыла землю в паре метров передо мной. Я перекатился вправо и, установив пулемет, снова дал пару очередей. И снова перекатился. Еще очередь. Патроны закончились. Я оглянулся — Антон как раз достиг кустов, и кто-то пытался затащить его внутрь. Пора и нам честь знать.

Только я стал разворачиваться, чтобы отползти в укрытие, левое плечо обожгло, будто раскаленным железом. Хотя если учесть, что пуля в полете сильно раскаляется, то это и было раскаленное железо. Боль, вспыхнувшая на мгновение, тут же, задавленная диким выбросом адреналина, исчезла, сменившись онемением. Вскрикнув от неожиданности, я схватился за плечо. Рука тут же стала липкой от крови. Я чувствовал, как пропитывается влагой рукав и горячие струйки текут вниз. Пальцы ощутили хорошую такую выемку в плоти — пуля прошла по касательной, вырвав по пути кусок мяса. Но, слава богу, кость цела. Выругавшись, я подобрал пулемет и пополз дальше. Левая рука слушалась плохо. Стала возвращаться боль — нагрузка на раненую руку, похоже, была слишком сильна даже для адреналиновой блокады. Когда я наконец преодолел эти проклятые пять метров, кто-то схватил меня за левую руку и дернул в кусты. Я взвыл, чуть не потеряв сознание от боли.

— Сюда, командир! — судя по голосу, помогал мне Ян.

Шипя и матерясь, я заполз в какую-то ямку и отдышался. Вокруг ничего не изменилось. Все так же гремели выстрелы и свистели пули. Некогда лежать!

— Ян, возьми пулемет, — прохрипел я. — Семен, Филипп, останьтесь прикрывать. Через две минуты отходите в лес. Мы будем ждать вас у телеги. Остальные, берите Антона, и в лес!

Стиснув зубы, я заставил себя подняться. Мы побежали через луг к виднеющемуся метрах в трехстах лесу. Хотя правильнее было бы сказать — поковыляли. Я, изнуренный и все еще не отдышавшийся после пробежки через огород, шел скорее быстрым шагом, чем бегом, баюкая раненую руку. Ян, держась одной рукой за бок, а второй — чуть ли не волоча за собой пулемет, хромал рядом. А сзади, следуя в паре шагов за нами, тащили шипящего и матерящегося Антона Славко, Казик и протрезвевший Алик. Последним отходил, приглядывая за тылом и флангами, будто обученный военный, а не простой учитель, Генрих. А сзади все не смолкала стрельба. Семен и Филипп, выполняя мой приказ, продолжали сдерживать немцев. Сейчас, ребята, сейчас… Вот уже прошли полпути… Вот уже дорога. Еще сотня метров — и мы в лесу. Древесные стволы, будто пришедшая нам на помощь армия, заслонили нас своими спинами. Пули уже не свистели вокруг. Лишь иногда шальная болванка с глухим стуком впивалась в какое-нибудь дерево. В селе продолжали стрелять. Значит, живы еще ребята…