Бернард Корнуэлл - Песнь небесного меча

• Название: Песнь небесного меча
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-61045-7

В конце IX века между датчанами, захватившими север Англии, и уэссекским королем Альфредом, правившим на юге, было заключено перемирие. Но покоя по-прежнему нет. Как и раньше, приплывают на остров за добычей викинги с континента, и хрупкое равновесие готово разбиться вдребезги. Вот уже норвежские ярлы Зигфрид и Эрик захватили Лондон — город, принадлежащий Альфреду. Король поручает своему военачальнику Утреду, наполовину датчанину, наполовину саксу, отбить город у захватчиков и преподнести его в подарок к свадьбе своей дочери Этельфлэд. Христианского короля не волнует, какую страшную цену заплатит язычник Утред за свою победу, и Альфред фактически лишает его помощи. Утред может полагаться лишь на себя и свой верный меч...

---

Альфред никогда не понимал этого. Его ввела в заблуждение чрезмерная набожность Этельреда и то, что кузен всегда был готов соглашаться с королем Уэссекса. Да, господин; нет, господин; позвольте вынести ваш ночной горшок, господин; позвольте облизать ваш царственный зад, господин. Таков был Этельред, и в награду за все это он получил Этельфлэд.

Этельфлэд явилась в церковь спустя несколько мгновений после своего жениха, улыбаясь, как и он. Она была влюблена в любовь, и это делало тот день поистине радостным. Ее милое личико сияло от радости. Этельфлэд была маленькой гибкой женщиной, которая уже начала покачивать бедрами; длинноногой, стройной, с курносым лицом, на которое не наложили отпечаток никакие несчастья.

На ней было бледно-голубое льняное платье, вышитое крестами и святыми с нимбами. Платье подпоясывал кушак из золотистой ткани с кисточками и маленькими серебряными бубенчиками. Ее белую накидку скрепляла у горла хрустальная брошка. Накидка мела тростник на плитах пола, когда Этельфлэд шла по церкви. Ее ярко-золотые волосы были уложены вокруг головы; их удерживали гребни из слоновой кости.

Тем весенним днем она впервые в знак своего брака уложила волосы, зачесав их вверх и обнажив длинную тонкую шею. Она была так изящна!

Направляясь к покрытому белой тканью алтарю, Этельфлэд поймала мой взгляд, и ее глаза, и без того полные восхищения, словно заблестели еще ярче.

Она улыбнулась мне, и я невольно улыбнулся в ответ, а Этельфлэд весело засмеялась, прежде чем направиться к своему отцу и человеку, который должен был стать ее мужем.

— Она тебя очень любит, — сказала Гизела с улыбкой.

— Мы с ней дружим с тех пор, как она была ребенком, — ответил я.

— Она и сейчас все еще ребенок, — мягко проговорила Гизела.

Невеста подошла к усыпанному цветами алтарю, на котором был водружен крест, и, помню, я подумал, что Этельфлэд приносят в жертву на этом алтаре. Но даже если и так, то была самая добровольная жертва на свете. Она всегда была озорным и своевольным ребенком, и я не сомневался, что ее раздражали материнский присмотр и правила сурового отца. Этельфлэд видела в замужестве спасение от мрачного и набожного двора Альфреда, и в тот день новая церковь Альфреда была полна ее счастья.

Я увидел, что Стеапа — возможно, самый великий воин Уэссекса, плачет. Он, как и я, любил Этельфлэд.

В церкви собралось около трехсот человек. Явились посланники из заморских королевств Франкии и другие — из Нортумбрии, Мерсии, Восточной Англии и валлийских королевств. Посланники — все они были священниками или знатными людьми — получили почетные места рядом с алтарем. Олдермены и высшие магистраты Уэссекса тоже собрались там, а ближе всего к алтарю теснилось темное стадо церковников и монахов.

Я мало что расслышал из мессы, потому что мы с Гизелой стояли в задней части церкви и разговаривали с друзьями. Время от времени священник резко призывал к тишине, но никто не обращал на это ни малейшего внимания.

Хильда, аббатиса монастыря в Винтанкестере, обняла Гизелу. У жены среди христиан были две хорошие подруги: во-первых, Хильда, некогда оставившая церковь и ставшая моей любовницей, а во-вторых, Тайра, сестра Рагнара, с которой я рос и которую любил как сестру. Тайра была датчанкой, конечно, и ее воспитали в поклонении Одину и Тору, но она перешла в христианство и уехала на юг, в Уэссекс. Тайра была одета, как монахиня — в тускло-серую робу с капюшоном, под которым прятала свою удивительную красоту. Черный кушак опоясывал ее талию, обычно такую же тонкую, как у Гизелы, но теперь раздавшуюся из-за беременности.

Я осторожно положил руку на кушак.

— Еще один? — спросил я.

— И скоро, — ответила Тайра.

Она родила уже троих детей, из которых один, мальчик, все еще был жив.

— Такова воля Господа, — серьезно проговорила Тайра.

Ее чувство юмора, запомнившееся мне по детским годам, испарилось, когда она приняла христианство… Хотя, по правде сказать, чувство юмора, вероятно, покинуло ее во время пребывания в Дунхолме, в рабстве у врагов ее брата. Те, кто захватил ее в плен, насиловали ее и избивали, и свели ее с ума. Мы с Рагнаром пробились в Дунхолм, чтобы вызволить ее, но именно христианство освободило Тайру от безумия и превратило в спокойную женщину, так серьезно глядевшую на меня.

— Как поживает твой муж? — спросил я.

— Хорошо, спасибо, — ее лицо слегка прояснилось.

Тайра нашла любовь, но любовь не только Бога, но и хорошего человека, за что я был ему благодарен.

— И ты, конечно, назовешь ребенка Утредом, если родится мальчик, — серьезно проговорил я.

— Если король разрешит, — ответила Тайра, — мы наречем его Альфредом, а если будет девочка, назовем Хильдой.

Это заставило Хильду заплакать, а Гизела сообщила, что тоже беременна, после чего все три женщины погрузились в бесконечные разговоры о детях.

Я удрал и нашел Стеапу, чьи плечи и голова возвышались над всеми собравшимися.

— Ты знаешь, что я должен вышвырнуть из Лундена Зигфрида и Эрика? — спросил я его.

— Мне сказали об этом, — ответил тот медленно и осторожно.

— Ты со мной пойдешь?

Он быстро улыбнулся, и я принял это за знак согласия.

У Стеапы было устрашающее лицо; его кожа так туго обтягивала череп, что он словно непрерывно гримасничал. В битве Стеапа вселял ужас — огромный воин, вооруженный мечом, боевым искусством и дикостью. Он родился рабом, но рост и воинская сноровка возвысили его до нынешнего положения.

Он служил в гвардии Альфреда, сам теперь владел рабами и имел широкую полосу прекрасной земли в Уэссексе. Люди вели себя осторожно рядом со Стеапой, потому что его лицо всегда выглядело гневным, но я знал, что он добрый человек. Хотя и не был умен. Стеапа никогда не был мыслителем, но всегда оставался добрым и верным.

— Я попрошу короля тебя отпустить, — сказал я.

— Альфред захочет, чтобы я отправился с Этельредом, — отозвался тот.

— Но ты предпочел бы быть рядом с человеком, который сражается, верно? — спросил я.

Стеапа заморгал, глядя на меня. Ему не хватало смекалки, чтобы понять, какое оскорбление я только что бросил в адрес кузена.

— Я буду сражаться, — сказал он и положил огромную руку на плечи своей жены, крошечного создания с тревожным лицом и маленькими глазками.

Я никак не мог запомнить ее имени, поэтому, вежливо поздоровавшись, стал протискиваться через толпу.

Меня нашел Этельвольд. Племянник Альфреда снова начал пить, и глаза его налились кровью. Раньше он был красивым молодым человеком, но теперь его лицо опухло, а под кожей появились красные прожилки. Он оттащил меня в дальний конец церкви и встал под знаменем, на котором красной шерстью было вышито длинное увещевание.

«Все, что просите у Господа, — гласило оно, — дастся вам, если вы веруете. Когда просит хороший молящийся, кроткая вера вознаграждается».

Я решил, что эту вышивку сделали жена Альфреда и ее дамы, но изречение сильно смахивало на высказывание самого Альфреда.

Этельвольд крепко, до боли вцепился в мой локоть и укоризненно прошипел:

— Я думал, ты на моей стороне.

— Так оно и есть, — сказал я.

Он подозрительно уставился на меня.

— Ты встречался с Бьорном?

— Я встречался с человеком, который притворялся мертвецом.

Этельвольд не обратил внимания на мои слова, и это меня удивило. Я вспомнил, как сильно на него подействовала встреча с Бьорном, так сильно, что племянник короля на время даже перестал пить. Но теперь я отрицал, что труп и вправду вставал из могилы, а Этельвольд отнесся к этому, как к чему-то неважному.

— Ты не понимаешь, — сказал он, все еще стискивая мой локоть, — это наш самый крупный шанс!

— Шанс на что? — терпеливо спросил я.

— Избавиться от него, — неистово проговорил Этельвольд, и некоторые люди, стоявшие неподалеку, повернулись и посмотрели на нас.

Я ничего не сказал.

Конечно, Этельвольд хотел избавиться от дяди, но у него не хватало храбрости самому нанести удар, поэтому он постоянно искал союзников вроде меня. Этельвольд посмотрел мне в лицо и, очевидно, не нашел там поддержки, потому что выпустил мою руку.

— Они хотят знать, попросил ли ты Рагнара прийти, — тихо сказал он.

Итак, Этельвольд все еще поддерживал связь с Зигфридом? Это было интересно, но не слишком удивительно.

— Нет, — ответил я. — Не попросил.

— Ради Господа, почему?

— Потому что Бьорн солгал, — ответил я, — и мне не суждено стать королем Мерсии.

— Если я когда-нибудь стану королем Уэссекса, — горько проговорил Этельвольд, — тогда тебе лучше бежать, спасая свою жизнь.

Я улыбнулся и молча посмотрел ему в глаза немигающим взглядом. Спустя некоторое время он отвернулся и что-то неразборчиво пробормотал — наверное, извинения. Потом с мрачным лицом уставился на другой конец церкви и яростно сказал: