Ал Разумихин - Последнее свидетельство

• Название: Последнее свидетельство
• Автор: Ал Разумихин
• Жанр: Публицистика

---

Сосняков, старательный и завистливый, ибо никогда хорошо не жил, а потому презирающий всех, кто хорошо живет. Упрямый, настырный, всех, кто занимался умственным трудом, подозревающий в буржуазности. Неприветливый, ему просто доставляло удовольствие принижать более удачливого;

комсомольские "активисты", обитавшие в самом Орле, упорно уклонявшиеся от записи добровольцами на Крымский фронт: "Неизвестно, куда еще пошлют пополнение, вероятнее всего, просто рядовыми бойцами, а они уже привыкли руководить. Вот если бы проводился набор в комиссары...";

уверенные в себе говоруны из губкомола, которым "не приходилось ни вступать в борьбу с кулаками, ни собирать продразверстку, ни засевать солдаткам пустые поля", умеющие зато снисходительно посматривать на мужичков и учить их уму-разуму.

Характерами, выведенными в романе, писатель напоминает, что живем мы в яростном мире, который требует трезвой оценки дел вчерашних ради проверки критериев дел сегодняшних. Напоминает, что сегодня мы должны стать требовательнее к себе, чем были вчера. Да и не способны всякого рода саплины, сосняковы, шифрины, даже если в какой-то ситуации и одержат верх, затмить Ознобишиных, Ушаковых, Андреевых, Чевыревых. Роман Л.Овалова убедительно это раскрывает.

Идущий через всю книгу спор о справедливости, о доброте, о счастье, углубляющий философский потенциал романа, в сущности, не что иное, как спор о чистоте революции. Собственно, спор этот был порождением революции, а в иные моменты и самой революцией - в сердцах и умах людей, ее свершавших. Сюжет философской мысли - куда более сложный, чем внешнесобытийный - в значительной мере определяет характер ответа на коренной вопрос в системе нравственных ценностей, вопрос: зачем, ради чего живет человек?

Можно сказать, пример добрых дел - лучшее, что Ознобишин и его товарищи Чевырева и Ушаков даровали тем, кто жил вместе с ними; память добрых дел лучшее, что они оставили тем, кому довелось жить после них. Принципиальная доброта их деяний пробуждала в людях веру в завтрашний день, обязывала каждого человека к активным поискам собственной нравственной позиции, учила воспринимать как непреложные истины, что революция не есть "нечто вроде коммерческой операции: сразу извлекай выгоду..." и что "Советское государство без справедливости жить не может, без правды нам хлеб не в хлеб".

Нелегкую ношу взваливает на себя Л.Овалов, когда берется подвергнуть Славу Ознобишина серьезнейшим испытаниям на человечность, берется показать, как конкретно на почве своих убеждений строит он отношения с людьми. Ведь, казалось бы, перед глазами были у него несколько ярких жизненных примеров: Семин, который "вообще никого не жалеет, Семин выполняет свой служебный долг"; Хромушин, равнодушно-безжалостно готовый расстрелять безвинного, с улыбкой, "по-доброму" объяснявший Славе: "Ты еще очень ребенок. Совершенно не понимаешь, что такое революционная целесообразность. Может быть, и не притворяется. А если притворяется? Поэтому целесообразно уничтожить"; Каплуновский, у которого всегда "все было предусмотрено": когда, например, "делегатам появляться, у кого регистрироваться, где обедать и ночевать, не предусмотрено было только, что поезда редко ходили по расписанию и люди были мало расположены ждать...".

Но нет, не способны они заглушить в Славе голос его совести, исказить осознание им сути революционного гуманизма и ценности человеческой личности, ее взаимоотношений с действительностью и с историей. Славины преданность идее и характер борца тесно обусловлены его пониманием того, что бессмысленно и даже вредно для дела революции пытаться решать нравственные, социальные проблемы вне или помимо проблем самого человека.

Образным "ключом", определившим основную интонацию романа, служат три эпизода: поездки Славы на свадьбу Даши Чевыревой, похорон успенского учителя Ивана Фомича и разбора анонимного письма, в котором повторялись "доколе", "до каких пор" и "сколько можно", обращенные в адрес Ушакова. Три "экстремальные" ситуации, раскрывающие авторское понимание нормальных человеческих связей, основанных на нравственной чуткости. Без нее, оказывается, человек погибает, гибнет собственно человеческое в человеке, задыхается сама революция.

Революция - явление сложное. Обратившись к одному из ее периодов, Лев Овалов, пожалуй, явил нам свой дар видеть жизнь в движении, без упрощений и искренне любить ее таковую. В материале прошлого он подметил немало живых, насущных проблем, имеющих непосредственное отношение к нашему сегодня.

"Овалов подошел к революции изнутри, интимно. Он начал с "семейных" записок", - писали о нем еще во времена "Болтовни". Бегут годы, бегут десятилетия - почти не осталось среди нас людей, для кого революция была реальным их делом. "Двадцатые годы" - одно из последних, а может быть, и последнее в художественной литературе свидетельство участника тех событий. Теперь нас ждут уже исторические романы, по документам воссоздающие эпоху революции. Овалов в ней жил.

...А на письменном столе писателя новый роман.